Вячеслав Потемкин

 

Стология "Русская жизнь, или всеведение"

 

Книга 18.

"Сталинградская битва"

 

 

Пролог

 

"У каждого народа существует свое предназначение, определяемое вселенским личностным сознанием, или богом. Другое дело, что на произвольной планете в условиях вполне конкретной исторической цивилизации судьба отдельного народа может существенно отличаться от его божественного назначения - наиболее вероятного, усредненного по всем очагам цивилизаций во всех галактиках.

Чтобы человек узнал о божественной функции своего народа, он должен непременно овладеть всеведением – универсальным, наиболее общим знанием о мире, как единым целым. Поскольку всеведение еще не существует, его, следовательно, нужно создать. Во всеведении все науки сольются в одну науку, обладающую общим методом – всеведенческим. Мысли людей и движения тел во всеведенческом методе будут математически описываться одинаково.

Но какой народ первым овладеет всеведением? Очевидно, тот народ, мыслители которого раньше других обратятся к всеведению. Если я, русский, так сейчас думаю, то, возможно, именно русскому народу дается великая честь открытия всеведения".

Так в творческих муках, доводивших до головной боли, рассуждал Дмитрий Веневитинов (1805 - 1827), философ и поэт, один из основателей и руководителей «общества любомудров», как раз предназначенного для разработки и реализации в России всеведения. Чтобы подчеркнуть свое отличие от целей и задач иных философов, участники кружка сознательно называли себя не греческим словом «философы», а чисто русским – «любомудры». С того времени в русском духе, русском мировоззрении появляется тоненькая всеведенческая струйка, которая превратится в широкий поток лишь  в самом конце двадцатого века с помощью Лиги независимых ученых России. Вся история России, ее культура и жизнь народа связаны с всеведением.

 

Дмитрий Веневитинов

 

Для Веневитинова очень важно было мнение Пушкина о русском всеведении. Отношения двух поэтов, первоначально близкие, товарищеские, после решения во время чтения Пушкиным в доме Веневитиновых «Бориса Годунова» о создании журнала «Московский вестник» быстро испортились. Веневитинов резко выступил против ведущей роли Пушкина в этом литературном проекте, и последний написал ему даже суровое письмо.

Из-за известной привязанности декабристам Веневитинов в  ноябре 1826 года подвергся краткосрочному аресту-допросу Третьим отделением. Сидя в камере, поэт наиболее сильно и полно размышлял о всеведении. Узнав, что Веневитинова после ареста охватила какая-то странная болезнь, Пушкин из сочувствия согласился с ним встретиться.

 

Александр Пушкин

 

Поскольку два ведущих мыслителя России были наедине, они не стали скрещивать шпаги своего остроумия, а попытались совместно разобраться в сути русского духа и его ядра – всеведения.

Пушкин начал беседу с утверждения о том, что хотя история России весьма своеобразна, что как бы доказывает духовную разделенность ее и Запада, в самые трагические часы человечества Россия начинает служить не собственным, а общечеловеческим всемирным интересам, каждый раз спасая западную цивилизацию. Нельзя же отрицать то, что Россия спасла Запад в период нашествия Орды и во время наполеоновских войн. И так будет повторяться многократно в будущем. Следовательно, русский дух содержит некую общую всемирную составляющую, которую господин Веневитинов называет всеведением. Или он,  Пушкин, не прав?

 

Злодеяния Орды

 

Веневитинов с жаром согласился с правотой Пушкина, но выделил ту мысль, что, хотя человечество нуждается в единстве, это единство в сфере мировоззрения обеспечивает именно русский дух, как изначально наиболее общий, объединяющий сознания Европы и Азии. Поэтому не идея всеобщего единства является ядром русского духа, хотя и входит в него, а, наоборот, ядром общемирового сознания является главная составляющая русского духа, которая и есть всеведение.

 

Евразия

 

Поняв с ходу мысль Веневитинова, Пушкин не стал возражать и даже обратил внимание собеседника на то, что невежественное и неблагодарное отношение Европы к России, видимо, связано с нежеланием признавать русскую духовую мощь, а в итоге – и само всеведение.

Затем оба мыслителя начали говорить о недопустимости постоянной мировоззренческой атаки Запада на Россию методами клеветы и поиска среди русских предателей, готовых в силу слабоумия издеваться над гробами праотцов. Запад мажет грязью священные страницы русской истории, поскольку сам настолько погряз в нечистотах, что не подлежит уже отмытию. Следовательно, России нужно идти собственным всеведенческим путем через создание и развитие всеведения. Само всеведение, которое объективно и божественно, покажет людям Земли правоту русской мысли и откроет гармонию жизни.

Можно также предположить, что лишенные богом всеведения западные народы в силу своего безумства будут еще неоднократно нападать на Россию, например, вначале англичане и французы,  затем немцы, а потом все вместе: все западные народы, включая американцев. Их цель одна – уничтожить русский   дух – всеведение, для чего истребить  русских. Однако русский народ одолеет всех, Запад исчезнет, и останутся на Земле в гармоничном единстве возглавляемые русскими три божественных сознания: сознание Плоти (Индия), сознание Души (Китай) и сознание Духа (Россия).

 

Глава 1. "Русский солдат (Алексей Медведев)"

 

          Рано утром прилетел немецкий самолет-разведчик и стал кружить коршуном на недосягаемой для огня зениток высоте. Его называли старшиной, еще чаще из-за необычной формы - рамой. Старшиной "Фокке-Вульф - 189" прозвали за то, что он как бы совершал побудку.

 

«Фокке-Вульф – 189»

 

          Казалось, что "рама" гудит над самым ухом:

-         Ууу! Гляжууу!

Если "костыль" что-нибудь обнаружит, то на смену разведчику прилетят строем, словно грачи, 40 – 50 "сержантов" ("юнкерсов") и начнут бомбить высмотренные "старшиной" цели. Бомбардировщики с наслаждением будут петь низкими, тяжелыми голосами:

 

«Юнкерс – 87»

 

-         Ууу! Везууу!

- Ко-му? Ко-му? Ко-му? – закричат, вопрошающе, зенитки, а взрывы авиабомб с готовностью ответят:

- Вам! Вам! Вам!

Наверное, можно повернуться на другой бок и доспать час, отведенный еще для русского сна немецким военным расписанием, но разве уснешь, когда "старшина" над головой.

Русский солдат сладко потянулся, напрягая все мышцы отдохнувшего за время сна тела, совершил утреннюю оправку, а потом, глядя в небо, задумался, подпер рукой подбородок, да так и замер, размышляя о неприглядной судьбе:

- А что есть Москва? В ней людей, что на дубе желудей. И должны эти люди были быть крепкими,                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                               как дубки, - ведь всей страной верховодят. А они немцу уже столько отдали, что дальше, если что еще отдадут, то всей России будет крах. Если Москва своим деткам мать, то должна народ на войну по настоящему настроить.

 

Кремль в маскировке – осень 1941 года

 

Москва, слово-то, какое доброе и родное. Может, все дело в том, что Сталин – не русский, а грузин. Может, Сталин, как Кутузов француза, решил немца вглубь запустить, а потом уже прикончить. Только народу тогда много погибнет, да и так уже много полегло. И я погибну. Может, даже сегодня. Только хочется знать, кто же победит. Наверное, все же мы, русские.

 

 

Однако мы, русские, непутевые какие-то. Вот почему у нас в деле два начальника, две головы: командир и комиссар, и кто из них главнее? Если – комиссар, то, значит, командир уже ни за что не отвечает и ни в чем не виноват, если – командир, то зачем тогда нужен комиссар?! Разве при наличии комиссара командир сможет хорошо командовать, если он не самостоятельный? Конечно, нет!

А для чего Сталин комиссаров ввел? Понятно, для надзора. Но если надзирают, значит, не доверяют, а без доверия не будет победы. Значит, мы из-за комиссаров войну проиграем. Неужели Сталин не понимает, что командир должен быть единоначальником?

Так майским утром 1942 года рассуждал про себя девятнадцатилетний Алексей Медведев, и никто не мог рассеять путаницу в его голове, потому что о мыслях своих этих он ни с кем не говорил.

Хотя автор и называет Медведева солдатом, но формально Медведев солдатом не был. Традиционное звание русского воина - солдат – в Отечественную войну не использовалось. Рядовые Красной Армии назывались красноармейцами, на бытовом уровне – бойцами, но только не солдатами. Лишь в 1946 году в статье 6 Устава внутренней службы было указано, что "военнослужащие Вооруженных Сил Союза СССР подразделяются в Сухопутных войсках и ВВС на солдат, сержантов, офицеров, генералов и маршалов". Поэтому, когда литераторы писали о Великой Отечественной войне, называя солдат солдатами, они как бы шли против фактической правды.

И все же в дальнейшем автор будет называть красноармейцев солдатами. При таком употреблении этого слова будет подчеркиваться и выделяться преемственность русского воинского духа, несмотря на постоянные издевательства над ним правителей-временщиков. Ленины и Сталины, Хрущевы и Брежневы, Горбачевы и Ельцины приходят и уходят, а народ русский остается, и только он, народ, является истинным героем войны в лице русского солдата.

Нет в мире лучшего солдата, чем русский солдат. Русский солдат никогда не был захватчиком, как немцы, французы или англичане, а если и входил на чужую территорию, то только для того, чтобы добить агрессора, напавшего первым.

Русский солдат не проиграл ни одной войны. Неудачно начинали и завершали войны горе-политики, а не русский солдат, создававший всегда своим ратным подвигом необходимые условия для приемлемого мира.

Некоторые читатели, впитавшие с молоком матери советскую пропаганду гениальной исключительности коммунистической партии большевиков и остающиеся до сих пор на такой позиции, вольны с усмешкой заметить, что не мог юнец Медведев, как образец типичного русского солдата, критиковать отсутствие единоначалия в Красной Армии, а должен был мечтать лишь о том, чтобы отдать жизнь за партию и Сталина, прикрывая грудью ближайшего к себе комиссара. Однако, на самом деле, с первых же дней войны, когда выяснилась несостоятельность партийного руководства страны и невозможность победы над Германией без отказа от доктрины международного социализма, русский народ стал перед дилеммой: или променять большевистское иго на еще более низменное рабство перед немцами, или так изменить суть России, чтобы не только отстоять Родину, но и покарать внешнего врага в его собственном логове.

 

 

Мог ли русский народ, чтобы победить, срочно поменять проштрафившуюся большевистскую партию на другую политическую руководящую группу? В принципе, мог. В результате  сдалось немцам в плен свыше миллиона русских солдат, могущих не только носить оружие, но и успешно воевать. Они хотели видеть новую Россию уже без большевиков. Но немцы, опьяненные первыми победами, решили, что им хватит собственных сил для покорения Третьего Рима. Поэтому русские стали безжалостно уничтожаться.

 

Немцы убивают русских

 

Гитлер именовал русских "дикими животными", которые должны были быть поголовно уничтожены. Именно в этом состоял смысл национал-социализма – социализма лишь для немцев. Немцы из нации, находящейся в середине Европы и окруженной враждебными соседями, должны были под руководством фюрера переместить центр своего этноса в Восточную Европу, для чего русские подлежали полному изъятию из реального бытия. Да и другим славянским народам пришлось бы не сладко, даже пресмыкавшимся перед немцами. Так, по воле Гитлера, половина чехов подлежала ассимиляции, говоря проще, немцы забрали бы себе женщин, а другая половина была бы выслана за Урал в Западную Сибирь. Современные чехи, ища дружбы богатых немцев, стараются об этом не вспоминать, проклиная своих спасителей-русских, искусственно отождествляя их с большевиками. Также чехи уже забыли, как их продали немцам французы и англичане.

 

Гитлер в нелепой триумфаторской позе психопата

 

На переправе коней не меняют. И пришлось русскому народу отказаться от свержения большевизма в 1941 году. Когда Сталин в первую неделю войны впал в прострацию, молодой сорокалетний первый секретарь МК и МГК ВКП(б) Александр Щербаков (1901-1945) понял, что настал его звездный час по захвату власти и спасении России. Для сохранения ведущей роли партии нужно отстранить Сталина, а затем, отказавшись от идеи международного социализма, социализма для всех рабочих независимо от национальной принадлежности, перейти к чисто русскому социализму. Да, русский социализм будет своего рода калькой немецкого национал-социализма, но ведь и немецкий национал-социализм есть всего лишь проекция пролетарского социализма на нужды Германии. А война уже доказала, что немцы лучше дерутся за свой собственный социализм, чем русские за международный.

 

Щербаков на Западном фронте

 

Но как убрать Сталина? Задача состояла не просто в отстранении от власти конкретного человека, но и в полном подчинении себе поддерживающих его  сил – войск НКВД. Большевики в 1917 году на немецкие деньги создали Красную Гвардию, которая и не думала защищать Родину от немцев – своих благодетелей, а терроризировала Петроград и Москву, Харьков и Одессу, угрожая оружием другим политическим силам и запугивая городских обывателей. Собственно Красная Гвардия и совершила Октябрьский переворот. Нужно создать нечто подобное, решил Щербаков, и с его подачи возникла идея организации московского народного ополчения. Первичным ядром народного ополчения стали преданные Щербакову люди.

Щербаков хотел заменить все Политбюро, не посвящая его членов в свои планы. Поэтому, когда последние начали осознавать новую скрытую направленность против них МК и МГК, они с замиранием сердца решили прервать уже двухдневное одиночество Сталина. 28 июня Сталин узнал, что две танковые группы немцев, соединившись, окружили восточнее Минска основные силы Западного фронта. Потрясение было столь сильным, что произошел психологический срыв, и, потеряв на время волю, Сталин на два дня уединился на ближайшей даче.

 

Немецкие танки в 1941 году

 

Сталин, сосредоточив все вопросы государственного руководства в своих руках, руках одного человека, оказался в ловушке особого стратегического образа мышления единовластного правителя громадной державы. И его, Сталина, человеческие качества и настроение проявлялись не только на бытовом собственном личном плане, но и отражались на действиях всех частей государственной машины. Достаточно было произвольного указания Сталина, чтобы его директива в обязательном порядке рассматривалась и безоговорочно выполнялась любой инстанцией. Удаленность и отчужденность правителя от народа автоматически приводила к оторванности стратегических указаний от реальной оперативной обстановки. Начало войны стало кульминацией непонимания Сталиным действительной расстановки сил в мире: в одночасье немецкие "друзья" стали безжалостными врагами, а прежние английские враги верными "друзьями".

 

Руские военнопленные на улицах Могилева в 1941 году

 

Сталин еще был в стопоре, когда во второй половине 30 июня 1941 года члены Политбюро приехали к нему на дачу. Он принял их в малой столовой, не вставая из кресла, и с нескрываемым неудовольствием, смешанным с ожиданием беды, спросил: "Зачем пришли?"

Вячеслав Молотов,  выражая общее мнение всех пришедших, сказал, время от времени заикаясь, о необходимости особого чрезвычайного руководящего органа военного времени – Государственного Комитета Обороны (ГКО). ГКО должен быть наделен всей полнотой власти.

При этих словах Сталин невольно сжался, ожидая того, что председатель ГКО, которого сейчас Молотов объявит, тут же отдаст приказ об аресте его, Сталина, но верный сталинец предложил, чтобы председателем ГКО стал Сталин.

Сталин был так потрясен, что не смог скрыть своего радостного удивления от благополучного исхода ситуации. В этот момент его плечи невольно приподнялись, и взгляд стал решительным. Члены Политбюро поняли, что их вождь пришел в нужную форму – форму властного диктатора и всегдашнего победителя. Этого они и хотели.

То, что Сталин вновь приступил к делам со своей обычной высокой работоспособностью и вниканием в каждую важную мелочь, напугало заговорщиков во главе с Щербаковым. Особенно впал в испуг Жданов, женатый на сестре Щербакова. Нужно было не только дать отбой начатому антисталинскому делу, но для сохранения собственных жизней и преданных кадров убедить вождя, что идея народного ополчения есть реализация его собственного мнения.

Официально в советской истории Великой Отечественной войны считается, что формирование отрядов народного ополчения началось в Москве 2 июля. Однако само решение о формировании в составе 12 дивизий московского народного ополчения ГКО (то есть Сталин в лице председателя ГКО) принял 4 июля, назначив жесточайший срок исполнения до 7 июля. Получилось, что Сталин одобрил и объявил от своего имени мероприятие, к которому первоначально не имел отношения. В этом не ничего удивительного, поскольку борьба за власть и удержание власти требуют постоянных компромиссов, к чему Сталин давно привык. Удивляет другое, то, с каким талантом он публично запугал заговорщиков, не называя их имен и действий, а лишь намекая на то, что ему, вождю, все известно. 3 июля Председатель Государственного Комитета Обороны И. В. Сталин выступил по радио с первым обращением во время войны к народу. Считается, что эту речь он произнес по поручению ЦК Коммунистической партии и советского правительства.

Касаясь народного ополчения, Сталин сказал:

"Товарищи! Наши силы неисчислимы. Зазнавшийся враг должен будет скоро убедиться в этом. Вместе с Красной Армией поднимаются многие тысячи рабочих, колхозников, интеллигенции на войну с напавшим врагом. Поднимутся миллионные массы нашего народа. Трудящиеся Москвы и Ленинграда уже приступили к созданию многотысячного народного ополчения на поддержку Красной Армии. В каждом городе, которому угрожает опасность нашествия врага, мы должны создать такое народное ополчение, поднять на борьбу всех трудящихся, чтобы своей грудью защитить свою свободу, свою честь, свою   родину – в нашей отечественной войне с германским фашизмом".

 

Радиообращение Сталина к народу 3 июля 1941 года

 

Подчиненные Сталина умели мгновенно находить в его речах скрытый смысл, касающийся их будущего. Из слов вождя о народном ополчении следовало, что ополчение должно создаваться только в тех городах, которым уже угрожает опасность нашествия врага. А поскольку Москве опасность нашествия врага 3 июля еще не угрожала, то, следовательно, инициаторы организации московского народного ополчения выступили в роли паникеров: вместо того, чтобы организовывать невоеннообязанных трудящихся для ударной работы ради фронта, они отрывали их от важных дел, чтобы поиграть в солдатиков.

Щербаков намек сразу понял и также с некоторым удовлетворением сообразил, что грузин Сталин, хотя и вынужденно, пойдет по пути деформации в СССР международного социализма в русский национал-социализм,  который только и позволит спасти страну от сильной в этом духе Германии.

В Отечественной войне 1812 года летним манифестом Александра I было разрешено создание трех ополчений: московского, петербургского и резервного. Под ополчением понимались мужчины-добровольцы, освобожденные от призыва в армию или по возрасту, или по здоровью. Поэтому ополченцы использовались тогда не как кадровые войска, способные бороться с кадровой же армией противника, а в качестве дополнительных сил по поддержанию порядка в тылу и охране важных объектов и коммуникаций. Если и происходило боевое столкновение французских солдат с русскими ополченцами, то оно носило, как правило, случайный характер, вызванный не сознательным приказом русского командования, а меняющейся военной обстановкой. Поэтому ополченцы несли намного меньшие потери, чем регулярная армия.

Совершенно другая ситуация сложилась в 1941 году. Решив создать собственную гвардию для захвата власти, Щербаков попытался вначале, еще в короткий период фактической недееспособности Сталина, включить в ополчение как можно больше преданных ему, Щербакову, московских партийных аппаратчиков. 12 дивизий ополчения должны были по штату содержать 120 000 человек, в число которых должны были влиться 50 000 щербаковцев, большинство из которых, хотя и имели бронь, но при снятии брони подлежали мобилизации в регулярную армию, а не в ополчение.

 

Формирование народного ополчения в Москве

 

Москвичи-патриоты, записываясь в народное ополчение, даже не подозревали об интриге Щербакова. Но, когда Сталин снова крепко встал у штурвала неограниченной власти, Щербаков резко дал отбой, и верные ему аппаратчики стали под разными предлогами изыматься из ополчения: на основании дополнительных решений медицинских комиссий или по оборонной производственной необходимости. Сразу возник большой дефицит ополченцев. Поскольку о создании 12 дивизий московского народного ополчения нужно было отрапортовать уже к 7 июля, то с 4 июля в Москве началась самая настоящая охота на мужчин, находящихся на улице.

 

 

Жертвой этой охоты и стал Алексей Медведев. Он родился в 1923 году в одной из деревень Калужской области вблизи Боровска. Хотя крестьянская семья была достаточно крепкой, накануне коллективизации его отец, которому с детства надоели полевые работы, перебрался в Москву, стал работать дворником и получил маленькую комнатушку. Мать Алексея умерла спустя год после его рождения, а толстая мачеха совсем ему не нравилась, и уже в 10 лет он убежал, пешком дойдя до Москвы.

К удивлению Алексея, отец его даже не выпорол, а оставил жить при себе. Мачехе не нравилась Москва, она говорила, что в этих каменных домах не может дышать, и практически все время жила в деревне, в просторной избе.

После восьмого класса Алексей пошел в ремесленное училище, учась также в вечерней школе. Он увлекался техникой, мечтал стать летчиком или танкистом. На заводе "Компрессор", куда Медведев попал после училища, приметили юношу, который пытался овладеть работой на всех видах станков, чтобы стать универсалом. А поскольку он поступил на вечерний факультет Московского энергетического института, то его начали уважать не только рабочие, но и инженеры. Алексей стал частым гостем заводского конструкторского бюро, поскольку не роптал против изготовления опытных деталей, которые требовали много времени, но относительно мало оплачивались по сравнению с типовой продукцией.

Еще людей подкупала внешность Медведева. Он был высокого роста, плечист, имел широкие кости. Эта мужская статность не гармонировала с наивным, почти детским смешливым розовощеким лицом богатыря. Казалось, он жил, ни о чем не задумываясь. Простодушие и отзывчивость, согласие и умение выполнить любую трудную работу, сколь бы сложна она не была, инициатива в улучшении изготовления опытной детали привели к тому, что на основании ходатайства дирекции военнообязанный Медведев по мобилизационному предписанию в случае войны оставался на заводе для выполнения оборонных задач, проще говоря, получил бронь.

 

1 июля 1941 года – бойцы идут на фронт с московского ипподрома

 

Когда щербаковцы начали хватать на московских улицах мужчин для срочной замены самих себя в ополчении, директор завода запретил Медведеву в числе полсотни таких же умельцев покидать территорию завода и для полной уверенности отобрал пропуска. Алексей был согласен с таким решением, но захотел предупредить Машу Варенникову, с которой познакомился за несколько дней до войны и всего два раза проводил до дома после встреч.

Маше было шестнадцать лет, и она так нравилась Алексею, что, казалось, сердце щемит от любви. Он постоянно думал о ней и видел перед глазами. Они познакомились в кино. Случайно оказавшись рядом, молодые люди смеялись в одни и те же моменты кинокомедии и сразу прониклись ощущением своей душевной близости.

- Меня зовут Маша, - первой сказала девушка и по-товарищески протянула руку. – Ведь нет ничего плохого в том, что мы знакомимся по моей инициативе. В Советском Союзе мужчины и женщины равны во всех своих проявлениях. Не правда ли?!

- Наверное, - осторожно согласился Алексей, называя себя и размышляя своим острым умом правдолюбца о том, что все же женщины и мужчины не равны: женщины рожают и воспитывают детей, а мужчины для них работают и их защищают.

- А почему загрустили? – прыснула веселая Маша. – Не нравится равенство полов?

- Нравится. Только вы, Маша, смелее меня оказались – поэтому чуть-чуть обидно. Я ведь в течение всего фильма хотел с вами познакомиться, но не решался.

- А я это поняла, а потом подумала, сейчас свет зажгут и мы разойдемся, как в море корабли. И стало обидно.

Если Алексей жил у Авиамоторной улицы, то Маша – у Заставы Ильича. Пешком от дома до дома идти меньше часа. Кинотеатр же был вблизи жилища Медведева. Дважды смотрели они вместе кино, дважды Алексей провожал Машу, наслаждаясь ее видом и речью, а третья встреча оказалась иной – не радостной, а бездонно грустной.

Медведев перелез через заводской забор со стороны железной дороги ближе к вечеру, чтобы быть уверенным, что застанет свою любовь дома. Он пошел к ней знакомыми с детства дворами, так путь был длиннее, зато безопасней. Вспыхнувшее сияние лучистых глаз Маши показало юноше, что она ему очень рада. Неожиданно для самих себя они обнялись и застыли в сладкой и одновременно томительной позе. Макушка Маши как раз касалась мужского подбородка, и Алексей стал нежно и осторожно поводить им по пушистым  волосам. У него не было еще душевных сил гладить девушку руками, но эти неожиданные движения ощущались обоими как проявление высшего чувства, охватившего их. Любые слова стали излишними.

 

ПВО Москвы – 1941 год

 

Узнав о Лешином казарменном положении, Маша перепугалась, что его будут искать, а, не найдя, накажут. Обратно они почти бежали, точнее, Алексей быстро, по воле Маши, шел, а она, сжимая его руку, непривычно семенила ногами.

Алексея задержали на шоссе Энтузиастов около дома культуры его завода, то есть почти у проходной. Никакие объяснения на трех партаппаратчиков не подействовали.

- Садись, парень, в автобус, на сборном пункте разберемся!

Маша разрыдалась, но ее слезы вызвали лишь насмешку.

- Ты чего, глупая, плачешь?! Он же не покойник еще. Вот, если получишь похоронку, тогда наревешься.

Хотя Маше было шестнадцать лет, но ее тело с приятными округлыми формами воспринималось как уже нечто женское, состоявшееся. Поняв, что ее приняли за жену Алексея, Маша жалобно попросила:

         - А можно, я провожу мужа?

Молодой партаппаратчик хотел сразу сказать, что нельзя, но главный из них, сорокалетний, цинично оглядел девушку с головы до ног и сказал:

          - Садись, коли хочешь!

Сразу сообразив, что может произойти с Машей, Медведев насупился и принял такой вид, что мужчины невольно  отшатнулись от него.

          - Иди домой, Маша! - твердо сказал Алексей. – Я сразу напишу тебе, как только возникнет возможность. Иди, дорогая!

          - Алеша, я буду ждать тебя! – всхлипнула Маша, а слезы сами собой закапали из глаз.

Медведев так  взглянул на щербаковцев, что они расступились, дали ему свободную дорогу к автобусу, и сами пошли за ним, уже не обращая внимания на женщину. Только сорокалетний понял, что не придется ему ночью рвать платье на красивой девушке, хватая ее за созревшие, но еще юные и сладкие телеса.

На сборном пункте, организованном в одной из московских школ, Медведева включили в роту физиков-ополченцев из Физического института. Это были люди примерно от тридцати до пятидесяти лет. Более молодые не подлежали призыву в армию из-за какой-либо физической ущербности: чаще из-за сильной близорукости, плоскостопия или сердечной недостаточности. Поэтому среднего возраста и пожилые, но здоровые, ополченцы были, как правило, крепче молодых.

 

Обучение военному делу москвичей в 1941 году

 

Ученые хорошо знали друг друга и вначале недоумевали, почему к ним добавляют каких-то странных личностей. На ночь все легли спать в школьных классах на газетах, постеленных на полу. Голодный Алексей долго не мог уснуть, только мысли о Маше и ее слова, что будет ждать, грели сердце.

В путь ополченцы двинулись на следующий день ближе к вечеру после того, как к ним присоединились другие роты. После переклички и построения общая колонна численностью в пехотный полк пошла на запад. Стоящие на тротуарах москвичи с одобрением смотрели на идущих на фронт еще штатских мужчин, которые, очевидно, хотели побыстрее защитить Родину, став воинами сразу на фронте. Некоторое недоумение вызывало то, что часть ополченцев, почти треть, была без рюкзаков за плечами. Но людям и в голову не могло прийти, что безмешочные есть вовсе не ополченцы, а насильно, подобно Медведеву, загнанные в строй.

Женщины предлагали ополченцам хлеб, молоко, воду, даже пироги. И здесь проявилась интуиция русских  женщин,   нутром чувствующих обделенных и обиженных. Продукты они протягивали в первую очередь тем, кто шел без дорожных сумок, да и лица таких мужчин были скорбные.

Наконец-то Алексей Медведев наелся и почувствовал в себе прежнюю силу. По росту он оказался в строю правофланговым, поэтому находился в первом ряду колонны. Рядом с ним шел такой же высокий, но очень худой пожилой физик. Они поневоле познакомились. Кроме того, понимание общей военной судьбы, возникшее на марше, резко уменьшило первоначальное отчуждение между незнакомыми ополченцами.

 

 

- Меня зовут Сергеем Михайловичем Путиловым, - первым представился старый физик   Медведеву, - 1888 года рождения, восьмого августа. Очень легко запомнить: пять восьмерок. Окончил физический факультет Московского университета в 1912 году, воевал в первую мировую войну, получив звание штабс-капитана. Доктор наук. Физик-теоретик. Занимаюсь ядерной физикой. А кто вы?

Медведев ужасно смутился, подавленный величием своего соседа в строю. Также очень кратко рассказав о себе, Алексей спросил:

- Наверное, великое счастье быть ученым?

- Вы правы. Без науки я бы не выжил в этом     мире.

Колонна вышла на уже безлюдное Ленинградское шоссе, миновала стадион "Динамо", прошла мимо поселка Сокол, повернула на Волоколамское шоссе и пересекла канал Москва-Волга.  Люди начали изнемогать от усталости из-за непривычного для организма долгого пути. Очень хотелось пить. Остановку сделали лишь тогда, когда некоторые ополченцы уже не могли дальше идти. Из нарубленных молодых деревьев, уничтожив целую рощу, построили шалаши, и ополченцы смогли доспать часть ночи.

На этом месте ополченцы провели два дня. Им выдали обмундирование серо-голубого цвета, представляющее собой форму учеников фабрично-заводских училищ. Щербаков побоялся у обретшего прежнюю силу Сталина просить оружие для ополченцев, поэтому МК и МГК пришлось по крохам собирать старые винтовки еще гражданской войны или захваченные у поляков и румын. На роту дали несколько таких винтовок и карабинов, для которых и патроны-то были разные.

По указанию Сталина, московских ополченцев, представлявших собой цвет московской интеллигенции после бегства из их рядов щербаковцев, заставили пешком отойти от Москвы на 100-200 километров. Затем им приказали рыть оборонительные укрепления.

Сталин четко осознавал, что московские ополченцы погибнут в первых же боях с немцами. Следовало бы, как это делали в царской России, усилить гражданских патриотов опытными воинами, хотя бы по одному на отделение, но уж очень хотелось, чтобы партия поняла, что прав не Щербаков, а он, Сталин. Ведь, например, в других городах, в том же Харькове, создавали не народное ополчение, слово-то какое противное со вкусом пассивности, а истребительные отряды. Уже в самом понятии "истребительный" видна    цель – активно уничтожить врага, а ополчение – тьфу, им, ополченцам, только окопы и противотанковые рвы рыть.

Когда немецкие войска вошли в соприкосновение с ополченческими русскими дивизиями, об этом тут же доложили Гитлеру. Быстро заходив кругами по комнате, фюрер начал радостно потирать руки:

 

Гитлер

 

- Значит, у большевиков больше войск нет!.. Из кого состоит русское ополчение: из комиссаров, жидов, гнилой интеллигенции и кадровых пожилых рабочих. Эти люди в будущем рейху не понадобятся. Поэтому приказываю, русских ополченцев в плен не брать, а уничтожать на месте.

Вот так два диктатора невольно протянули друг другу руку в достижении общей цели, даже не подозревая об этом, хотя, может, частично догадываясь. И такая "взаимопомощь" происходила постоянно. Хотя народы в войне теряют своих сынов и дочерей, плачут над ними и пепелищами и, в общем-то, сильно слабеют, их руководители и военная машина наоборот усиливаются до высшего предела. Гитлер не был бы великим фюрером без Сталина, а Сталин не выявил бы полностью свое безмерное величие без Гитлера.

 

Сталин

 

Ротой ополченцев-физиков, в которой оказались молодой Медведев и старый Путилов, начал командовать лейтенант Липатов, только что выпущенный из военного училища. На первой же утренней поверке он прошел вдоль строя, невольно недовольно морщась из-за большой возрастной разношерстности бойцов, и скомандовал: 

- Землекопы, пять шагов вперед! Плотники и столяры, три шага вперед! Повара, шаг вперед!

Однако никто из строя не вышел. После нескольких секунд напряженной тишины люди от души рассмеялись.

- Здесь почти все физики, товарищ лейтенант! – пришел на помощь Липатову Путилов.

- Очень жаль! Физики в армии не нужны. Чувствую, придется с вами мучиться.

Ополченская дивизия странным образом двигалась на запад. После нескольких дней марша примерно две недели строился рубеж обороны, а потом опять совершалось пешее изнурительное движение к фронту. Во время усталости в пути люди постепенно научились даже спать на ходу. Если в первые дни вещевые мешки у физиков были тяжелы, частично наполнены книгами, то вскоре в них осталось по одной, самой любимой книге.

Дивизия продолжала формироваться по мере приближения к фронту. Поступало оружие, придавались автомашины, появлялись новые командиры и комиссары. Ополченцы, уже приобретшие походную тренированность, научились нести на себе существенно возросший вес снаряжения и амуниции. Лейтенант Липатов хотел вначале, чтобы богатырь Медведев стал пулеметчиком и тащил на спине тяжелый пулемет, ему было бы не так трудно, как другим, но, вспомнив, что гигант не является полностью надежным, тут же передумал.

Алексея очень удручало, что он попал в армию как бы помимо собственной воли, через чужую силу. Лишь мысли о Маше, о доме, о Москве, о работе, даже о директоре завода, который, наверное, проклял своего исчезнувшего рабочего-универсала, вносили светлую струю в пасмурную душу. Алексей написал письма отцу, директору, несколько писем Маше, но не получил ответа.

Природная любознательность Медведева требовала выхода, и он начал расспрашивать ополченцев-ученых о состоянии современного естествознания. Особенно Алексей сошелся с Путиловым, проявившим к нему сочувствие. Чаще всего они оказывались рядом. 

Было приказано отрыть стрелковые ячейки полного профиля. Если силач Медведев соорудил под свой рост не только собственно окоп,  но и создал в боку удобную выемку для сна, которую устлал ельником и пахучей травой, то тщедушный пятидесятилетний физик ограничился узким колодцем, из которого торчала лишь голова.

- Вас так легко убьют, - заметил Медведев, - сами ведь знаете, окоп нужно делать поглубже и со ступенью, чтобы легко выглядывать, а потом прятаться.

- Сойдет и так! – поморщился Путилов. – На мой взгляд, тактика сооружения отдельных окопов для бойцов одиночек себя не оправдывает. Поэтому в первую мировую войну мы строили мощные траншеи, в которых размещалась вся воинская часть.

- Но отдельные окопы требуют меньшего затрата сил и создают возможность эффективного перекрестного огня по противнику, - возразил Алексей.

- При первой же серьезной атаке бойцы одиночки, не выдержав собственного страха без ощущения товарищеской поддержки, впадут в панику, бросят оружие или попытаются удрать в тыл.

- Я не удеру, и другие, наверное, устоят.

- Вы молодой и еще не боитесь смерти, не понимая цены жизни. А чем старше человек становится, тем сильнее хочет жить.

- А зачем вы тогда записались в ополчение? Ведь вас не как меня схватили на улице.

Путилов внимательно посмотрел в простодушные глаза своего молодого собеседника и, не рисуясь, сказал:

- Сам не ведаю, почему. Наверное, испугался, что в противном случае перестану себя уважать. Конечно, если бы знал, что ополчение превратят в землеройные работы, копание бесполезных рвов, может, поступил бы иначе. Хотя вряд ли. Ведь понятно, как присутствующие на собрании сотрудники НКВД отнеслись к тем, кто не поддался общему порыву.

Молодой и пожилой мужчины, с интересом оглядывая друг друга, вдруг поняли, что с этой минуты их начало связывать нечто общее – взаимное доверие.

          - А почему, Сергей Михайлович, вы занимались именно ядерной физикой?

          - Всегда хотел понять устройство мира, материи. Правда, ядерная физика – самая непрактичная область науки. Хотя при делении ядер урана и выделяется много энергии, но на создание технического устройства, например, в виде урановой бомбы, потребуется лет сто исследований. Шучу, конечно, но проблема очень сложная. А еще я занимаюсь всеведением.

          - Всеведение?! Разве есть такое слово? – удивился Медведев.

          - Есть. Русский поэт-философ Дмитрий Веневитинов еще в самом начале 19 века прозорливо заявил, что в будущем все науки объединятся в одну единую систему – всеведение.

          - И уже существует всеведение? – округлились глаза у Алексея от радостного удивления.

          - Нет, еще, мой юный друг, - захохотал  Путилов. – Эта задача посложнее будет, чем даже создание урановой бомбы.

          - А можно после войны  стану вашим   учеником? – с надеждой посмотрел Медведев на своего нового кумира, первым же кумиром был руководитель конструкторского бюро завода "Компрессор".

          - А почему после войны? Учиться нужно всегда, куда бы ни занесла судьба.

        С этого момента молодой и старый ополченцы не расставались, даже около командира роты Липатова они появлялись вместе.

          - Почему постоянно ходите вдвоем? - с видимой строгостью  спросил лейтенант.

          - Учимся взаимодействовать в бою! – под смех присутствующих заявил Алексей.

Затем роту физиков бросили на создание лесных завалов. Орудуя двуручной пилой и круша вековые деревья прямо на просеку, чтобы немецкие танки по ней не прошли, Медведев смог всласть наговориться с Путиловым. Как и при рытье противотанковых рвов, ополченцы разбились на пары по собственной воле с учетом прежних довоенных привязанностей. В этом смысле рабочие двойки из ополченца-физика и "пришлого" ополченца, подобные паре из Путилова и Медведева, были редки.

Алексей старался расспросить своего напарника о методе всеведения, задавая волнующие душу вопросы:

- Сергей Михайлович, а кто победит в этой войне согласно всеведению: мы или немцы?

- Мой юный друг, всеведение ведь еще не создано, а лишь находится в стадии формирования первых основных принципов и проверки их применимости к реальности. Поэтому на ваш вопрос однозначно ответить нельзя. Могу лишь сказать, что победит тот народ, который по своей сути ближе к вселенскому сознанию и его личностному проявлению – богу.

- Так кто же ближе к вселенскому сознанию: русские или немцы? – не унимался Медведев, даже приостановив движение пилы.

           - Ближе та нация, структура психики которой более подобна божественному мышлению.

- Вы меня совсем запутали! – насупился Алексей. – Получается, чтобы ответить на мой вопрос, нужно знать строение сознаний русских, немцев и бога. А это невозможно!

- Очень даже возможно. Я, например, в первом приближении определил всеведенческую макромыслеформу сути русских, и она близка структуре божественного сознания.

- А что такое макромыслеформа? – спросил Медведев.

- Если мыслеформа – это элементарная частица духа, как  бы единица мысли, то макромыслеформа есть интегральное, общее проявление многих мыслей при решении какой-либо глобальной проблемы.

- И как выглядит макромыслеформа русских?

          - Континуум сознания, по строению подобный структуре мыслеформы, выражает ряд умственных способностей человека. Основные конкретные черты русского народа, как и любого, определенным образом соотносятся с этими способностями, и получается особая структура – макромыслеформа характера русского народа. 

- А вы ее помните? – с надеждой спросил Медведев.

- Нет, не помню.

- Очень жаль! – расстроился Алексей.

Выдержав паузу, Путилов рассмеялся и вытащил из кармана маленькую записную книжку в твердом переплете темно-коричневого цвета.

- Я ее не помню, но могу зачитать, поскольку объективировал в письменной форме и даже взял с собой на фронт.

Затем физик показал своему юному товарищу макромыслеформу характера русского народа, выполненную в виде таблицы:

 

Сопоставление черт русского характера со способностями всеведенческого континуума сознания.

1

Восприятие: стремление русских жить в общем народном теле, ответственность перед народом, полагание жизни ради блага народа; долготерпение; неторопливость; умение обходиться самым малым, лишь необходимым; труд – великое благо; выносливость; постоянное волнение от пережитого; умение выживать при оккупации внешним или внутренним врагами (даже через приспособленчество, хитрость и хищничество); привычка поститься; послушность и безропотность до границ нарушения законов совести властью и одновременно гражданское достоинство; презрение к доносительству;

2

Рассудок: открытость; простота; доверчивость; прямодушие; здравый ум; универсальная талантливость; онтологизм русского рассудка, ориентация его на познание мира в структурной целостности; понимание того, что усиление России возможно лишь через национальную и духовную крепости; не стяжательство; работящий народ и легкомысленная элита; созерцательность; гигантские пространства, их одоление – школа народа; нет тяги учить другие народы; большое внимание к произнесенному слову, речи – ощущение, что слово живет в другом духовном мире; любовь высказаться; вдохновенный русский ум, не знающий даже бесконечных пределов своих возможностей, в первую очередь, в создании всеведения; отсутствие национальной спеси, чванства и кичливости;

3

Воля: русский народ поклонил под себя северные пространства Европы и Азии и стал через то Великим; воля выше и желанней свободы – через терпеливость к счастью гармонии воли и свободы; постоянное ожидание того, что новое сильное национальное правительство позовет на государеву службу; огромный национальный подъем в случае отечественной войны; равнодушие и неверие к любой антипатриотической власти; решительность; рискованность – не боязнь смерти; жажда всеведенческого преобразования мира; аскетизм борьбы за истину; широкий размах русской натуры вплоть до максимализма;

4

Вера: восприятие Родины как матери – земли родной; коллективизм; сильная власть в    России – условие её сохранения; обманчивая внешняя податливость со скрытым сопротивлением любому инородному; богобоязненность; вера в свой талант и богоизбранность; верность православию; боязнь совершить смертный грех; вера в особую церковь (Церковь Всеведения), как данный богом вселенский организм красоты, истины и добра; самоотверженность и вера в очистительную силу подвига на благо Родины;

5

Совесть: великодушие, сердечность, отзывчивость; доброта от широты ума; жертвенность; совестливость; стремление к душевному контакту с другими людьми; соборность душ; обрученность души с северным пространством – прародиной русских; использование нравственных запасов дедов и отцов, отвергнутых чиновничьим государством; неправомерная антибожественная русская власть всегда ведет себя так, словно собственного народа не существует; дружинность; восприятие стяжательства в качестве великого греха; презрение к ростовщикам (финансистам); милосердные глаза русских женщин; обнажение и очищение совести через стремление, пусть и не осознанное, к всеведению;

6

Мудрость: премудрость; щедрость; стремление к свободной жизни без внешнего и внутреннего насилия; борьба со стяжателями Запада на мировом уровне; многомудрость всеведущего ядра; согласованность порывов души с непритязательной жизнью; сущность мудрой жизни – подвижничество и героизм ради будущего всеведения, обеспечивающего обессмертивание духа русских;

7

Самосознание: стойкость; жизнерадостность; неутомимость во всякой опасной и тяжелой работе; в большой беде подъем великой душевной силы вплоть до высшей красоты; постоянный внутренний бунт против варварских народов Запада; нетронутость глубинной этики; извечное недовольство собой; постоянная драма самоустроения; нежелание оставаться в чужих землях; потребность всеведенческой внутренней чистоты и очищения перед народом и богом; отсутствие злопамятства; страстный идеализм - безбрежная преданность идее, спасительной, как кажется, для народа;

8

Чувство: задорность; дружелюбие; добродушие; тянет лямку жизни с веселостью и чувством собственного достоинства; лебединые танцы русских женщин – журавлиные танцы русских мужчин; постоянные песни русских женщин в любом деле, в радости и горе; нужда в любви, но не в покровительственной дружбе; яркое чувство неразрывности материального, духовного и душевного; эмоциональные колебания при беспутном поведении власти; ностальгия по Родине при вынужденной эмиграции;

9

Разум: верное знание собственной сути без передачи другим народам; разумность; не деньги – зло, а их незаконное присваивание за счет других; бесконечный поиск новизны, самого себя; сила, красота и гибкость русского языка и речи; недостаточность образования и схематизм русской элиты, боязнь следовать божественному всеведению; сущность русского разумного познания – всеведение через единство теории и практики с ориентацией на реальность, как критерий истины; всеведенческая эволюция национальных ценностей.

 

 

После того, как Медведев прочитал указанные листики, Путилов предложил ему также ознакомится с макромыслеформой характера русского солдата, являющейся следствием и своеобразным дополнением к предыдущей.

 

Сопоставление качеств русского солдата со способностями всеведенческого континуума сознания.

1

Восприятие: суровость в войну; когда постепенно осерчает, уже не боится смерти – переходит порог боязни смерти; закалка; привычка и готовность обходиться малым, даже скудной пищей; в боевых условиях выносливость, терпеливость и самоотверженность;

2

Рассудок: понимание того, что первое и святое дело – изгнание врага с родной русской земли; презрение к опасности;

3

Воля: сильные боевые люди; смелость, храбрость, бесстрашие; наличие сильной воли; оберегание чести отечества; одержимость в бою много выше ярости германцев и неистовства монголов; выдерживание перегрузок, смертельных для всех остальных народов;

4

Вера: гордость русским званием;

5

Совесть: хочет быть таким, чтобы себя уважать; возрастание нравственной силы в период военный действий; измена Родине – смертный грех; артельность - сам погибает, а товарища выручает, нежелание попасть лицом в грязь перед боевыми  товарищами;

6

Мудрость: черпает силы в любви к своей Родине; лучше сражается в обороне за свою Родину;

7

Самосознание: отрешение от всего привычного, каждодневного в годы военного лихолетья; отходчивость и гуманное отношение к пленным после боя;

8

Чувство: необычайная ярость и устойчивость психики в проигрываемом сражении; отсутствие боязни ран, крови и смерти; впечатлительность, эмоциональная восприимчивость и патриотическая внушаемость, обеспечивающие быстрый подъем боеспособности даже в случае тяжелейшего поражения; бесшабашная лихость и ухарство;

9

Разум: понимание того, что путь к жизни ведет через победу; превосходство русского (военного) духа над вражеским.

 

 

 

- А покажите теперь макромыслеформу немецкого народа и солдата! – нетерпеливо попросил Медведев.

- Пока еще не сделал, - пожал плечами  Путилов, - другие дела были, более важные.

- А мне и так теперь ясно, что победим мы! – заявил Медведев. – От ваших макромыслеформ веет победой. Нас превратить в рабов нельзя!

Поздно вечером, когда начали сгущаться сумерки, ополченцам объявили, что немцы неподалеку выбросили десант. Утром предстоит прочесывание местности, а сейчас, ночью нужно выставить дозоры.

Путилов и Медведев получили задание следить ночью за отведенным для них сектором наблюдения. Старшина роты предложил им укрыться в стоге сена, сиротливо маячившим возле лесной опушки. Однако Путилов отклонил такое предложение:

- Если немцы выйдут из ближайшего перелеска, то на наши выстрелы смогут поджечь зажигательными пулями стог, и мы окажемся беззащитными на виду у них. Лучше спрятаться в кустах около крайних сосен.

Старшина удовлетворенно согласился и быстро ушел, а два друга, приняв удобные позы на земле, стали вглядываться в нужное направление. Постепенно начало клонить ко сну. Чтобы не уснуть, друзья стали беседовать совсем тихим шепотом, направляя звук друг к другу при помощи ладони, прислоненной ко рту.

Луны не было, поэтому Медведев и Путилов узнали о появлении немцев, когда те подошли совсем близко. Хорошо обученные немецкие солдаты двигались перебежками: двое-трое пробегали вперед и замирали, потом вперед устремлялась следующая тройка.

- Нужно уже стрелять! – шепнул Путилов. – Бьем одновременно через три секунды.

Алексей поймал на мушку винтовки немца, возникшего около стога сена, ощутил с неудовольствием сильное биение собственного сердца, которое словно хотело вырваться из груди и даже на миг заболело, и нажал на курок. Было не только непривычно, но даже страшно сделать первый в жизни  выстрел по живому человеку, пусть и врагу. Два русских выстрела прозвучали почти одновременно.

Немцы ответили несколькими автоматными очередями и тут же отошли. Время от времени звучал, все удаляясь, свисток, по которому ориентировалась немецкая группа.

- Они ушли?- очень тихо спросил Медведев Путилова.

- Конечно! У них ведь есть определенное задание, о котором можно только догадываться. Например, уничтожить штаб дивизии или даже армии.

- Как  думаете, мы убили кого-нибудь из них?

- Не знаю. В принципе, они могли унести убитого. Подождем немного, а потом посмотрим.

- Немцы могли оставить засаду, - предположил Алексей.

- Не думаю, они же понимают, что им быстрее нужно уйти с места их обнаружения.

Немец лежал на спине, раскинув руки и ноги. Так обычно загорают на пляже.

- Это вы его убили, мой юный друг, поздравляю! – сказал Путилов достаточно громко, показывая тем самым, что уже нет смысла опасаться немцев.

- А, может, вы.

- Нет! Я же не очень хорошо вижу, тем более в темноте, следовательно, не мог попасть. Компас, часы, нож, рюкзак, а, главное, автомат – это теперь ваши трофеи.

- Мне противно в руки-то взять эти немецкие вещи, а не то, что носить.

- Рассуждение в корне неправильное. Это не мародерство. Враг, которого вы убили, был гораздо лучше экипирован. Эти предметы помогут вам эффективнее воевать. Например, компас может спасти, если попадете в окружение.

- Хорошо, согласен, но с одним условием: компас и нож берете вы, я же – рюкзак и часы. А автомат с подсумком у нас все равно отберут.

Однако Медведев оказался не прав. Автомат и шесть магазинов к нему Алексею оставили в качестве своеобразной награды, правда, теперь он должен был нести на себе не только немецкий автомат, но и русскую винтовку.

Почти три часа с Медведевым и Путиловым беседовали полковой комиссар и уполномоченный особого отдела полка. У убитого немца не оказалось никаких документов, но, судя по холеному лицу, он был явно офицером, а не солдатом.

- Почему вы выстрелили именно в него? – спросил уполномоченный Медведева.

- Он приблизился к стогу сена, но еще не слился с ним, и был лучше всего заметен. Хотелось попасть наверняка.

То, что Путилов стал носить компас на руке, чуть не разбило его пару с Медведевым. Командир взвода разведки, положивший глаз на великолепный экземпляр компаса, попросил, чтобы к нему перевели Путилова, как немного знающего немецкий язык. Сергей Михайлович все понял и протянул младшему лейтенанту компас:

- Берите, но не разлучайте меня с Медведевым!

Командир застыдился, вначале отвел руку, но потом желание стать владельцем компаса пересилило. Путилова снова перевели назад, поскольку, дескать, не был учтен его пожилой возраст, не годившейся для затратных по энергии разведывательных действий.

В конце сентября ополченскую дивизию серьезно преобразовали. Ополченцам, имевшим до войны звания командиров запаса, эти звания восстанавливали и переводили в другие части. Может, и до Путилова дошла бы очередь, но 2 октября 1941 года немцы прорвали оборону Западного фронта, и гитлеровские танковые колонны рванулись к Москве.

 

 

Вечером ополченцев собрали по тревоге,  и начался самый длинный в их жизни марш-бросок.  Они шли ночь и день, пройдя сразу 65 километров. Некоторые бойцы-ополченцы  стерли ноги или устали так, что не могли уже двигаться в заданном темпе и постепенно отставали.

Когда Путилов начал задыхаться от непереносимой усиливающейся нагрузки на сердце и легкие, Медведев предложил ему свою оригинальную помощь. Как пожилой мужчина не отказывался, русский богатырь быстро научил его умению сидеть на молодой сильной чужой спине, выставив вперед ноги, которые Медведев подхватывал  руками.

- Вам же очень тяжело! – протестовал Путилов.

- Но я не могу оставить товарища в беде! Не вынуждайте меня к этому! – нашел нужные слова Алексей, и тогда физик уже безропотно согласился

Если в первые минуты бойцы встретили поступок Медведева улыбками и смешком, то потом, когда Алексей со своей ношей гордо задал темп ходьбы всей роте, им стало не до веселья. Было стыдно отставать от юного ополченца, несущего на спине своего слабого товарища.

 

Отступление русских в 1941 году

 

Стискивая зубы, ополченцы шли и шли, начиная вдруг понимать, что торопятся-то на смерть. Это ощущение предстоящей смерти постепенно, но неумолимо разделило ополченцев на две части: одни, большие числом, совестливые и преданные народу, пытались не отстать от впереди идущих, а другие, слабодушные и подлые, старались даже побыстрее и посильнее стереть ноги, чтобы потом показать батальонному комиссару вскрывшееся красное мясо на ступнях.

- Это дезертирство! Вы все равно ответите! Вас нужно расстрелять! – сорвал давно голос комиссар и кричал фальцетом, но и сам уже еле брел: каждый шаг отдавался болью в стопах непослушных ног.

Только неунывающий Медведев уходил со своей драгоценной для него ношей вперед, а потом отдохнувший Путилов шел какое-то время самостоятельно.

Когда дивизия оказалась у западного рубежа, с подъехавших машин красноармейцам раздали новые шинели и дополнительный боекомплект, включая бутылки с зажигательной смесью по три на человека. Потом уже в темноте началось лихорадочное возведение переднего края обороны: рытье окопов и строительство дотов и блиндажей. Впереди было поле, а за спиной – перелесок, а за ним – лес. Прибыло несколько новых командиров, некоторые роты и взводы были переформированы. Стрелковым взводом, в котором оказались Медведев и Путилов, начал командовать младший лейтенант Онуфриев, человек уже в возрасте, явно из запаса.

- Разрешите обратиться? – спросил его Медведев и после разрешающего жеста задал новый   вопрос: - Где порох нюхали, товарищ младший лейтенант?

Онуфриев смешался, покраснел, но, увидев, что взгляд юного бойца-гиганта чист и лишь любознателен, взял себя в руки и спокойно ответил: «Еще негде! А ты порох нюхал?»

- И я не нюхал! – сказал Алексей, однако побарабанил пальцами по немецкому автомату. – А, вот, Сергей Михайлович воевал в первую мировую и насиделся в траншеях, был офицером.

- Значит, красноармейца Путилова с этой минуты назначаю командиром отделения! – подвел итог разговору Онуфриев.

- Нет, нет! – запротестовал старый физик. – Мне лучше быть рядовым.

- Приказы не обсуждают! – заявил Онуфриев и улыбнулся. – А тем более о повышении. Помогите мне, Сергей Михайлович!

И Путилов, кляня себя, тут же добродушно согласился.

- А могу я быть заместителем командира отделения? – спросил Медведев.

- Вы так дружны? – в свою очередь задал вопрос младший лейтенант.

- Да!

- Хорошо, не возражаю.

Утром прилетела немецкая «рама» и долго изучала особенности создаваемой русской обороны. Ополченцы, уже отрывшие себе стрелковые ячейки, соединяли их узкими ходами сообщения, а также доделывали доты.

 

«Фокке-Вульф – 189» - с русской кличкой «рама»

 

В полдень появились немецкие бомбардировщики. Их было три десятка, а, казалось, сто или двести. Когда самолеты начали пикировать, то у Медведева создалось впечатление, что все они выбрали одного его в качестве цели. Было настолько страшно, что Алексей вжался в дно окопа и засунул голову между коленей, крепко зажав уши ладонями. Земля вздрагивала, дрожала, ходила ходуном от взрывов и даже скрипела. Воздух превратился в вонючую гарь, а песок безостановочно лез в глаза, уши, нос, рот и сыпался за воротник.

Было очень страшно, но потом пришло удивление, что все еще жив. Это удивление после того, как немцы улетели, переросло в радость, даже в ликование, и тогда Медведев вспомнил о Путилове. Он открыл глаза и увидел, что физик, пройдя ход сообщения между окопами, внимательно смотрит на него.

- Было страшно? – спросил Путилов.

- Очень.

- Нам повезло, что немцы сбросили бомбы в основном на прилегающую рощу. Видимо, летчики решили, что в ней замаскированы наши основные силы: танки и артиллерия. Скорее всего, утром «рама» увидела там грузовики дивизии и сделала обобщение.

- Вы заметили, как падали бомбы в рощу? – удивился Медведев.

- Да!

- А я сыграл труса: зажмурил глаза, заткнул уши и даже не дышал.

- Если бы не дышали,  то давно померли! – развеселился Путилов и тут же помрачнел. – Они разбомбили почти все доты.

Дальний рокот двигателей известил, что в наступление пошли немецкие танки. Издали танки казались детскими игрушечными коробочками, но по мере их приближения и увеличения видимого размера становились все грознее.

 

Наступление немецких танков на Москву в 1941 году

 

- Если из винтовки попасть пулей в отверстие ствола танковой пушки, танк погибнет? – спросил Медведев Путилова с долей надежды.

- Ничего ему не будет, да и не попасть! – заявил физик. – А вот я в эти смертельные, может быть, последние минуты думаю о том, что мало уделял внимания физике и всеведению. Не успел сделать то, что хотел. Таланта, наверное, не хватило.

- А я думаю о Маше, - сказал Алексей.

- Посмотрите, юный друг, как согласовано действуют немцы. Если танки вырываются вперед, то потом ждут пехоту. Пора уже стрелять по пехоте, а команды все нет.

- Далеко же! – возразил Медведев.

- Не далеко, а как раз на прицельный выстрел русской винтовки. Если пехота раньше заляжет, танки одни менее опасны. У меня-то зрение слабое, мне сейчас стрелять бесполезно, а вы попробуйте.

- Так не было команды!

- Как командир отделения, приказываю вам: огонь!

Вот и настал момент второго выстрела по врагу, ведь немцы – не живые люди, а звери. Жили бы у себя в Германии – тогда бы в них никто не стрелял. Поймав через прицельную планку с выставленным расстоянием и мушку медленно бегущего, чтобы не устать, дюжего немца, Алексей, затаив дыхание, спустил курок. Тут же увидел, как его немец, ведь их на мгновение соединила судьба, вдруг остановился и упал, упал не вперед, а назад, на спину, что явно свидетельствовало о том, что враг был убит.

- Кто начал стрелять без приказа?! – закричал то ли ротный командир, то ли другой начальник, но сразу сообразил, что дальний упавший немец явно убит, следовательно, уже можно прицельно стрелять, и тогда закричал уже торжествующе:

- Огонь! Огонь!

На переднем крае началась трескотня отдельных винтовочных выстрелов. Идущие в атаку немцы, хотя и понимали, что своим стрелковым оружием еще не достанут до русской пехоты, все же открыли автоматную стрельбу. Это успокаивало, когда в создавшихся нервных условиях то один из немцев, то другой падал мертвым. Гитлеровцы умерили бег, их танки сразу вырвались вперед и, уже не тормозя, понеслись к русской обороне. Однако русские продолжали стрелять по вражеской пехоте, интуитивно осознавая, что именно она несет главную опасность. И немецкая пехота не выдержала и залегла.

Наконец в бой вступили оставшиеся после бомбежки русские полевые и противотанковые орудия. Немецкие танки сразу же вместо малоэффективного обстрела из пушек и пулеметов русских окопов стали бить в сторону орудийных дымовых следов. Началась своеобразная смертельная дуэль на мастерство  владения военной техникой.

Медведев вдруг четко увидел, как снаряд от 45 миллиметровой противотанковой пушки породил фейерверк искр на танковой броне  и срекошетировал в землю.

- Зачем же нужны такие пушки, если они не поражают танки?! – с горечью сказал он.

Танки, подойдя к окопам, начали утюжить стрелковые ячейки, одновременно поливая их из пулеметов. Поскольку ходы сообщения были зигзагообразными, то немецкие пули не могли лететь вдоль окопов по всей их длине.

Путилов, у которого были три связанные вместе противотанковые гранаты, освободил на одной взрыватель и протянул Медведеву:

- Лешенька, брось, пожалуйста, ты! Ты, ведь, точнее попадешь. Будет жалко, если зазря пропадут.

Медведева больше всего потрясло то, что насквозь интеллигентный старший товарищ наконец-то обратился к нему на «ты». Сколько раз Алексей просил Путилова об этом, но тот лишь улыбался и продолжал говорить «вы», утверждая, что не может себя переделать.

Взяв связку гранат, Медведев в течение нескольких секунд дождался того, чтобы ближайший танк повернулся к нему боком, и бросил гранаты с расстояния ближе десяти метров – промахнуться было невозможно. Алексей еще только опустился на дно окопа, как раздался такой взрыв, что заложило уши.

- Сдетонировали боеприпасы, - прокричал Путилов. – Поздравляю с первым танком!

Ноздри друзей защекотало от запаха горящего металла - это другой ополченец почти рядом поджег танк бутылками с горючей смесью.

Поняв, что только зря теряют машины, немецкие танки, не дождавшись своей пехоты, по которой русские все равно продолжали стрелять, не давая поднять ей головы, с неудовольствием отползали назад.

- Что же будет дальше? – спросил Медведев Путилова.

- У немцев, как атакующих, есть несколько вариантов. Могут снова бомбить, а потом опять подвергнуть танковой атаке. А могут попытаться обойти с флангов, тогда мы окажемся в окружении.

Подбившим танки семи бойцам объявили благодарность. Всего было уничтожено одиннадцать вражеских машин. Затем раздали сухой паек и водку. Поскольку погиб или был ранен и самостоятельно ушел или унесен в тыловую медсанчасть почти каждый четвертый ополченец, то продуктов выдали на треть больше. В отделении Путилова осталось семь человек.

- Как раз на два боя, - невольно подсчитал он, и сердце заходило тоской и горечью.

- А я научился, как легче переносить бой, - поделился своими мыслями со старшим другом Медведев. – Просто в самый тяжелый непереносимый момент посчитал себя как бы убитым. А когда «убит» и с этим душой согласился, жить уже легче. Вот я гранаты бросал и сам считал себя мертвым, а мертвому ничего не страшно.

- И я также во время боя думал, - сознался Путилов. – Этому еще в первую мировую научился, среди нас, русских офицеров, было много тогда фаталистов, а ты до всего легко доходишь самостоятельно. Но предполагаю, такие наши мысли все же вредны. Нужно научиться преодолевать страх без принижения своей сути. Тогда вместо фаталиста рождается настоящий герой. Поэтому пока мы еще не храбрые воины, хотя ты уже убил, по меньшей мере, пятерых немцев и подбил танк.

- Но я убил только двух немцев, - начал размышлять Алексей и тут понял безупречную логику Путилова. – Хотя вы правы, Сергей Михайлович, ведь погиб весь экипаж танка, а это – три или четыре человека.

- Если бы мы не отступали, тебя бы наградили орденом, - заметил Путилов, - но ты не расстраивайся: еще наградят.

 

 

- Я и не переживаю, - сказал Алексей, - мне лишь обидно, что истинные герои погибают безвестными. Вот зарыли мы всех быстро в одну братскую могилу – стыдно ведь. Батальонный комиссар речь произнес и пообещал всех потом перезахоронить по отдельности, а мне что-то не верится. Как их потом по личностям определят?! Например, по медальону. А если немцы могилу вскроют, чтобы пересчитать убитых для точной сводки, и все медальоны-патрончики соберут, а потом уничтожат. Что тогда?

- Кто отступает, тот всегда несет безвозвратные потери, включая даже могилы своих воинов. Конечно, погосты с нашими бойцами немцы при наличии времени обязательно перекопают, а своих похоронят на главных площадях захваченных сел и городов. Но, когда мы вернемся, то, в свою очередь, сравняем с землей их памятники и кресты. Те же танки, которые сегодня подбили, если отойдем, немцы отремонтируют или разберут на годные детали и снова будут использовать. В этом смысле отступающим вдвойне плохо.

Отошедшие немцы скрылись за полем в перелесках. Потянулись утомительные от ожидания нового боя часы.

- Немцы посадили свою пехоту на автомашины и направились к другому менее защищенному участку, - сказал Путилов, - им даже бомбить нас уже нет смысла.

 

Немецкое наступление на Москву в 1941 году

 

- Хорошо наступать, - сказал Медведев, - не нужно окопы рыть.

- Вот они и не роют, берегут физические силы.

В конце дня к ополченцам прибыло несколько открытых полуторок с приказом забрать наиболее опытных бойцов. Отобранные красноармейцы сели на доски, переброшенные поверх бортов. В кабину первого грузовика сел командир взвода Онуфриев, а Путилов, как отделенный командир, должен был отвечать за порядок в кузове. Пять машин начали двигаться по глухим дорогам в условиях быстро наступающих в лесу сумерек.

Когда осенняя ночь вступила в свои права, они как раз выехали на открытый проселок и изумились багровому зареву на горизонте. С порывами ветра доносились звуки канонады.

- Вот и появился верный ориентир, - заметил Путилов.

- Какой? – удивился Медведев.

- Да, зарево. Теперь будем ехать на него. Скорее всего, нас перебрасывают к Ельне.

По мере движения из-за погашенных фар автомашины начали терять друг друга из вида. Если первую по маршруту деревню проехали все пять полуторок, то во второй их было только две, а в третьей - лишь одна, передняя.

Младший лейтенант Онуфриев занервничал, потребовал от водителя, чтобы дождался других машин, но тот упрямо крутил баранку и доказывал, что нужно обязательно ехать вперед: во-первых, если что, каждый водитель свой маршрут знает, а, во-вторых, приказано доставить пополнение еще до рассвета, и он, шофер, выполнит такое распоряжение.

 

Красноармейцы в деревне – 1 сентября 1941 года

 

В следующий деревне, как предполагалось, последней перед назначенным пунктом, Медведев спрыгнул с полуторки и, молотя кулаками по двери избы, добился того, что ее приоткрыли. Выяснилось, что ехали правильно, но старик-хозяин горестно заметил:

- Сынки, там, куда вы едете, уже немцы!

Онуфриев не поверил словам старого колхозника, и они снова двинулись вперед. На повороте дороги колесо полуторки попало в глубокую колдобину, и машина встала.

Пока красноармейцы пытались вытащить грузовик, Путилов и Медведев по указанию Онуфриева пошли вперед, чтобы уточнить, есть ли впереди враг. На пригорке из окон изб струился свет.

- Значит, здесь уже немцы! – шепнул Путилов. – Они думают, что им бояться нечего. Но где-то должен находится часовой. Возвращайся и все сообщи Онуфриеву, чтобы он развернул машину. А я кое-что еще разведаю.

- Ну, нет, - не согласился Алексей. – Онуфриев не двинется с места до нашего возвращения, а вы без меня с вашими глазами попадете сразу в лапы часовому.

Путилов не стал возражать, и они осторожными короткими перебежками двинулись вперед, стараясь все время находится в наиболее темных местах. Скрипнула дверь избы, в  светлом от внутреннего огня проеме появился немец в голубом исподнем белье и стал мочиться.

- Курт, - на всякий случай крикнул он, - ты жив?

- Да, господин капитан, - ответил, смеясь, часовой, - милостью бога еще жив.

Только в этот момент русские заметили солдата охранения. Он сидел на земле, прислонившись спиной к поленице дров. Чтобы размять ноги, немец встал и потянулся.

- Я непременно хочу убить его! – с азартом прошептал Алексей в самое ухо Путилова.

Передав другу автомат, Медведев нацепил на винтовку штык и твердо взял ее наперевес. Чтобы зайти немцу со спины, со стороны поленницы, он осторожно обошел дом, споткнувшись при этом о мертвую собаку. Выходит, зря немцы ее убили. Часовой снова сел на полено и потер руками глаза. В этот момент Медведев переменил решение и вместо штыка ударил его прикладом в висок.

Забрав у убитого автомат, Медведев сблизился с Путиловым, прошептав:

- Хочу зайти в избу и расстрелять всех фашистов. Хотя возникнет тревога, мы успеем отойти, а Онуфриев сразу все поймет.

- А если младший лейтенант уедет? – спросил Путилов. – Уедет без нас?

- Но такой случай нельзя упустить! – продолжал настаивать Алексей. – Там беззаботно спит немецкий капитан, мечтающий войти в Москву, - его, конечно, нужно уничтожить. У них господство в воздухе, они убивают нас, когда хотят, как котят, пусть теперь начнут хотя бы бояться русской ночи.

 

 

Ополченцы осторожно проникли в дом и в горнице ударами ножей в сердце убили трех немецких офицеров. Собрав какие-то, видимо, важные документы, оружие и кое-какие продукты, включая две бутылки с коньяком, они также бесшумно вышли из избы и опять-таки короткими перебежками, страхуя друг друга, направились к своей машине.

Им не повезло, поскольку в эти минуты наступило время смены часовых. Не обнаружив Курта и войдя в избу, караульные ужаснулись от увиденной картины. Выбежав на улицу, немцы начали стрелять во все стороны, крича:

- Русская разведка убила наших офицеров из генштаба!

Взлетели осветительные ракеты. Медведеву и Путилову осталось добежать до автомашины метров пятьдесят, вот, уже сорок, но водитель вместо того, чтобы помочь им, подав грузовик назад, рванул машину вперед.

- Стой! Стой! – закричали одновременно Медведев и Путилов, но грузовик еще более увеличил скорость.

В этот момент из полуторки, не выдержав собственного совестливого участившегося биения русского сердца, спрыгнуло двое бойцов из отделения Путилова: аспирант-физик Новиков и художник Лекарев.

- Бежим все влево! – закричал им Путилов. – Быстрее в лес!

Ополченцы уже скрылись среди деревьев, когда по дороге пронеслись немецкие мотоциклисты и грузовик с солдатами.

- А ведь они догонят Онуфриева! – предположил Путилов. – А жаль!

Когда ополченцы, отмахав свыше пяти километров по лесу, идя все время на восток, оказались на лесной поляне, то в свете пробуждающегося утра Путилов, внимательно изучив немецкие документы, заявил:

- Друзья, это очень важные материалы. Здесь на картах показано, что немцы не будут входить в Москву, а, окружив со всех сторон, начнут разрушать авиацией и тяжелой артиллерией, которую расставят вокруг города. Нужно срочно доставить эти документы своим.

- Хорошо бы найти транспорт, - сказал Алексей.

- Желательно, - согласился Путилов.

На четверых у них было три автомата, четыре винтовки и три пистолета. Закусив французскими сардинами, датским мясным паштетом и голландским печеньем, они двинулись дальше.

- Так можно жить, наедаясь до отвала, - пошутил молодой аспирант Новиков, которому три разрешенных глотка коньяка ударили в голову.

- Но лишь еще два дня! – обрезал его Путилов. – Друзья, думайте, думайте и думайте, как быстрее выйти к своим. С каждым часом значение этих немецких карт уменьшается.

- Не думаю, - заметил Алексей, - карты стратегические, даже за неделю не устареют.

- Чем быстрее доставим, тем эффект выше.

- Это правильно!

Они прошли еще несколько километров, все время прижимаясь к лесу, и в одной из деревень за полем с еле видными крышами услышали отдаленный длинный автомобильный гудок.

- Кажется, звук русский? – предположил Медведев. – От полуторки. Сергей Михайлович, может, рискнем?! Вы с документами и Новиковым останетесь здесь, а я с Лекаревым осторожно схожу в деревню. Если там свои, приедем за вами на машине или приведем командира.

- Можно не успеть, опоздать, - стал размышлять вслух Путилов, - пока два километра до домов пройдете, машины уедут. Поэтому, видимо, и звуковой сигнал был подан, что им можно  всем трогаться в путь. Нужно что-то другое. Алеша, стреляй из винтовки с перезарядкой три раза, а через минуту сделай еще раз три выстрела, и так многократно. Может, они догадаются?!

Рыбаков, капитан государственной безопасности, по званию равный полковнику Красной Армии, как раз садился в кабину последней отходящей машины, когда услышал донесшиеся от ближайшего леса три выстрела с промежутками времени между ними, равными двум-трем секундам. Так резко по звуку могла стрелять только русская винтовка, да и интервал между выстрелами соответствовал времени ее ручной перезарядки. Рыбаков мгновенно принял решение: нужно узнать, в чем там дело. Когда он приказал водителю поехать к лесу, тот просто опешил. В это время опять послышалось три выстрела. Выглянув из кабины, капитан крикнул красноармейцам:  «Смотрите в оба!»

По пути еще раз прозвучали три выстрела. Когда они подъехали к кромке леса, навстречу им вышло четверо красноармейцев. Самый старший подошел к Рыбакову и, представившись, попросил переговорить один на один. Капитан согласился. Увидев немецкую карту Москвы, окрестности которой были густо усеяны значками и наименованиями различных немецких частей, все сразу понял. Выслушав Путилова, Рыбаков предложил ему сесть вместе в кабину, а Медведев и два других ополченца залезли в уже переполненный людьми кузов.

Тридцатитрехлетний Виктор Рыбаков был начальником особого отдела дивизии. Только что на месте был расстрелян десяток дезертиров, задержанных за день подчиненным ему вооруженным отрядом из войск НКВД. Поскольку сейчас произошел из ряда вон выходящий случай, то следовало ехать сразу в Москву к Абакумову, заместителю народного комиссара внутренних дел СССР, комиссару государственной безопасности 3 ранга, начальнику управления особых отделов. В принципе, можно было явиться и к самому Берия, народному комиссару внутренних дел СССР, генеральному комиссару государственной безопасности, но тогда Абакумов может обидеться, а Берия, например, не захочет защитить.

Этот важнейший немецкий документ, скорее всего, захочет увидеть сам Сталин. Возникнет вопрос о его подлинности. Рассказ Путилова не вызывает сомнений, да и он сам, Рыбаков, повел себя геройски, сразу смело поехав к лесу. Ему, конечно, лучше явиться к Абакумову: Сталину может не понравиться нарушение субординации. Но вот, если Абакумов не окажется в Москве, тогда появление у Берия будет полностью оправданным. Следует везти с собой Путилова и Медведева – два свидетеля лучше одного.

Пересев в дивизии Рыбакова в легковую «эмку», капитан и два ополченца уже к вечеру оказались в центре столицы. Медведев очень жалел, что рядовым немецкие автоматы и пистолеты уже не вернут. Обернувшись и увидев кислое лицо ополченца, Рыбаков улыбнулся, сразу угадав мысли простодушного бойца:

- Думаешь, что автомат и пистолет тебе не вернут?

- Да!

- И правильно так думаешь. Конечно, не вернут. Не положено красноармейцам воевать вражеским оружием. Свое не хуже. Не переживай, получишь наш автомат. Обещаю.

- А пистолет? – с надеждой спросил уже радостный Алексей.

- Пистолеты положены лишь командирам. Поэтому не обессудь. Вот красноармеец Путилов, думаю, сегодня или завтра станет капитаном или майором с учетом его прежней офицерской службы в первую мировую и получит пистолет, но опять-таки наш, советский.

Хотя многие службы НКВД уже начали переезд с Лубянки в Куйбышев, контрразведка функционировала в полном объеме. Абакумов оказался на месте и сразу принял Рыбакова. Через час в кабинет пригласили ополченцев.

Виктор Семенович Абакумов, одногодок с молодым Рыбаковым, оказался высоким, представительным мужчиной с приятной внешностью, правда, выглядел старше своих лет. Его карие глаза обладали пронизывающей силой. Выслушав рассказ Медведева и Путилова о захвате документов, он не стал задавать вопросов, а лишь заметил, что стоящие перед ним бойцы являются отменными воинами. Затем добавил:

- Я сейчас же все доложу товарищу Сталину. А вы поедете со мной, вдруг он захочет с вами поговорить. В этом случае вы окажетесь под рукой.

Поскольку выяснилось, что Сталин находится в Кремле, а не в бункере, то в Кремль сразу и поехали.

Абакумов, хорошо знавший характер Сталина, оказался прав. Вождь захотел лично посмотреть на людей, добывших, пусть и случайно, столь ценную карту. Теперь стало понятно, почему немцы наряду с лобовым ударом по Москве все время пытаются охватить ее с юга и севера. Гитлер просто не до конца осознал, каким величайшим транспортным узлом является Москва. Только использование именно ее железнодорожных артерий позволяло полностью контролировать всю европейскую часть России. Отказ в политических целях от такого сверхмощного транспортного узла свидетельствовал  о своеобразном невежестве и излишней амбициозности немецкого фюрера.

 

Гитлер – бюст из золота

 

- А вот здесь ты снова ошибся! – с удовольствием подумал Сталин о своем глобальном оппоненте Гитлере.

Когда привели двух красноармейцев, Сталин несколько минут их разглядывал, потом хмыкнул:

- Вот так пара: молодой и старый, плотный и худой, а вдвоем молодцы.

- Ответьте мне, красноармеец Медведев, - впер Сталин твердый взгляд в молодое простодушное лицо Алексея, - почему вы решили убить часового, а не вдарились в бега, как другие, от одного вида немца?

- Я тогда подумал, что, если бы на моем месте был немец, а я, русский, был бы часовым, то он обязательно захотел бы меня убить. Ведь им нужно всех нас, бойцов, уничтожить, чтобы завоевать страну. Поэтому я решил не отходить, а убить его самого. А потом стало проще. Уже нельзя было не убить немцев в избе, ведь они нагло дрыхли в нашем русском жилище, словно у себя дома. Ненавижу их! Буду убивать и убивать!

- Вот, - обратился Сталин к Абакумову, - перед нами - настоящие русские воины! Это они победили на Куликовом поле, в 1812 году и сейчас победят. Ведь победим?!

 

 

- Да! – одновременно согласились ополченцы и Абакумов.

- Что же касается командира и водителя, бросивших вас и трусливо уехавших, то их обязательно найдут и справедливо накажут. Думаю, расстреляют. Но это прямая задача товарища Абакумова, - и Сталин, подняв палец вверх, затем направил его на главу особых отделов, словно прицелился из пистолета.

- А вам нужно воевать командиром! – сказал Сталин Путилову. – Вы ведь в отличие от товарища Абакумова, имеющего лишь низшее образование, являетесь доктором наук. Вопрос у меня к вам, Сергей Михайлович. Как ученые ни настаивали, мы до войны не согласились на развертывание исследований по ядерной физике. Как думаете, смогут немцы создать бомбы из урана?

 

 

Вопрос был настолько неожиданным, что Путилов смешался.

- Я не тороплю вас с ответом, - успокоил его Сталин. – Подумайте день, два, неделю, а потом товарищ Абакумов привезет вас ко мне.

- Слушаюсь! – сказал Путилов.

Ополченцы вышли в приемную, а Абакумов еще на какое-то короткое время задержался. Потом появился радостным и возбужденным.

- Вы на время прикреплены к моему наркомату. Пайки вам обеспечены. А сейчас, как москвичи, получаете два дня отдыха дома. Довольны?

Абакумов мог не спрашивать. По вспыхнувшим радостью лицам это можно было очень легко понять.

Уже в машине, посадив пожилого Путилова с водителем, Абакумов тихо шепнул Алексею:

- Товарищ Сталин пожалел, что не ты его сын. Велел тебе сказать об этом. А его старший сын в плену. Мы могли бы попытаться освободить, но товарищ Сталин запретил.

От новой радости из-за сталинских слов из глаз Медведева сами собой брызнули слезы. Теперь он был готов ради Сталина, не щадя собственной жизни, убивать и убивать гитлеровцев, где бы они не находились, хоть на луне.

Друзья покинули Лубянку, когда уже забрезжил рассвет. Медведев пошел в сторону Таганки, а за Яузой свернул к шоссе Энтузиастов. Путилов направился к Трубной площади, а затем пошел по Цветному бульвару. Путь Путилова домой был в несколько раз короче.

 

Москва 1941 года – истребители охраняют небо

 

Когда Медведев подошел к Заставе Ильича, то вдруг понял, что не может пройти мимо дома Маши. Если вначале он решил, что сперва зайдет к себе домой, а потом уже вернется к любимой, то теперь ноги сами собой несли к Машиному домику.

Маша вышла  заспанная, ей оставалось до работы спать еще примерно час, но, увидев Алексея, расцвела, сон куда-то мгновенно исчез, а появились радость и ощущение великого счастья.

- Алеша, милый! – только и сказала она и бросилась любимому на грудь, обнимая руками шею. Когда Медведев снял шинель, Маша обомлела. На его гимнастерке блестел совершенно новенький орден Красной Звезды.

- За что? – невольно удивилась девушка.

- За любовь к тебе! – пошутил Алексей и поцеловал Машу в щеку. Маша расхохоталась от счастья, а потом стала серьезной.

- Алеша, а ведь мне придется идти на работу и до вечера шить шинели. Так что будем вынуждены разлучиться.

 

Москва 1941 года – изготовление снарядов

 

- Пойдем вместе, - уверенно сказал Медведев, - думаю, тебя отпустят.

Работницы фабрики-училища сами согласились выполнить всю Машину работу сегодня и за все то время, пока ее военный друг будет в Москве. Получился своеобразный митинг. Медведеву показали цех, а потом забросали вопросами:

- Страшно на войне?

- Да, страшно!

- А сколько немцев вы убили?

- Восемь точно, а, может, даже девять.

Девушки в основном Машиного возраста и немного старше во все глаза смотрели на молодого статного орденоносца. Бесспорно, Варенниковой очень повезло.

- А любовь на войне бывает? – не выдержала и спросила о потаенном одна из швей.

- На войне все бывает, - пошутил Медведев, а потом, взглянув на Машу, серьезно добавил: - Я, так, стал любить сильнее.

- А вы бы познакомили нас со своими боевыми товарищами! – попросила одна из девушек под одобрительный шум.

- Хорошо, - согласился Алексей, - я напишу Маше, а она сообщит вам мой адрес. Вы пришлете письма, а я раздам их холостым бойцам.

- А сейчас нельзя нас с кем-нибудь познакомить? – раздался смелый голос.

- Но моему другу Сергею Михайловичу уже пятьдесят три года! – простодушно заявил Медведев.

- Нам и такой годится, если, конечно, герой! – сказал кто-то, и все повернулись в сторону старшего мастера, сорокалетней женщины.

- Ксения Петровна, вот и жених вам нашелся.

Лицо мастера вспыхнуло, но она тут же замахала рукой.

- Будет вам, баловницы! Пора отпустить героя. А ты, Машенька, за всех нас вырази сильные чувства.

- А ты всем очень понравился, - сказала Маша, когда они вышли из здания. – Значит, нравишься женщинам.

- Маша, нам нужно сегодня расписаться! – твердо заявил Медведев. – Может, через год стану командиром, и ты сможешь получать продукты по моему аттестату.

- Я не хочу только из-за аттестата выходить замуж! – чуть не заплакала Маша, а голос ее задрожал от обиды.

- Прости меня, Маша. Я не то сказал. Просто очень люблю тебя, хочу быть всегда с тобой и стать твоим мужем.

- Тогда совсем другое дело! – расцвела Маша,  и голос ее зазвенел. - Я тоже люблю тебя, Алеша. Очень люблю!

Они поцеловались, и в это время к ним подошел патруль: командир и два красноармейца.

- Ваши документы, боец!

Увидев помимо обычных документов, пропуск НКВД на хождение по городу в любое время, командир отдал честь и уже, как своего, спросил:

- Только что с фронта?

- Да!

- Ну, как там?

Алексей хотел сказать, что плохо, но вдруг понял, что тогда невольно станет паникером.

           - Все нормально, - сказал он. – Воюем. Победа будет за нами!

В загсе Медведева и Варенникову с удовольствием расписали. Не имел значения даже шестнадцатилетний возраст вступающей в брак. Война и близость немцев отменили прежние формальности. Им выдали также две справки о вступлении в супружество.

Когда счастливые новоиспеченные муж и жена решили пойти домой к Алексею, Маша сказала:

- Я иногда заходила к твоему отцу. Теперь он живет с твоей мачехой и двумя ее племянниками. Ведь ваша деревня попала во фронтовую зону, они и перебрались в Москву. Такая теснота, что придется жить у меня. Ты не возражаешь?

- А согласятся твои отец и мать?

- Конечно. Они будут рады.

- Путилов звал жить к себе. Может, остановимся у него. Все же он живет один.

- Как хочешь, - легко согласилась Маша. – Главное, чтобы мы ему не помешали.

- Сергей Михайлович такой умный, словно бы уже знал о возможной ситуации. Он сказал, что мы сможем жить в его комнате, а он займет на время какую-нибудь соседей. Ведь из Москвы многие выехали.

Поцеловав постаревшего отца и увидев, что мачеха из толстой женщины стала худой, а ее племянники совсем худосочны и с голодными глазами, Алексей с молчаливого одобрения Маши отдал им все продукты. Орден сына потряс Медведева старшего:

- Сейчас медалей и орденов не дают. Значит, что-то ты совершил геройское. Можешь рассказать?

- Товарищ Сталин запретил говорить!

 

 

- Сталин?! – поперхнулся отец, а потом обрадовался: - Значит, я героя родил! Только ты, сын, насчет Сталина никому больше не говори. Я-то поверил, а другие бумагу пошлют вверх. Сталину обидно станет, что ты как бы встречей с ним хвастаешь.

- Не буду больше, - согласился Алексей.

- И сходи на «Компрессор». Помнят там тебя. Дважды интересовались. Я им письмо показал, они и успокоились.

 

 

Машу на завод не пустили, и она почти час мерзла на улице, пока не догадалась остаться в маленькой проходной, здесь, хоть, не дуло.

Алексея долго не было, но Маша терпела. Наконец, он вышел с каким-то свертком и сопровождающим, указавшим охраннику, что ноша разрешена к выносу.

- Тебе что-то подарили? – спросила Маша.

- Теплое нижнее белье, варежки, носки, как фронтовику, а самое смешное, но главное, постель: простыню, пододеяльник и наволочку.

- Значит, уважают тебя, - догадалась Маша.

- Постель дали, когда узнали, что только что женился… Но своих, прежних, Маша, осталось совсем мало: директор, начальники цехов, незаменимые мастера и специалисты, а так везде женщины и подростки. Однако работают хорошо.

Добравшись до дома Маши, Медведевы, а Маша приняла фамилию мужа, немного перекусили, а потом, понимая, что ее родители придут с работы очень поздно, оставили записку и направились к Путилову. Хотя в Москве было еще до полумиллиона жителей, улицы по сравнению с довоенной порой казались малолюдными. Кое-где дома пострадали от воздушных налетов, при этом в большей мере не крупные, а мелкие. Иногда встречались полностью сгоревшие кирпичные строения. Чем ближе к центру, тем сильнее уже пострадали именно крупные здания.

 

Москва 1941 года

 

- Наверное, немцы стараются в центр города сбросить большие бомбы, а на окраинах обходятся мелкими и зажигательными, - предположил Алексей.

Путилов встретил их объятиями. Маша, зайдя в комнату старшего друга мужа, сразу поняла, что совсем недавно была завершена генеральная уборка: в воздухе еще витал запах старой пыли и плесени.

- Сергей Михайлович, могли и нас дождаться, я бы все сама протерла и вымыла, - немного обиделась Маша.

- Виноват, друзья, виноват. Но зато теперь сразу можем приступить к ужину. Кстати, уходя в ополчение, оставил под кроватью семь бутылок водки, и они все целы. Вот, что значит, иметь хороших соседей.

Мужчины выпили, Маша отказалась даже пригубить рюмку, и после часа разговора о непонятном ей всеведении разошлись. Тогда Маша постелила постель, а потом, обтершись в ванной холодной водой, продрогла и быстро юркнула под одеяло.

Когда рядом с ней лег муж, Маша, следуя своим мыслям, развеселилась.

- Чему смеешься? – начал сам невольно подсмеиваться Алексей.

- А очень смешная история произошла. Мне шестнадцать лет, а я уже официальная жена. Разве не смешно?

- Да, попал я впросак, - начал шутливо рассуждать Алексей. – На бумаге ты моя жена, а реально я тебя не должен трогать в силу малости твоих лет и поэтому недостаточного физического развития.

Маша еще пуще развеселилась:

- Ну, и как поступит мой муж?! Боишься? А я, может, еще сильнее боюсь. Да, ладно, не пугайся. Я достаточно развита. Потрогай, кругом объемно.

И между ними началась любовная карусель. Они выбрали самую нужную и удобную им в этот момент игру: Маша как бы пыталась совратить Алексея, а тот, вроде бы, сопротивлялся. В результате шло их непрерывное телесное сближение без глубокомысленного раздумья о нравственности происходящего. Когда в один из самых напряженных моментов Алексей словно бы опомнился, Маша еще сильнее притянула его к себе, шепча:

- Милый, нам можно все: ты теперь мой муж!

А потом, ощутив боль, которая была сладостной, Маша подумала, что родилась на свет во второй раз. Окружающий ее мир стал совершенно другим. В  новом удивительном мире она уже не была одна, поскольку слилась с любимым человеком и телесно, и духовно, и душевно, и до беспредела.

В этот миг великого взаимного счастья обретшей себя супружеской пары в квартирную дверь забарабанили.

- Путилов выйдет и узнает в чем дело! – попытался успокоить Машу Алексей, продолжая прижимать ее к себе.

- Алеша, сердце говорит, что пришли к тебе. Нужно одеться.

Когда Медведев вышел в коридор, то увидел Абакумова.

- Поздравляю с женитьбой, - сказал Виктор Семенович, - меня Сергей Михайлович уже ввел в курс изменений твоей жизни, но нужно поговорить.

Пока Маша начала готовить на стол, мужчины перешли в другую комнату.

 

 

- Товарищ Сталин – величайший ум! – заявил Абакумов. – Несмотря на огромную нечеловеческую занятость, он сообразил, что, если Гитлер узнает о пропаже карты Москвы с планом ее уничтожения, то может изменить свое решение, превратив его из политического и стратегического, в военное и тактическое. Например, вместо распыления сил ограничится одним узким направлением. Поэтому карту немцам нужно вернуть так, чтобы они были уверены, что наше командование ее не видело. Как это можно сделать? Нужно доставить вас двоих в тот же район, а вы в процессе как бы движения к своим, попав в немецкую засаду, а они сейчас вас там везде ищут, при паническом бегстве бросите документы вместе с другими вещами. Даже не спрашиваю, согласны ли вы, просто у вас такая судьба! В плен попасть нельзя, даже раненным. Они будут вас так пытать, что все расскажете, и операция провалится.

- Когда начинать? – твердо спросил Путилов сразу за двоих, потому что мнение юного друга ему было заранее известно.

- Уже сейчас. Рыбаков доставил на аэродром ваши трофейные автоматы и пистолеты. Полетите на «У-2». Самолет сядет на какой-нибудь дороге и тут же улетит. Вы подальше отойдете от места посадки, а потом начнете действовать.

Передав опешившей Маше свои ордена на хранение, друзья тут же оказались в машине Абакумова, которая подвезла его к Лубянке, а затем рванула к выбранному аэродрому. Ополченцев удивило то, что их летчиком оказалась молодая девушка.

- Сержант Лена очень  хорошо видит в   темноте, - успокоил их Рыбаков. – Она вас доставит к месту лучше, чем кто-либо.

Они летели еще в полной темноте. В двухместном биплане Медведев, как больший по массе, сидел на втором, за летчиком сидении, а Путилов приютился у ног юноши. Через час стало немного светлеть, и Лена, пролетев над широкой дорогой вперед-назад, чтобы установить отсутствие машин, пошла на посадку. Оказавшись на земле, друзья помахали ей рукой. Кивнув головой и показав в стеклах защитных очков удивительно большие глаза, летчица попыталась взлететь. К удивлению мужчин ей это удалось.

Медведев и Путилов направились к ближайшему лесу, которого почти достигли, когда услышали треск мотоциклов на покинутой ими дороге.

- Нужно, чтобы они нас заметили! – сказал Путилов.

- Может, выстрелить в их сторону?

- Нельзя, так себя не ведут убегающие от немцев.

- Но мы же не убегали, а даже убивали.

- Однако после захвата карты мы должны, с точки зрения немцев, стремиться на восток, к своим. В этом случае прячутся, а не нападают. Нам нельзя ошибиться в демонстрации перед немцами мотивов своего поведения.

- Например, мы потыкались в выбранных направлениях, но кругом немцы. Могли захотеть захватить мотоцикл или автомашину.

- Это логично, - согласился Путилов. – Можем сделать завал на какой-нибудь лесной дороге, потом – на другой. Это привлечет к нам внимание.

- А еще лучше попытаться захватить автомашину в какой-либо ближайшей деревне, в которой немцы встали на постой.

- Да, так вернее и быстрее. Сядем в кабину, а потом одновременно при отступлении каждый выскочит в свою дверь, оставив мешок с картой на сиденье. Такой вариант должен пройти.

Они стали перемещаться в лесу в сторону уехавших мотоциклов так, чтобы все время было видно поле. Наконец на горизонте появились избы.

- А если развести костер, - предложил  Медведев, - мы, например, намерзлись за эти двое с половиной суток после похищения документов и уже не могли не попытаться согреться.

- Мысль очень удачная, но зажечь костер мы не можем напротив деревни, ведь ее видим. Нужно метров на сто вернуться назад и там уже развести огонь. Дым могут заметить от ближайших к нам изб, а также с дороги.

Выбрав место для костра, для большей правдоподобности друзья повесили вокруг него на кольях специально намоченные мокрой травой шинели, которые должны были сушиться, а между ними разместили на рогульке мешок с документами и два пистолета в кобуре. Третий оставил себе старый физик, чтобы застрелиться, если не сможет долго бежать.

- Винтовки при бегстве нам не понадобятся, - сказал Путилов, - так что прислони их, Алеша, к шинелям. А теперь иди и смотри зорко, своими глазами ты все увидишь, а я разожгу костер.

Огонь долго не хотел разгораться. Все же Путилов, используя мелкие веточки, которые высушивал, протирая руками и своей гимнастеркой, заставил его запылать  во всю мощь. Бросая на хорошо горящие сучья листья и всякий сор, Путилов добился того, что дым повалил вверх очень густо.

Медведев еще не успел появиться, как физик услышал все нарастающий звук мотоциклов. Когда мотоциклы звучали уже, казалось, оглушающе, возникший из-за кустов Алексей крикнул: «Все состоялось! Бежим!»

Они понеслись вглубь леса, радуясь тому, что деревья стояли достаточно плотно, что не позволяло мотоциклистам быстро двигаться, вынужденным постоянно ставить ноги на землю для обвода машины вокруг дерева.

Немцы не догадались бросить свои драндулеты и бежать за нами! – счастливо засмеялся Путилов, который уже начал задыхаться.

- Но почему они не стреляли? – удивился Медведев.

- Во-первых, нас не видели, может, только заметили мелькание, а, во-вторых, им приказано взять нас живыми.

- Что будем делать дальше? – спросил Медведев, как всегда надеясь и доверяя прозорливости своего старшего товарища.

- Мотоциклисты со всех сторон объедут лес и выставят дозоры. Потом на машинах привезут еще больше солдат, и начнется прочесывание. Будут нас гнать в какую-то удобную для них сторону. Предположим, у них нет собак. Тогда нам лучше вернуться к зоне костра, а в сумерках попытаться незаметно пройти через ту деревню в другой лес.

- Правильно, - согласился Алексей, - тем более, что мы должны убедиться, что все оставленные нами вещи они забрали. Иначе не смогу смотреть в глаза Абакумову.

- Да, у него острый взгляд, - согласился Путилов.

Прячась от дерева к дереву, друзья молча, стараясь не шуметь, медленно возвращались той же дорогой, по которой совсем недавно бежали.

Алексей поднял руку, останавливая Путилова. Тот подошел к нему и услышал шепот:

- Вижу двух немцев с автоматами на груди, стоят в метрах двадцати от леса и оглядывают его кромку. Одеты в плащ-палатки из-за дождя. Рядом находится мотоцикл с коляской, тоже накрытый плащ-палаткой.

- Леша, - сказал Путилов на ухо своему юному другу, - а, ведь, мы можем спастись. Немцы ведут себя слишком беспечно. Если поставить автомат на одиночный выстрел и убить одного, а потом сразу другого, то из-за дождя в деревне выстрелы не услышат. Дойдут непонятные хлопки. Ты сможешь?

- Конечно, Сергей Михайлович. Выберу сейчас получше позицию и займусь гадами.

- И поставь меня на страховку, чтобы я, хоть и смутно, но их видел. Вначале стреляешь в левого, а я буду держать на прицеле правого. Вдруг  у тебя после первого выстрела затвор заклинит. Если все удачно пройдет, наденем на себя их форму, плащи и поедем на их же мотоцикле с ветерком домой.

Алексей обнял Путилова и прижал к себе:

- Сергей Михайлович, а ведь нам везет вдвоем. Наверное, ваше всеведение помогает!

Может, и, действительно, им везло вместе, поскольку все прошло без сучка и задоринки. Когда первый, левый для них, немец упал убитым, второй даже ничего не успел сообразить, а новая пуля вошла уже в его сердце.

Старый и молодой русские воины все стали делать без излишней суеты, как бы подчеркивая этим не только свою храбрость, но и то, что находятся на родной земле, которая охраняет их, а они защищают ее. Как им посоветовал Абакумов, ополченцы забрали у немцев все полезное для дальнейшего анализа: не только собственно документы, но и личные вещи, содержащие хоть какую-то дополнительную информацию: не отправленные и полученные письма, записные книжки, даже обрывки газет…

Теперь у них были четыре автомата, пистолет и мотоцикл с пулеметом. К сожалению для Медведева, немецкие сапоги не подходили к его крупным стопам, и он, чтобы сохранить маскировку под немца, разрезал их с внутренних боков и по подошве. На всякий случай свои ботинки Алексей бросил в коляску, куда сел Путилов.

Они не стали прятать тела гитлеровцев, чтобы не тратить время, а лишь посадили их спиной к соснам и лицами к дороге. Тем самым ополченцы как бы дополнительно сообщили немцам, которые появятся вскоре здесь, - так будет с вами со всеми.

Алексей с удовольствием завел мотоцикл и, радостно ощущая послушный руль, быстро выехал на дорогу. У крайнего дома женщина вытаскивала ведро из колодца. Она равнодушно взглянула на поработителей, которые почему-то поехали не в деревню, на смену, а на восток, быстро увеличивая скорость.

Шел дождь, то совсем мелкий, то покрупнее. Дождевые брызги даже приятно охлаждали лица, поскольку сами тела защищались плащ-палатками.

- Может, пока не потемнело, съехать в какой-нибудь лес, чтобы обождать? – спросил Медведев задумчивого Путилова, когда они молча проехали километров десять.

- А зачем? Видимость и так слабая.

Вдруг навстречу им пронеслись, предупредительно сигналя, два немецких высоких грузовика с солдатами. Медведев увидел даже двух овчарок.

- За нами едут! – заметил Путилов.  – Минут через двадцать начнут нас искать уже  как едущих в немецкой форме на мотоцикле с коляской. Поэтому сейчас, Леша, жми и жми.

Когда отведенный самим себе лимит времени был на исходе, они увидели легковой автомобиль, возле которого стояли два немецких офицера. Водитель возился в моторе, а мотоциклисты охраны беспечно курили, стоя кучкой.

Алексей взглянул на Путилова и кивнул головой, замедляя движение мотоцикла. Путилов прицелился и дал бесконечно длинную очередь, не снижая усилия пальца с надавленного курка пулемета. Вначале он бил по мотоциклистам, разрезая их тела, а потом, когда офицеры стали вытаскивать пистолеты из кобуры, вдарил в них. Водитель побежал по дороге вперед, потом, образумившись, в поле, но и его настигли пули Путилова и Медведева.

Когда все было кончено, Путилов нашел в автомобиле два портфеля и забрал еще документы и пистолеты офицеров. В это время Медведев выбрал мощный мотоцикл и заполнил бак топливом под завязку. Потом они облили бензином автомобиль с брошенными в него лишними автоматами и мотоциклы и подожгли.

Их новый мотоцикл был тяжелее и устойчивее предыдущего. Когда впереди показалась деревня, Медведев по указке Путилова выбрал более плохую грунтовую дорогу, идущую в сторону, и понесся по ней. От мелких луж брызги летели  во все стороны, а крупные Алексей старался объехать.

- Знаешь, чего я боюсь? – смеясь, спросил Путилов.

- А вот, представьте себе, знаю! – также засмеялся Медведев. – Вы боитесь, что когда явимся перед грозным Абакумовым, он заставит нас возвращать на место захваченные портфели, скорее всего, немецкого корпуса.

- А ты угадал! – нисколько не удивился физик. – Видишь, и мысли у нас становятся общими.

- Это всеведение, наверное, нас поддерживает. Как думаете?

- Думаю, что нас все поддерживает: наша земля, небо и, конечно, всеведение.

Дождь все моросил и моросил. Из-за дождя шум мотоцикла быстро гас, становился приглушенным. А друзья неслись и мчались в темноте на восток, стараясь не попадать на крупные дороги, а, тем более, шоссе. Они даже не знали, что уже углубились на собственную территорию.

Медведев почувствовал вдруг, что засыпает, он и до этого клевал носом, все же сказывались две бессонные ночи, но сейчас организм уже перестал подчиняться воле, да и нервное напряжение почему-то резко уменьшилось, подавляемое возникшим безразличием к внешним обстоятельствам. Взглянув на Путилова, Алексей понял, что его друг давно крепко спит. Что же делать? Растолкав физика, Алексей предложил съехать с дороги и отоспаться, попеременно сменяя друг друга в охранении.

- Теперь я сяду за руль, - заявил Путилов, - а ты, Алеша, поспи в коляске. Я уже как-то взбодрился, немного забывшись.

- А если вы с вашим зрением влетите в какую-нибудь яму?

- Буду ехать осторожно, медленнее, чем ты. Ведь нам нужно, как можно дальше, перебраться на восток, пока темно и не закончился бензин.

Путилов, став водителем, невольно, неосознанно выбирался на все более лучшие дороги. В этом случае ему было гораздо легче вести мотоцикл: мелкие ямки немецкий тяжеловес преодолевал без особых усилий и тряски, словно играючи.

Путилов не успел ничего сообразить, как стукнулся, уже тормозя, в передний бампер «эмки». Проснувшийся Медведев и Путилов, схватив автоматы, бросились к автомашине. Открыв передние двери, они увидели перепуганное лицо водителя в красноармейской форме, который от испуга нажал на сигнал, но еще больше перепугался от звука и тут же отпустил руки, а потом поднял вверх.

- Кого везешь? – спросил Путилов.

- Начальство.

Путилов не успел спросить, какое начальство, как появился низенький, словно колобок, человечек и властно закричал:

- В чем дело? Кто вы такие?

Отчетливо увидев перед собой двух грозных немцев, человек затрясся и поднял руки вверх.

- Вы кто? – задал вопрос Путилов?

- Я Хрущев, - ответил человечек, удивляясь тому, что немцы-диверсанты так хорошо владеют русским языком.

- Секретарь Украины?

- Да, но я все делал по приказу Сталина. Я не виноват.

- Сейчас поедем все на Лубянку!

- На Лубянку?! – еще больше изумился Хрущев и вдруг все понял. – Товарищ Сталин решил меня проверить, а я проверки не выдержал. Какой же я дурак!

Переложив все свое имущество в автомашину, ополченцы устроились на заднем сидении.

- Может быть, вы мне все же позволите улететь на фронт?! Ведь я ехал на аэродром прямо из Ставки, всего час назад видел товарища Сталина, - заныл Хрущев.

- Прекратить разговоры! – скомандовал Путилов. – Водитель, приказываю ехать на Лубянку!

Перед глазами Путилова встали лица нескольких физиков, его друзей, замученных и убитых в 1937 году по воле Хрущева в бытность его секретарем МК и МГК. Для того, чтобы очистить Институт физики от «враждебных народу буржуазных элементов», Хрущев приказал арестовать предполагаемых врагов и выяснить, знают ли они основные положения работы Ленина «Философские тетради». Поскольку отобранные для расправы ученые не смогли доказать, что используют в своем творчестве диалектический материализм, это автоматически означало, что они сознательно пренебрегли ленинским принципом единства диамата и теории познания, за что полагалось, по меньшей мере, увольнение с работы, а еще «лучше» – изоляция от общества и в конечном итоге – расстрел. Самого Путилова спасло лишь то, что он открыто критиковал «буржуазную» теорию относительности Эйнштейна, правда, с никому не понятных позиций также никому не известного всеведения.

- Формулы Эйнштейна не верны уже потому, что не выражают прямым образом связь между временем и пространством, - доказывал Путилов на институтских семинарах. - Вначале должны быть установлены выражения: время равняется тому-то, пространство есть то-то, а затем между временем и пространством должна быть определена прямая связь.

Сейчас, глядя в затылок Хрущеву, Путилов мечтал остановить автомашину и расстрелять изменника родины, но свидетелем для следствия мог стать только водитель, который, неизвестно как, себя поведет при расследовании. Все же тоже поднял руки вверх.

На Лубянке Абакумов все мгновенно схватил на лету. Тут же прибывшие, включая водителя, и он поехали  к Сталину, который в этот день находился не в Кремле, а в своем бункере – помещении Ставки на станции метро «Кировская».

5 октября русская авиация обнаружила примерно в двухстах километрах от столицы, в районе Юхнова, мощную колонну немцев, свободно двигающихся к Москве. Сталин принял решение остановить фашистов на рубеже Можайской линии обороны. 6 октября началось выдвижение частей к этому рубежу, а к исходу дня 7 октября линия обороны была приведена в боевую готовность, хотя и малочисленными, но зато устойчивыми к принятию боя войсками.

Поэтому 8 октября в 9 часов утра мало спавший и издерганный предшествующими событиями Сталин был в весьма мрачном состоянии. Выслушав короткое сообщение Абакумова, Сталин приказал ему расстрелять Хрущева. Когда Абакумов уже взялся за ручку двери, чтобы выйти и исполнить указание вождя, сталинский мозг, очень быстро исследовав все возможные последствия такого шага, изменил решение:

- Нет, пусть лучше Хрущев едет на фронт. А такую проверку нужно устраивать всем, включая меня, Маленкова, Берия и вас. Кто не выдержит, того расстрелять.

- Слушаюсь!

- Почему не просите о награждении наших героев Путилова и Медведева?

- Из-за Хрущева. Он может понять, что их специально наградили за проверку его на верность родине, и отомстит: найдут их мертвыми через неделю-месяц-год.

- Вы правы. А Путилова жду через сорок дней с полным подробным анализом состояния дел в мире по возможному созданию бомбы из урана. Промышленному производству бомбы должно предшествовать политическое решение, зачатки которого можно определить, проанализировав все печатные источники по данному вопросу.

Уже в своем кабинете на Лубянке Абакумов частично пересказал двум ополченцам свой разговор со Сталиным.

- Запомните, друзья, - предостерег Абакумов, - вам следует держаться, как можно дальше, от Хрущева. При первой возможности он вас устранит, как главных свидетелей своего позора.

Говоря это, Абакумов не знал, что, во-первых, сам Сталин устроит ему проверку в июле 1951 года, когда его, уже министра МГБ, арестуют и подвергнут самым чудовищным пыткам, а, во-вторых, 19 декабря 1954 года по воле Хрущева его расстреляют спустя час после вынесения приговора. При казни Абакумова присутствовал Генеральный прокурор СССР действительный государственный советник юстиции Р. А. Руденко, прекрасно знавший о невиновности расстрелянного. По легенде, последними словами Абакумова были: "Я не виновен! Я был верен Родине! Я все скажу…". Пуля в голову прервала его речь. Спрашивается, кому же хотел написать Абакумов? Хрущеву?!

 

Абакумов

 

Абакумов до сих пор пользуется уважением у русских чекистов. Если другие палачи, став жертвами, на первом же допросе ломались и наговаривали на себя и других, то Абакумов выдержал самые нечеловеческие пытки. В его деле сохранились бумаги, в которых тюремные врачи доводили до сведения следователей: подвергать физическому воздействию можно столько-то часов. Постепенно из-за превращения Абакумова в инвалида разрешенный период пытки уменьшился до получаса, даже пятнадцати минут. Но и за эти пятнадцать минут Абакумов испытывал такую боль, которая просто неизвестна обычным людям.

Абакумов обратился к Путилову:

- Как запасник, до вступления в ополчение вы относились к начальствующему составу и имели звание военинженера третьего ранга. Теперь вы переводитесь в командный состав и получаете равное звание капитана. Сегодня у нас 8 октября 1941 года, среда. Ровно через сорок дней 17 ноября, это будет понедельник, вы должны передать мне доклад о состоянии дел во всем мире по вопросу урановой бомбы. Очень важны политические аспекты данной проблемы. Важно понять, какое правительство первым примет политическое решение о промышленном производстве урановой бомбы. Вам передается в подчинение красноармеец Медведев, а еще выделяется нужное количество лиц для помощи в работе: машинистка и четыре переводчицы. Можете привлечь, если потребуется, также ваших знакомых ученых, находящихся в Москве. В Государственной библиотеке вам предоставят для работы комнату. Будете сами брать нужные  журналы, газеты и книги и изучать их.

- А можно, нам будет помогать еще жена Медведева? – спросил Путилов.

- Не возражаю. Она станет получать пайки и готовить, чтобы вы питались на месте. Машину дать не могу, да вам и не нужно. От вашего дома, Сергей Михайлович, идти до библиотеки полчаса – будет полезно размять ноги утром и вечером.

Затем Абакумов посмотрел на Медведева:

- Вчера Народный комиссариат обороны издал приказ о введении красноармейской книжки. Будет легче теперь бороться с диверсантами, использующими красноармейскую форму одежды. Ты книжку сегодня получишь, а также наш автомат, как я обещал. Отвечаешь головой за жизнь Путилова. Машинистка и переводчицы будут от нас, из НКВД, так, на всякий случай.

Проанализировав поставленную задачу, Путилов понял, что дел невпроворот. Нужно было просмотреть помимо специальных, физических, и научно-популярных журналов, чем займется он сам, еще широко распространенные на Западе журналы и газеты на английском, немецком, французском и итальянском языках. Переводчицы будут искать статьи, в которых встречаются слова «атом», «ядро», «уран». Кроме того, им нужно дать список иностранных физиков-ядерщиков, фамилии которых Путилов знает.

Работа закипела, но не сразу, вначале были сбои. Четыре переводчицы (Ира, две Лены и Таня), возрастом от 22 до 24 лет, совсем недавно закончили институт и представляли собой избалованных дочерей высокопоставленных родителей. Для них служба в НКВД была своеобразной синекурой во время войны. Вначале они понесли Путилову газеты со статьями об Уране, римском боге, о ядрах биологической клетки и атомах Демокрита.

 

Москва 1941 года – студентка в библиотеке

 

Путилов сразу понял, отчего Абакумов не дал ему просто гражданских лиц. Объясняя девушкам смысл нужных слов «уран», «атом» и «ядро», физик тем самым ответственность за возможное разглашение поставленной задачи – переносил на ведомство Абакумова. Спустя три часа молодые женщины заявили, что продрогли в не отапливаемом помещении и, если их не отпустят домой, могут заболеть серьезно и надолго. Поняв, что подчиненные готовы сесть ему на голову из-за его мягкотелости, Путилов запретил называть себя Сергеем Михайловичем, а только по форме. Затем он отослал их домой, чтобы они оделись по погоде, а не демонстрировали свои красивые ножки в шелковых чулочках. Им было приказано вернуться через полтора часа и заявлено, что рабочие дни без выходных будут длиться 12 часов: с 9 утра до 21 вечера. Надув губки, девушки побежали домой.

Тридцатисемилетняя машинистка Анна Владимировна Веретено в отличие от девушек, сержантов госбезопасности, была лейтенантом госбезопасности, то есть имела равное звание с Путиловым. Хорошенькая, с приятными формами и наивными глазками, способными, если надо, ввести в заблуждение кого угодно, она сделала резкий скачок по службе, став любовницей Берия. При разделении и новом объединении НКВД она с подачи Берия попала в штат Абакумова. В свою очередь, переспав несколько раз с Анной, Абакумов начал ей доверять. Хотя Абакумов оказался в постели много лучше Берия, Веретено вынуждена была оставаться соглядатаем у Берия. Несколько раз она уже хотела рассказать Виктору Семеновичу о создавшейся ситуации, но не решилась.

Когда Берия узнал от Веретено о ее новом деле, то потребовал, чтобы она настолько завладела телом и мыслями Путилова, чтобы он даже ел с ее рук, словно какой-нибудь домашний песик. Сам Берия в этот момент выполнял важнейшее задание Сталина о введении Гитлера в заблуждение путем предложения начала переговоров о мире. В качестве посредника был выбран болгарский посол в Москве Стотенов, пришедший от  этого в ужас. Впечатление о «возможном мире» Сталин проверил перед Стотеновым на Жукове, заговорив об этом в присутствии Берия, как свидетеля. Сталин предложил Берия начать переговоры с Германией о заключении нового Брестского мира, подобного тому, что заключил в 1918 году Ленин, отдав немцам Прибалтику, Белоруссию и Украину. К удивлению Сталина, Жуков промолчал. Когда он вышел, Сталин сказал Берия: «А я думал, что Жуков потребует нашего ареста, как изменников родины, продающих народ за его спиной».

Безграничное, с одной стороны, доверие Сталина к нему, Берия, одновременно компенсировалось каким-то постоянным опасением, проявлявшемся в том, что дела по его ведомству поручались также другим. Ну почему об урановой бомбе должен был начать заботиться Абакумов, а не он, Берия?!

Берия так надавил на Анну Веретено, что она пошла ва-банк. На третий день работы в библиотеке она шепнула своим подчиненным, чтобы те не мешали ее предстоящему двухчасовому разговору с капитаном Путиловым. Медведев же как раз ушел с женой Машей за продуктами.

- Почему вы избегаете меня? – задала вопрос Анна Путилову с надрывом в голосе.

- Я вас не избегаю.

- Разве я не красива? Как холостой мужчина, овдовевший два года назад, вы не можете не ощущать ко мне влечения!

- Представьте себе, не ощущаю.

- А вот и неправда! Сергей Михайлович, я согласна стать вашей любовницей и, если хотите, женой.

Путилов опешил, не зная, что сказать Веретено, чтобы ее не очень обидеть. Неужели эта дама не понимает, что он, Путилов, прекрасно догадывается, что она участвовала в допросах и избиениях честных людей, таких, как его погибшие друзья-физики?!

- Отчего вы молчите? – томно спросила Анна.

- Не хочу вас обидеть, но заверяю, что никогда не буду вашим любовником, а, тем более, мужем.

- А вот и будете! – сказала Анна, щуря глаза, но, продолжая улыбаться. – Предлагаю пари. Условия такие. Если через час вы соглашаетесь стать моим мужем, то уже с сегодняшней ночи мы спим вместе.

- Бред какой-то. Я не собираюсь принимать такой договор!

- Не торопитесь. Если выиграете вы, то получите посмертные записки Зяблицева.

- Сени Зяблицева? – очень удивился Путилов.

- Да, тюремные мысли Александра Ивановича Зяблицева.

- Вы его допрашивали?

- Нет.

- Откуда же у вас его записи?

- А вы, Сергей Михайлович, меня совсем не правильно оцениваете. Я закончила физический факультет МГУ четырнадцать лет назад и кое в чем в отличие от тупых следователей разбираюсь. Моя функция состояла в том, чтобы разбираться в объективированных, записанных мыслях ученых. Ведь ученый, если он враг советский власти, делал антисоветские записи в книгах своей личной библиотеки: пометки на полях, особые подчеркивания, ссылки… Они думали, что потом, когда советская власть рухнет, свои мысли быстро восстановят и предстанут в ореоле борцов. Приходилось перелопачивать иногда сотни томов. У Зяблицева, например, хранилось две тысячи книг.

- Это подло.

- А вот и нет. Я ведь эти мысли пыталась собрать и сохранить. Конечно, книги передавались начальствующим любителям книг из НКВД и в тюремные библиотеки, но кое-что я заставляла прикладывать к делам, пусть, вырванные страницы, но уже хорошо… Так заключаем пари?

Путилов задумался.

- Сергей Михайлович, вам уже 53 года. Если и дальше будете воздерживаться от женщин, то заболеете аденомой простаты, и придется делать мучительную операцию. А мне воздержание чревато миомой матки. Так что, вступив в настоящую половую связь, станем надолго здоровыми.

- Меня вот что удивляет, - сказал Путилов, - если вы, действительно, хотите выиграть пари, то почему не предлагаете мне записи Зяблицева в обмен на мою женитьбу на вас?

- Просто не хочу, чтобы вы женились на мне на основании шантажа! – твердо заявила Анна.

- Хорошо, согласен на пари, - сказал Путилов. – Засекаем время. В вашем распоряжении ровно час, чтобы убедить меня сделать вам предложение о совместной жизни.

- Мне достаточно пяти минут… Вначале Берия сделал меня своей любовницей, а потом подсунул Абакумову. Они теперь спят со мной, когда хотят. Информацию о вас я должна передавать Абакумову и Берия, но Абакумов о Берия не знает. Берия поставил передо мной задачу, чтобы вы влюбились в меня и ели из моих рук. Но я знаю, чувствую сердцем, что вы никогда мне не подчинитесь, даже став моим любовником. Если вы потребуете, чтобы я стала вашей женой и была вам полностью верна, то ни Берия, ни Абакумов уже не будут насиловать меня. В противном случае, если скажу Берия, что не способна разработать вас, он меня уберет, решив, что я перешла на сторону Абакумова. Сергей Михайлович, я не прошу вас спасти меня, мне жизнь не дорога, но хочу, чтобы вы пожалели, защитили, а потом полюбили меня. Я стану вторым, как Медведев, но уже женским вашим другом.

Увидев, как из глаз несчастной женщины двумя ручьями полились слезы, смыкавшимися потоками на верхней губе и подбородке, Путилов сам прослезился. Это глупое женское существо стало жаль настолько, что нестерпимо захотелось защитить его от гадкой жестокой жизни.

- Я согласен… Нет, я требую, чтоб вы стали моей женой! Слышите, требую! И сейчас же идем в загс! А затем все время будете находиться при мне, только при мне, а не при Берия или Абакумове.

- Как командир НКВД, выполняющий особую задачу, обязана спросить разрешения у Абакумова и у Берия.

- Теперь вы подчиняетесь только мне! – строго заявил Путилов. – Скажете им, что отвел вас, а теперь уже тебя, да, тебя,  в загс под пистолетом.

Путилов вытащил из кобуры пистолет и направил на Анну Веретено:

- Приказываю, идти со мной в загс!

Анна рассмеялась и прижалась к Путилову:

- А ведь ты, муж, мужчина мой, меня с первого взгляда полюбил. У тебя в глазах тоска возникла, когда меня увидел. Да и я не обманулась, полюбив тебя и доверившись. Ведь сейчас война, немцы на пороге, а мы хотим жить и любить. Ну, спрячь, спрячь пистолет. Я вся в твоей воле!

Не застав Путилова в комнате, Медведев обегал всю библиотеку, но не нашел его. Отсутствовала и Анна Веретено.

- Куда они ушли? – спросил он переводчиц.

- Не знаем! – недоумевали девушки.

Вдруг Маша женским чутьем связала взгляды, которыми исподтишка смотрели друг на друга капитан и Анна.

- Алеша, а ведь они в загс пошли!

- Исключено! Сергей Михайлович не терпит людей из органов.

- В войну все меняется. Мужчины погибают, а женщины должны на каждого убитого нового родить. Вот и Анна хочет родить,  и я рожу.

- Но мы еще не убиты! – простодушно заметил Алексей и тут же сконфузился от своей глупой фразы.

Маша безудержно расхохоталась.

Когда появились Путилов и Веретено, Маша подошла к Анне и поцеловала в щеку:

- Поздравляю!

- С чем? – шутливо спросила Анна.

- Разве вы только что не расписались? – удивилась Маша. – Неужели я ошиблась с предположением?

- Да, мы создали новую семью! – пробурчал Путилов. – Не только вам, молодым, можно.

- Давайте сегодня устроим на Цветном бульваре праздничный ужин, - предложила Маша, - пригласим наших переводчиц и Абакумова.

- Не получится, - сказала Анна, - девушкам будет опасно ночью добираться домой. Сегодня Сергей Михайлович пойдет ко мне, а завтра вечером здесь же в библиотеке отметим торжество. Думаю, сейчас Сергей Михайлович должен отпустить домой меня и себя. Мы можем уйти, Сережа?

- Следует позвонить Абакумову, - заявил Путилов, - служба превыше всего.

Соединившись, Путилов сказал:

-Товарищ комиссар государственной безопасности третьего ранга, говорит капитан Путилов. Только что под дулом пистолета отвел лейтенанта государственной безопасности Веретено в загс и заключил с ней брак. Какие будут дальнейшие указания.

Трубка забурлила, и Путилов, как можно сильнее, прижал ее к уху, даже закрывая ее другой ладонью, чтобы окружающим не был слышен то возмущенный, то смеющийся голос Абакумова.

- Спасибо, - сказал капитан и положил трубку.

- Что решил Абакумов? – заволновалась Анна.

- Дал нам с тобой два дня отпуска. Заявил, что Медведев с переводчицами не снизит норму выработки. Ты ведь не уменьшишь без меня норму выработки, Алеша?

- Не уменьшу, - сказал Медведев, даже хотел добавить, что увеличит, но придержал язык, чтобы не обидеть Путилова.

- Записи Зяблицева я тебе передам через 48 часов, - заявила Анна, когда она и Путилов оказались в ее маленькой квартирке в одном из Кисельных переулков. – Ну, пожалуйста, Сережа, пусть будет так. Я понимаю, что у тебя руки чешутся от нетерпения, но, давай, эти два дня посвятим только себе.

- У меня руки чешутся от нетерпения погладить тебя! - галантно заявил Путилов, понимая, что настаивать бесполезно.

Пока Анна стелила постель, он посмотрел ее книги.

- Среди этих книг нет книг оттуда, - сказала  она, - свои книги я покупала в магазинах и у букинистов.

- А почему ты не брала те книги, ведь имела возможность по службе!

- Боялась. Ведь за теми книгами стоят люди. Они бы окружили меня. Не брала, но очень хотела.

Когда они легли вместе, Анна сказала:

- Давай, не будем торопиться. Ты, ведь, сейчас думаешь, что у меня были Берия, Абакумов и многие другие. А были лишь Берия и Абакумов. А это, наверное, не считается. Это было служебное насилие без любовного трепета моей души. А ты совсем другое дело.

- Я, наверное, глупый, но так приятно верить твоим словам.

- Нужно верить, и у нас все будет замечательно. Понимаешь, я для них была всего лишь инструментом. Они со мной совмещали работу – мою устную информацию – и развлечение, отдых – мое тело.

- Когда тебе идти к Берия?

- Тогда, когда он позвонит.

- Он звонит сюда?

- Да!

- А сегодня может позвонить?

- Может, но это маловероятно. Сейчас у него много других забот.

- А способен он подъехать сюда без звонка?

- Может. Поэтому мою комнату, кухню и ванную отделили от общей квартиры, из-за чего вход ко мне только с черного хода. Так менее заметно… А ты почему спрашиваешь? Уж не собираешься ли убить Берия?

- За прежние его дела – нет! Но, если он будет приставать к тебе, ставшей моей женой, то застрелю его, не задумываясь!

Скорее всего, именно таких слов от мужа ждала Анна в свою первую ночь с ним. Поэтому любовный трепет мгновенно охватил ее, и она так начала ласкать Сергея Михайловича, что, отозвавшись на женские чувства, он совсем забыл о своих опасениях о том, что, возможно, обманут самым чудовищным образом.

Воспользовавшись отсутствием Путилова 12 и 13 октября, Медведев попытался обобщить собранные уже материалы, особенно те научные статьи, которые сразу отобрал сам Путилов. Даже из десятка публикаций на английском языке стало ясно, что урановую бомбу создать не только принципиально можно, но что для этого уже сделано достаточно крупных открытий, которые к тому же все  были опубликованы. Значит, дело стало только за промышленным производством плутония или изотопа урана с атомным весом 235. Кто быстрее получит несколько критических масс таких веществ, тот сможет создать соответствующее число плутониевых или урановых бомб.

Если он, Медведев, студент, перешедший на второй курс и изучивший лишь общую физику, это без особого труда понял, то решение проблемы еще белее известно профессиональным физикам. В условиях начавшейся всемирной войны с фашизмом, ученые СССР, США и Англии должны забрасывать свои правительства многочисленными письмами о необходимости опережения немцев по созданию ядерных разрушительных бомб, способных уничтожить целые крупные города.

Алексей вдруг почувствовал, что у него волосы на голове стали дыбом от понимания возможной катастрофы для мира при успехе немцев. Переводчица с английского языка недоуменно посмотрела на странного красноармейца:

- Вас что-то напугало? Я не правильно переводила?

- Нет, Леночка, вы переводили все правильно. Я очень вами доволен. Можете пораньше уйти домой.

- Спасибо, - упорхнула обрадованная Лена.

В это время подошла переводчица Ира и протянула толстую американскую газету конца 1940 года. В середине номера была помещена статья с кричащим названием «Кто первым взорвет атомную бомбу: Гитлер, Сталин, Черчилль или Рузвельт?»

- А меня, Алексей Иванович, вы не отпустите за эту находку, как Лену?

- Ладно, иди, Ирочка, только никому ничего не говори.

14 октября Медведев высказал свои доводы Путилову в присутствии его жены Путиловой, бывшей Веретено. Однако Сергей Михайлович нисколько не удивился, даже американская газета его не потрясла.

- Американским ученым нужны деньги на исследования по ядерной физике, вот они и поспособствовали появлению такой рекламной статьи. Все правильно: хороший современный студент-физик должен понимать, что создание бомбы с делением ядер не за горами. Этот вопрос уже не научный, а экономический, а, значит, политический. Затраты на создание первой бомбы по стоимости составят полное вооружение ста или даже двухсот танковых дивизий. Вот сейчас правительства  четырех ведущих стран решают, а, скорее всего, пока еще откладывают принятие решения, но все равно им придется заняться данной проблемой. Если кто-то начнет первым, потянутся и другие.

- Но при наличии двухсот танковых дивизий можно выиграть войну! – заметил Алексей.

- Можно. Поэтому решение о создании урановой бомбы стало политическим.

12 октября Государственный Комитет Обороны принял решение о строительстве Московской зоны обороны, которую срочно начали возводить свыше 250 тысяч москвичей: от рабочих и служащих до домашних хозяек. Ближайшие подступы к Москве и ее окраины старались прикрыть противотанковыми и противопехотными препятствиями. Выставлялись металлические ежи, надолбы, возводились мощные баррикады.

 

Москва в октябре 1941 года – строительство баррикад

 

15 октября Путилов смог связаться с Абакумовым, чтобы попроситься на фронт:

- Доклад фактически готов, работу завершим за два-три дня. Совестно сидеть в библиотеке, когда сами библиотекари ушли защищать Москву.

- Считал вас умнее! – возмутился в трубке Абакумов. – То, что вы подготовили, Сталин уже давно сам знает. Ваша задача - сделать полнейший обзор проблемы на основании открытых публикаций с определением взглядов на эту тему различных политических групп в той или иной стране. Требуется понять, кто первым примет решение о промышленном создании бомбы.

Путилов вынужден был согласиться с тем, что Абакумов прав. Работа усилилась. Они теперь делали все молча, отчего к вечеру устали сильнее.

 

Москва в октябре 1941 года – строительство оборонительных сооружений

 

 

В ночь с 15 на 16 октября началась массовая эвакуация из Москвы. Перестало работать метро, замерли трамваи, закрылись булочные и проходные предприятий. Люди толпами бросились к вокзалам и главным магистралям, ведущим на восток. По шоссе Энтузиастов двинулась гигантская разномастная колонна пеших и медленно ехавших автомобилей. Минировались фабрики и заводы. Берия и Маленков наперебой просили Сталина покинуть Москву, поскольку для советского народа жизнь вождя – высшая ценность. Сталин вдруг почувствовал, что его пытаются обмануть самые близкие, наиболее приближенные люди.

Утром 16 октября Сталин проехал по улицам Москвы, возвращаясь с дачи, которую без его ведома накануне заминировали, и ему пришлось спать в маленьком домике охраны. Сталин увидел, как люди мародерствовали, растаскивая продукты из магазинов. Вызвав Абакумова, он спросил, что происходит. Абакумов весьма кратко, но, передавая весь смысл, как любил Сталин, доложил:

- Ночью Берия и Щербаков собрали всех первых секретарей райкомов в здании НКВД. Берия объявил: «Связь с фронтом прервана, поэтому начинайте эвакуацию. Утром раздайте населению продукты из магазинов». Щербаков добавил, что нужно раздать также все вещи, хранившиеся на главном складе интендантства. А там только обуви 500 тысяч пар.  В силу этих действий возникла паника. Считаю, имеет место особый тип измены по перехвату власти.

Сталин все понял. Берия и Щербаков пытаются отправить его в Куйбышев, чтобы полностью взять власть в Москве. Они подчинят себе армию, а потом договорятся с немцами. Сейчас их люди получат продукты и зимнюю  одежду и станут более приспособленности к действиям. Очевидно, в создавшейся ситуации из Москвы ему, Сталину, уезжать нельзя.

- Мне  арестовать Берия и Щербакова? – спросил Абакумов.

- Еще нет. Может возникнуть междоусобица. Пока я в Москве, они не посмеют начать. Хорошо, что простые русские люди, молодой и старый, Медведев и Путилов, случайно выявили, что немцы не собираются входить в саму Москву, а будут ее охватывать. Это создает выигрыш времени.

- По распоряжению Берия даже начали демонтаж эскалаторов в метро, например, на станции «Динамо», - добавил Абакумов.

- Я всем припомню все! – твердо заявил  Сталин. – Уехавших из Москвы директоров магазинов и предприятий, не возвращая в столицу, расстрелять, а список их опубликовать в газетах.

- Слушаюсь!

- Когда я вчера утром проводил заседание ГКО, то предложил ввиду неблагоприятного положения в районе Можайской оборонительной линии эвакуацию наркоматов и посольств, а также правительства с моим заместителем Молотовым. Берия и Щербакову было поручено начать действовать лишь в случае появления войск противника у самой Москвы. Я должен был эвакуироваться, смотря по обстановке. А они решили выпихнуть меня из Москвы, создав панику. Никуда я до победы из Москвы не поеду!

Когда собрались члены ГКО, Политбюро и московские руководители, Сталин  объявил, что Москву сдавать нельзя.

- Я остаюсь в Москве, - сказал он, - как и преданные народу москвичи. Сейчас москвичи-патриоты перекрывают путь на восток автомобилям с начальством, считая, что их предают. Я уже отдал приказ, чтобы таких руководителей расстреливали без суда. А преступные элементы начали грабежи и другие нарушения общественного порядка. Разграблен склад интенданства. Кто виноват?

Щербаков сник, ожидая, что сейчас настанет его смертный час, да и Берия взмок.

- Нужно немедленно наладить работу метро и трамвая. Откройте булочные и столовые, а также лечебные учреждения. Щербакову нужно сегодня же выступить по радио и призвать к спокойствию и стойкости.

Щербаков  на следующий день по радио сказал:

- Под давлением вражеских войск, прорвавших на одном из участков фронта нашу оборону, части Красной Армии отошли на оборонительный рубеж ближе к Москве. Над Москвой повисла угроза. Но за Москву будем драться упорно, ожесточенно, до последней капли крови...

 

 

Когда Сталин узнал, что Щербаков уже к 16 октября создал «рабочие» отряды численностью до 50 тысяч из своих людей, то лишь хмыкнул. Значит, не все щербковцы погибли в ополчении. Этим тоже не долго осталось жить. Если Щербаков думает, что его гвардия отсидится в Москве, то глубоко ошибается. По воле Сталина, рабочие отряды из москвичей, «защищавшие» баррикады на московских улицах, были срочно переброшены в самое пекло.

16 октября утром, когда Путиловы первыми пришли на работу, в вестибюле заговорило радио (черная тарелка), сообщившая странным, явно не дикторским, голосом, что Москва находится в угрожающем положении, и поэтому следует немедленно покинуть город, предварительно получив двухнедельное пособие на службе. Для выхода из Москвы рекомендовалось шоссе Энтузиастов.

- Ну, и дела! – был потрясен Сергей Михайлович, но тут же, собравшись, сказал:

- Думаю, нас это не касается.

- Лишь бы девочки-переводчицы догадались прийти! – забеспокоилась Анна.

- За Медведевых я спокоен, - заявил жене Путилов, - а относительно девушек не уверен.

Появившиеся Медведевы сообщили, что, когда шли мимо Столешникова переулка, видели много людей, продающих драгоценности и антиквариат. Но никто ничего не покупал, хотя отдавали дешево.

Переводчица Ира пришла в час дня:

- Вначале решила, что, как сказали по радио, нужно уходить из Москвы, а потом сообразила, что нас это может и не касаться. Я живу на улице Кирова и по дороге набрала в «китайском» магазине для нас конфеты и печенье. Давали без карточек. Угощайтесь.

Три другие переводчицы, как в воду, канули.

- Скорее всего, они уже в Куйбышеве, - предположила Анна.

Поскольку Ира владела английским языком, то сразу стала основным переводчиком английских текстов, которых было больше всего. Теперь сам Путилов рылся в немецких журналах и газетах, а Анна – во французских. Дело стало идти гораздо медленнее. В этот момент началась эвакуация тюрьмы НКВД. Воспользовавшись данным обстоятельством, Абакумов своей властью освободил четырех хорошо владевших иностранными языками старших командиров, обвиненных в заговоре против Сталина, и направил их в помощь Путилову. Медведев должен был их конвоировать и охранять.

Все мужчины, возрастом 30-40 лет, были доходягами. Поняв, что от них требуется, они рьяно принялись за работу. Когда Маша увидела этих бывших командиров, то, не выдержав, вышла из комнаты и долго плакала. Потом она стала класть им в тарелки лучшие куски сваренной конины.

 

Немецкое наступление на Москву осенью 1941 года

 

18 октября немцы захватили Можайск – последний город перед столицей на западном направлении. 19 октября состоялось расширенное заседание ГКО. В сырой промозглый вечер, поеживаясь от холода, Щербаков шел по пустынному Кремлю и еще надеялся, что Сталин примет решение о своем выезде в Куйбышев или Горький.

Когда все собрались, Сталин, всматриваясь в лицо каждого, сразу спросил:

- Будем ли защищать Москву?

Наступило молчание, которое с каждой секундой становилось все более тягостным. Тогда Сталин стал задавать этот вопрос индивидуально членам ГКО, а потом другим присутствующим руководителям страны и столицы. Каждый опрошенный утверждал, что Москву следует защищать. Сталин тут же сформулировал постановление о введении в Москве осадного положения, в соответствии с которым нарушители порядка отдавались под суд военного трибунала, а провокаторы, шпионы и агенты врага расстреливались на месте.

 

 

20 октября переводчица Ира, которая, будучи одна, то ходила домой, то оставалась на ночь в метро, рассказала Путилову, что под утро в метро мужчина в кителе указал милиционеру на сидящую рядом соседку и заявил: «Товарищ, она сказала, что Сталин – дурак, а Гитлер умнее, заберите ее!» Женщина стала все отрицать, но милиционер взял ее за руку и вывел. Потом вернулся уже один. Он ее расстрелял?

Не в силах смотреть в наивные испуганные глаза девушки, Путилов сказал:

- Не знаю.

Командиры-арестанты отводились на ночь Медведевым на квартиру Путилова. На кухне Алексей установил печку-буржуйку, которую топил сырыми дровами, мучаясь, пока они разгорятся. Полковник Олег Коргунов предложил ему достать погашенные немецкие зажигательные бомбы и соскабливать с них хорошо горящую оболочку. Медведев так и сделал, договорившись с дежурившими на крышах жильцами дома и дворником. Дворник показал Алексею, красноармейцу с автоматом, внушавшим невольное почтение, выданную винтовку Мосина 1893 года и сказал, что, если немцы войдут в Москву, то ему поручено из окна простреливать весь участок Цветного бульвара напротив.

Олег Коргунов, воевавший в Испании и знавший хорошо испанский и итальянский языки, нашел в итальянских газетах статью, в которой говорилось, что Германии, Италии и Японии нужно первыми создать урановую бомбу совместными усилиями, пока ее не изготовила Америка. Генерал-майор Владимир Шуба, владевший японским, показал Путилову заметку о том, что императорской армии было бы желательно получить на вооружение снаряды из урана. Сергей Михайлович смотрел на непонятные иероглифы и верил, и не верил, что на этой желтой дешевой бумаге написаны письмена с рассуждением о ядерном оружии.

 

24 октября 1941 – боевая подготовка рабочих на улицах Москвы

 

27 октября 1941 года – морские пехотинцы под Москвой

 

30 октября в здание ЦК ВКП(б) на Старой площади попала бомба. Начался сильнейший пожар. Вихри огня охватили портьеры, и те, выдуваемые из больших окон, казались удивительными по красоте красными знаменами. Посмотрев несколько минут на пожар, Абакумов поехал в библиотеку к Путилову. Они не виделись почти десять дней.

Доложив о состоянии дел, Путилов заметил, что без приданных командиров работа  бы не получила столь мощного звучания.

- А почему вы их не пригласили сразу? – затем спросил Путилов.

- Всему свое время, - ответил Абакумов.

- А девушки наши пропавшие нашлись?

- Таня, как знающая немецкий язык, уже заброшена в их тыл, а две другие проштрафившиеся переводчицы отправлены на фронт.

- Но беленькая Лена совсем не знает немецкого языка.

- А зачем ей в штурмовом отряде немецкий?!

- А что будет с командирами? – решился узнать физик.

- Думаю, они вам во всем помогут, а за день до окончания работы сбегут на фронт.

- Значит, вы их в тот момент арестуете?!

- И не подумаю. Пусть бегут. Эти люди – сверхчеловеки, суперкомандиры. Уверен, что они обманывают наивного Медведева, по ночам ходят в город и уже достали себе документы, оружие и продовольствие.

- Если они сбегут, вас могут наказать? – предположил Путилов.

- Накажут не меня, а вас, - спокойно ответил Абакумов. – Вместо получения нового звания майора попадете в штрафники.

- А Медведев?

- Не волнуйтесь, учитывая прежние заслуги, его не расстреляют.

- Какая странная жизнь! – сказал Путилов, недоумевая. - Разве нельзя все решить по-хорошему?! Скорее всего, эти люди не участвовали в заговоре против Сталина.

- Дорогой Сергей Михайлович, любая власть, а особенно сильная, должна себя защищать от заговоров, как реальных, так и еще только прогнозируемых. Товарищ Сталин – великий прогнозист. Ему достаточно посмотреть на человека, чтобы понять, не будет ли от него вред стране.

Путилов вдруг понял, что не в состоянии ничего противопоставить таким доводам. Нужно было попробовать бить на жалость.

- А нельзя замолвить слово за командиров, ведь они очень старались в работе?

- Нельзя! Товарищ Сталин меня просто не поймет.

          - Но вы-то их уже пожалели тем, что даете возможность бежать!

          - А кто об этом знает?!

          С этим доводом Путилов должен был согласиться. Получалось, что добрые дела нужно скрывать, а жестокие, злые выпячивать.

- А потом их простят?

- Главное, чтобы сейчас под скорую руку не расстреляли. А когда они повоюют под чужими именами, проявят себя, их, конечно, арестуют, но уже не убьют.

- Но они же цвет нашего воинства! – изумился Путилов.

- Им просто не следовало заниматься политикой во время службы. Я служу лишь одному Сталину. Скажи он мне, убей Берия, убью. Скажи он потом, что этого не говорил, смолчу и пойду на плаху. Значит, так нужно вождю и стране. А они перед тем, как действовать, размышляли. Предварительное размышление же говорит о ненадежности.

- Хотел спросить вас по личному вопросу. Можно?

- Знаю, о чем хотите спросить. Отвечу сам. С вашей женой спал, хотя знал, что она представлена ко мне Берия. Откуда узнал? А Берия на квартирах таких своих любовниц вешает маленький портрет Сталина одинаковой формы. Как бы своего рода скрытое предупреждение: я был здесь и еще буду; пока портрет висит – ты моя.

- Вы так не любите Берия?

- А за что мне его любить?

- Трудно вам жить!

- А кому легко? Это вы, ученые, не от мира сего, да такие наивные, как Медведев,  жизни не понимаете. Жизнь – это тело, плоть, а не дух. Дух – это уже смерть. Поэтому говорят, дух лишь остался, и носом отворачиваются.

- А почему Сталин такой?

- А был бы товарищ Сталин другим, мягким, добреньким, то сейчас бы немцы дошли до Урала и там встретились с японцами. Почему немцы изнасиловали Францию? Не было у нее Сталина! Ведь после первой мировой войны маршал Фош потребовал, чтобы новая граница с Германией прошла по Рейну. Рейн – мощная река, глубокая, быстрая, под его прикрытием Франция начала бы жить спокойно. Но США воспротивились. Уже тогда они хотели, чтобы в Европе в будущем разразилась вторая мировая война, а Франция стала бы жертвой Германии. Вместо того, чтобы настоять на своем, стать во главе Франции, народ-то его бы понял, Фош уступил, и в тот момент, когда уступил, Франция уже прогнозируемо погибла, стала жертвой.

Берия был сильным политическим интриганом: он не только планировал далеко вперед все свои действия, но  гибко реагировал на любые внезапные события, которые могли принести ему пользу в тот же момент. Узнав о желании Сталина провести 7 ноября традиционный военный парад на Красной площади, Берия принял решение о проведении нескольких выгодных  для себя акций.

 

Выступление Сталина 6 ноября 1941 года на станции метро «Площадь Маяковского»

 

  Одной из таких акций было выведение уранового проекта из под власти Абакумова. Если бы заключенные командиры, используемые в качестве переводчиков, сбежали, то можно было поставить перед Сталиным вопрос о том, что их побег связан с работой немецкой и западных разведок, для которых важно понять уровень интереса СССР к возможному созданию урановой бомбы. Получилось бы, что Абакумов, начав проект, сразу как бы его завалил. Но как сделать, чтобы заключенные сбежали?

Если 7 ноября Абакумов и Путилов будут на параде, то Медведеву, как охраняющему заключенных командиров и ответственного за их поведение, могут позвонить из НКВД и предложить, чтобы он в течение получаса не отходил от заключенных и усилил контроль, поскольку за ними срочно заедут для повторного ареста. Как поступит наивный молодой человек, который, конечно, уже привязался к этим неординарным личностям? Он их отпустит! Его арестуют, а на допросе он скажет правду, что отпустил командиров по зову совести, как будто совесть можно пришить к делу. Поскольку Медведев и Путилов – близкие друзья, то для Сталина будет очевидно, что молодой действовал в полном согласии со старым.

Берия начал свои действия с того, что внес Путилова и Путилову в список приглашенных на парад лиц от НКВД. Им, в целях сохранения тайны, было объявлено об этом, как и всем другим, поздно вечером 6 ноября. Путилов был счастлив от свидетельства мощи Советского Союза, а Анна задумалась.

- Мне кажется странным, что курьер принес пропуска на нас двоих, а не на одного тебя, - заметила она. – Тебя, конечно, могли пригласить с учетом твоего сегодняшнего и будущего положения. Но при чем я?

- Но ты моя жена!

- Может, ты и прав, но сердце не спокойно.

Медведеву позвонили, когда он с командирами слушал выступление Сталина по радио. Переводчица Ирина и жена Маша занимались праздничным столом в другом помещении. Показалось странным, что речь вождя начала транслироваться в эфире не с самого начала. 

Когда войска на Красной площади были выстроены и принят рапорт, Сталин, понимая, что за его приближенными нужен глаз и глаз, на всякий случай спросил Василия Пронина, председателя исполкома Моссовета:

- Микрофон  для всесоюзного радиовещания включен?

- Товарищ Сталин, микрофон не включен, мы думали, так будет лучше, чтобы не привлекать внимания немцев. Иначе они могут послать авиацию, чтобы бомбить парад.

- Трусы вы все и паникеры! Немедленно подключить радио! Ведь для этого парад и делается!

 

7 ноября 1941 года – парад на Красной площади

 

Конечно, Сталин сказал Пронину более суровые слова, не приводимые в литературе. Горе-помощники, когда же они перестанут делать глупости из-за рабства натуры?! Пронин со всех ног бросился выполнять указание вождя. Сталин горько посмотрел ему вслед, выждал еще несколько минут и начал говорить.

 

7 ноября 1941 года – парад на Красной площади

 

После парада Сталина ждала еще одна неприятная новость. Кинохроника сняла его выступление  без звукового сопровождения. В спешке звукозаписывающая установка была просто забыта. Пришлось Сталину прочесть свою речь повторно в Георгиевском зале Кремля, в котором установили макет  Мавзолея Ленина. Когда Гитлер спустя месяц смотрел кадры о параде, то заметил сидящим вокруг лицам:

- Глядите внимательно, господа, видите у Сталина изо рта не идет пар из-за холодной погоды и около него не падает снег. Его выступление – великолепная мистификация. В этот момент он не находился в Москве.  Вот так делается настоящая пропаганда! А нам нужна такая же сильная контрпропаганда. Доведите до сведения немецкого народа, что Сталин не был на параде.

Медведев подошел к стене, снял трубку настенного телефона и, как положено, сразу сказал:

- Красноармеец Медведев слушает!

- Медведев, с тобой говорит лейтенант государственной безопасности Токарев. Не спускай полчаса глаз со своих подопечных! У нас есть сведения, что они собираются сегодня бежать. Теперь им уже не снести головы.

Горестно взглянув на уже полюбившихся старших товарищей, Алексей отчаянно произнес:

- Через полчаса вас снова арестуют! Вам нужно бежать! Бегите! Я не стану мешать! Можете даже взять мой автомат. Меня расстреляют одного, но вы  четверо останетесь живыми. Вы нужнее Родине, чем я.

А в это время Сталин из радио тарелки говорил:

-  Товарищи красноармейцы и краснофлотцы, командиры и политработники, партизаны и партизанки! На вас смотрит весь мир, как на силу, способную уничтожить грабительские полчища немецких захватчиков.

Полковник Олег Коргунов посмотрел на генерал-майора Владимира Шубу, полковника Сергея Житинкина и подполковника Александра Шишлова:

- Друзья, вы бегите, а я не приму жертву этого юноши.

- Бегите! – умоляюще попросил Медведев. – Никому из вас оставаться нельзя.

- Парень прав! – твердо заявил Шуба. – Чтобы Алексей выкрутился, сейчас его свяжем, а бутылкой с водкой пробьем голову. Водка как раз продезинфицирует рану.

В этот момент Сталин уже заканчивал речь:

- Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков – Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова! Пусть осенит вас победоносное знамя великого Ленина!

Они крепко связали Медведева библиотечными халатами, а потом полковник Житинкин осторожно ударил неоткрытую водочную бутылку прикладом автомата, чтобы в ней образовалась трещина, и уже этой ослабленной посудой нанес удар по голове Алексея. Ничего не понимающих переводчицу и Машу командиры заперли в другой комнате. При этом вечный шутник Александр Шишлов облапил Ирину, крепко поцеловал  в губы и строго  заявил:

- После войны  непременно найду тебя и женюсь на тебе. Так что знай это и ни с кем больше не гуляй! Поняла?

Ирина была так смертельно удивлена и даже напугана, что несколько раз согласно закивала головой.

Когда Берия доложили, что Медведева нашли в полумертвом состоянии, он зло ударил кулаком по столу, поняв, что Медведев, наученный очень опытными в жизни командирами, фактически вышел из под удара. Алесей предстал перед наркомом с забинтованной головой.

- Рассказывай, что произошло?! – потребовал Берия.

- По радио выступал товарищ Сталин. Командиры-арестанты все были спокойны, слушали. Потом позвонил их сообщник. Я подошел к телефону и, забывшись, стал к ним спиной. Потом в  голове все померкло.

- А что ты успел услышать по телефону?

- Ничего. Ведь я вначале, как положено, представился, что слушает красноармеец Медведев, а потом потерял сознание от удара по голове.

Хотя Берия уже понимал, что ему не удастся быстро заставить признаться статного богатыря, явно крепкого не только телом, но и волей, он все же попытался нанести несколько проверочных ударов.

- Послушай, Медведев, ты из-за молодости плохо знаешь еще жизнь, и люди могут тебя легко обмануть. Как правило, внешние проявленные качества людей, внутри их, в душе, противоположны. Например, как ты думаешь, кто из этих арестантов наиболее любвеобилен?

- Скорее всего, подполковник Шишлов, - ответил наивный Алексей, не понимая еще коварства тонкого ума Берия.

- Правильно! Ведь он постоянно заглядывался не только на переводчицу Ирину, но и на твою жену. А теперь знай, что перед побегом Шишлов изнасиловал Ирину, а твою жену они помимо её воли забрали с собой. Ты ведь не думаешь, что она была с ними в сговоре?!

У Алексея подкосились ноги. Только теперь он понял, в какую ужасную, страшную историю попал. Конечно, Берия нельзя доверять, но что же делать? Неужели Машу изолировали, а Берия предлагает её жизнь в качестве платы за правду о побеге?!

- Чувствую, у тебя болит раненая голова, - сказал Берия и ехидно улыбнулся. – Несколько дней тебя полечат в нашем лазарете, а если вспомнишь нечто важное, попроси о встрече со мной.

Когда Медведева увели, Берия приказал, чтобы Марию Медведеву задержали и изолировали до его особого распоряжения. Возникшая на допросе мысль была очень правильной: Медведев не выдержит долгой неизвестности о жене.

Узнав о бегстве командиров, аресте Медведева и исчезновении Маши, Путилов связался с Абакумовым. Виктор Семенович понял, что нужно срочно встретиться со Сталиным. Когда он прибыл в бункер вождя, то узнал, что Берия уже принят. Абакумов попросил помощника Сталина Поскребышева, чтобы тот доложил о его присутствии в приемной. Абакумов тут же был вызван.

- У меня не подчиненные, а головотяпы и неумехи! – заявил Сталин. – Пришли защищать Путилова и Медведева?

- Нет!

- А тогда зачем?

- Работа Путилова закончена. Он может доложить о ней хоть завтра. Что касается Коргунова, Шубы, Житинкина и Шишлова, то, зная, что работа завершена, они сбежали на фронт, чтобы воевать против немцев. Думаю, их не нужно разыскивать, получат ордена за боевые заслуги и сами объявятся.

Глядя на Берия, Сталин сделал полукруг по комнате, заложил руки за спину, несколько раз слегка расширяя грудь, чтобы размяться, и сказал:

- Странная у вас позиция, товарищ Абакумов. А вот товарищ Берия считает, что они переберутся к немцам или западникам и расскажут о нашем интересе к урановой бомбе.

- Вам выбирать, товарищ Сталин, кто прав: я или Берия.

- Решаю так! Как только немного освобожусь, Путилов доложит мне о проделанной работе в присутствии вас обоих. Если товарищу Берия интересна эта тема, пусть поддерживает. Что касается Медведева, то лишить его ордена, но оставить помощником Путилова. Четырех сбежавших заговорщиков не искать. Хочу посмотреть, как они с чужими документами смогут воевать на фронте. Через год их найти и доложить о том, как воевали.

Улыбаясь друг другу, Берия и Абакумов вместе вышли из кабинета и поехали на Лубянку в одной машине. При поездке они не разговаривали друг с другом, а смотрели в противоположные окна. Каждый из них понимал, что Сталину уже доложили, что они сели в одну машину, и теперь вождь ломает голову над тем, о чем они сейчас говорят. С их стороны это была своеобразная месть деспотическому характеру Сталина. Но на такую месть они отважились только потому, что немцы рвались к городу и Сталину было не до мелких дворцовых интриг.

- А ведь нам еще аукнется такой поступок, - заявил Берия, язвительно улыбаясь.

- Великий вождь всегда прав! – ответил Абакумов, не желая вступать в беседу. До  назначения на пост министра госбезопасности он еще побаивался своего начальника: все же грузин Берия мог всегда найти нужную тропку к сердцу грузина Сталина. Но ничего, война сделает из Сталина настоящего последовательного русского патриота, и тогда Берия придет конец. Интересно, как он будет кричать под пытками?! Следует обязательно послушать!

От такой мысли Абакумов с удовольствием захохотал, показывая ослепительно белые красивые по форме зубы. Берия также осклабился:

- Если люди смеются, значит, жизнь прекрасна!

Первым выпустили Медведева, затем к нему подвели Машу. Маша, которая всегда при встрече бросалась мужу на шею, в этот раз тихо уткнулась в раскрытый на груди полушубок и шмыгнула носом. Её не били, но при досмотре надзирательница проверила все возможные места для прятанья чего-либо. Ощущая чужие ищущие пальцы в своем теле: во рту, ушах, прическе и других интимных точках, молодая женщина ужаснулась, вдруг поняв свою полную беззащитность перед государством.

- Все будет хорошо, любовь моя! – поддержал жену Алексей.

- Скажи, ты помог им бежать? – спросила Маша, надеясь, что это именно так.

Алексей вначале хотел увернуться от ответа, но, глядя в честные и пронизывающие насквозь глаза, молча кивнул головой в знак согласия.

- Ты поступил правильно! – сказала Маша и всхлипнула, снова ощущая душой движение чужих пальцев в своем теле.

- Нет, не правильно! Я рисковал тобой. Никогда себе этого не прощу.

- Пообещай мне, что не будешь бояться поступать правильно, несмотря на угрозу моей жизни.

Алексей хотел возмутиться, сказать, что жизнь жены для него бесценна, но, столкнувшись снова с кристально чистым взглядом Маши, вначале пожал плечами, а потом тихо ответил:

- Хорошо, радость моя.

Вдруг лицо Маши осветилось такой ослепительной улыбкой, её губы стали столь пленительными и желанными, что Медведев наклонился и поцеловал её. Маша ответила, и у них получился такой замечательный по силе чувств поцелуй, что они оба одновременно подумали, что этот  после выхода из тюрьмы НКВД поцелуй запомнится на всю жизнь.

Для Путилова пошли очень тяжелые дни напряженного ожидания вызова к Сталину. Абакумов предупредил Путилова и Медведева, чтобы они отныне спали днем, а к десяти часам вечера находились в хорошем физическом состоянии. Теперь они уже не выходили из библиотеки, стараясь, чтобы кто-то всегда был около телефона.

Анну, жену Путилова, в силу какого-то интуитивного чисто женского  предчувствия надвигающейся опасности над мужем, охватила необычайная нежность к супругу. Когда они ложились отдыхать на полу в углу комнаты на каком-то сгодившемся тряпье и шинелях, Анна шептала:

- Мой ненаглядный, я так люблю тебя, что, кажется, сердце может не выдержать и разорваться. Чувство к тебе переполняет мою душу.

В свою очередь, Маша, жена Медведева, уже в другой комнате, но также на полу шептала мужу не менее нежные слова, правда, не столь искушенные:

- Алеша, я люблю тебя, очень люблю.

Путилов и Медведев ждали телефонного звонка, но от Сталина ровно в первый час 17 ноября прибыл адъютант со знаками полковника и повез в бункер вождя. Через пятьдесят минут Путилов уже докладывал суть урановой проблемы. Кроме Путилова и Медведева и, конечно, Сталина в кабинете находились Берия и Абакумов. Путилову на выступление дали тридцать минут. Поэтому он говорил очень лаконично:

- То, что можно с 100% вероятностью создать урановую бомбу сверхразрушительной силы, не вызывает никаких сомнений у большинства молодых физиков до тридцати пяти лет – специалистов в ядерной физике. Ученые в более пожилом возрасте такую возможность отрицают из субъективных соображений: в случае начала проекта произойдет мощное перераспределение в научной сфере власти и благ в сторону молодежи. Утверждения советских академиков-стариков о невозможности создания бомбы глубоко ошибочно.

На основании уже сделанных открытий такие великие страны, как СССР и США, вполне могут, приняв политическое решение, создать урановую бомбу и тиражировать её вначале до десятков, а потом и до сотен единиц в год. Кратко перечислю те открытия, которые в совокупности обеспечивают абсолютную возможность производства бомбы. В 1938 году немцы Ган и Штрассман экспериментально установили принципиально новое явление – деление ядра урана медленными нейтронами. В январе 1939 года Мейтнер и Фриш предположили, что ядро урана распадается на два осколка: на ядра бария и криптона или стронция и ксенона. Затем Фриш уже экспериментально доказал, что ядерное деление связано с взрывным выделением огромных количеств энергии. Энергию деления непосредственно измерили Фриш, Жолио-Кюри, Андерсон и Даннинг. Перрен ввел понятие критической массы урана и рассчитал её. Сцилард, Ферми и другие установили, что при делении испускаются вторичные нейтроны. Были открыты запаздывающие нейтроны. Пеграм и другие указали возможность использования графита в качестве замедлителя нейтронов. Нишина установил, что торий-232 может делиться быстрыми нейтронами. Наконец, 1940 год. Флеров и Петржак открыли спонтанное, самопроизвольное деление ядер урана. Мак-Миллан и Абельсон синтезировали нептуний – первый трансурановый элемент. Даннинг и Нир выделили чистый уран-235 и доказали, что он делится медленными нейтронами. Жолио-Кюри и другие показали реальность цепной ядерной реакции урана  в тяжеловодной системе. Сразу появились и другие свидетельства возможности управления цепной ядерной реакции.

Итак, создание сверхбомбы, основанной на делении ядер урана или других трансурановых элементов, не только принципиально возможно, но уже и реально, то есть технически осуществимо. Для чего необходимо создание урановой промышленности со своими собственными сотнями лабораторий и десятками заводов. Затраты сопоставимы с годовыми расходами на войну.

Если США начнут урановый проект, то даже при самых строжайших  условиях секретности в силу грандиозности решаемых технических задач  это станет известно как СССР, так и Германии. Первые этапы проекта самые трудные и дорогостоящие. Если СССР, держа руку на пульсе проблемы, схитрит и  не начнет ядерный проект в ближайшие два-три года, то сможет через разведку получить необходимые данные, которые сэкономят стране существенную часть её годового бюджета, если даже не весь.

Таким образом, в ближайшее время США начнут ядерный проект, а, может, уже и начали. Нам следует приступить к нему через два-три года, используя  американские наработки. А потом нужно догнать и обогнать их. Создав одну, две бомбы, американцы, в силу  безжалостности к другим народам, ну, за что они уничтожили индейцев, применят ядерные заряды против слабого противника, с целью запугать мир, в первую очередь, СССР. Но такой поступок даст обратный результат. На них будет стоять, пока они не исчезнут, ужасное клеймо человеконенавистничества.

Выслушав доклад Путилова с полным пониманием и явным одобрением, Сталин обратился к Берия:

- Вы сможете обеспечить получение полной информации об американском урановом проекте, и что для этого уже делается?

- Мы получим все, вплоть до чертежей установок и расчетных формул. В целях сохранения тайны, сведения об американских ученых, с которыми мы сотрудничаем, нигде не фиксируются.

Сталин хмыкнул, кивнув Абакумову, дескать, учись:

- Следовательно, товарищ Берия, в случае вашей случайной смерти, мы потеряем связь с этой агентурной сетью?!

- Да! Но иначе нельзя! То, что в НКВД проникают вражеские агенты, это бесспорно.

Берия в конце слов торжествующе посмотрел на Абакумова, а тот весьма спокойно и, казалось, равнодушно заметил:

- Для дела списки таких агентов нужно хранить в личном сейфе товарища Сталина.

Берия взглянул на Сталина.

- Товарищ Абакумов прав! – сказал Сталин Берия. – Напишите собственной рукой в моем же кабинете, и я приму на хранение.

- Хорошо! – согласился Берия, хотя ему как раз в данный момент стало не хорошо.

- Я доволен проделанной вами работой, - повернулся Сталин к физику, - вам присваивается звание полковника. Вы станете одним из руководителей уранового проекта, но сегодня  хочу поручить вам очень важное задание, которое, уверен, вы исполните с блеском. Вначале ознакомьтесь с приказом Ставки ВГК № 0428 от сегодняшнего числа. Я только что его подписал. Читайте вслух!

Путилов начал читать и, чем дальше он говорил, тем сильнее начал дрожать его голос:

"Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:

1.     Разрушать и сжигать дотла все населенные пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40 – 60 км в глубину от переднего края и на 20 – 30 км вправо и влево от дорог. Для уничтожения населенных пунктов в указанном радиусе действия бросить истребительную авиацию, широко использовать артиллерийский и минометный огонь, команды разведчиков, лыжников и партизанские диверсионные группы, снабженные бутылками с зажигательной смесью…

2.     В каждом полку создать команды охотников по 20 – 30 человек для взрыва и сжигания населенных пунктов. Выдающихся смельчаков за отважные действия по уничтожению населенных пунктов представлять к правительственной награде…"

Глядя в глаза Путилову и слегка улыбаясь, подчеркивая тем самым свое расположение, Сталин заметил:

- Хочу, чтобы вы создали отряд примерно из ста человек и показали образцово-показательные действия. Вы, а также молодец и богатырь Медведев, на которого так приятно смотреть, и другие такие же станете примером, о вас напишут газеты, а затем издадут книги… Как, нравится моя идея?

Сергей Михайлович Путилов вдруг понял, что уже умер. Он представил себе, как его группа в сотню головорезов врывается в деревню, очень быстро поджигает все строения, а потом прикладами разбивает окна, крича: выходите, ваши дома горят! Из изб начнут выскакивать полуодетые старики, женщины и дети, которые, если не утеплятся, погибнут через два-три часа на морозе или станут инвалидами на всю оставшуюся жизнь. Новоиспеченный полковник обратился про себя к богу:

- Спасибо, что сейчас забираешь меня к себе! Ты прав: я слишком малоэффективно занимался всеведением!

Поняв, что уже мертв, Путилов заплакал навзрыд, закрыл глаза ладонями и закричал:

- Какие же мы людоеды! Убиваем собственный народ! Больше не хочу жить! Товарищ Сталин, убейте меня, но я не стану выгонять на мороз русских женщин и детей! Они же все погибнут!

Путилов рыдал, его худые плечи ходили ходуном. Наступила роковая тишина. Берия высокомерно скосил глаза на Абакумова, как бы говоря, твои люди, только ты за них и отвечаешь.

Сталин нахмурил брови, сделал отмашку рукой, чтобы сказать что-то грозное, но потом вдруг захохотал. Так смеются крестьяне: не только лицом, но и грудью, отчего смех как бы сливается с  идущей изнутри хрипотцой.

- Полковник Путилов, вы меня удивили! – начав так говорить, вождь как бы показал свою расположенность к физику, несмотря на его истерику. – Да, весьма удивили! Почему вы решили, что эти женщины и дети, старики и инвалиды дороже вам, чем мне?! Поверьте, я их даже люблю больше, чем вы! Однако моя задача разбить немцев. Без теплых жилищ немцы будут бороться за тепло и днем, и ночью. А через месяц, сейчас сообщаю вам государственную тайну, когда у Гитлера иссякнут наступательные силы,  брошу против него мощные резервы, которые формирую, и немецкий фронт рухнет. Слышите, рухнет! И уже мы быстро погоним немцев на запад… Не хотите, как хотите! Тогда уже с сегодняшнего дня поступаете в распоряжение товарища Берия, чтобы планировать урановый проект.

Затем Сталин взглянул на Медведева. Вождь понимал, что Абакумов специально взял с Путиловым бравого русского солдата, чтобы улучшить настроение его, Сталина. Алексей смотрел на Сталина, как кролик на удава.

- А вы, Медведев, хотите участвовать в этой группе удальцов? Можно будет назначить вас её командиром.

Медведев взглянул на Путилова, а тот отвернулся.

- Товарищ Сталин, я не смогу, душа сгорит!

- Ладно, - очень спокойно сказал Сталин, - останетесь в распоряжении товарища Абакумова… Нет, даже лучше, если сразу отправитесь на фронт. Понимаю, что после войны вы станете физиком. Но сейчас разлучаю вас с Путиловым для того, чтобы вы смотрели в глаза другим будущим студентам без надрыва души: вы воевали, когда воевали все, пошли учиться, когда все пошли учиться. Вы довольны?

- Так точно!

- Можете идти.

Когда Медведев вышел, Сталин сказал Путилову:

- Когда проект заработает, можете взять Медведева к себе. Мне же доложите о его воинских подвигах. Не забудьте. Если не погибнет, станет героем. Да отчего, станет, он уже герой.

Абакумов решил отправить Медведева в 20-ю армию, которой командовал генерал-майор Андрей Власов, будущий предатель родины. Виктор Семенович получил несколько сообщений из особых отделов 20-й армии о неблаговидном поведении Власова. Дело было не только в том, что Власов в открытую жил с военврачом 2 ранга, что соответствовало званию майора командного состава, сделав её походно-полевой женой, но одновременно не пропускал мимо и другие юбки, вплоть до фактического изнасилования. С точки зрения Абакумова, Власова давно следовало расстрелять. Воевал Власов очень плохо, зато старался быть любимчиком у Сталина.

 

Власов

 

- Ты передашь письмо лично Власову, - сказал Абакумов Медведеву, - и только ему. Ты его сразу узнаешь: ужасно противное лицо, ежик на голове, в очках. В письме я прошу, чтобы тебя послали на передовую. Просьбу обосновываю тем, что у тебя есть от меня особое задание. Задание собственно есть: ты должен попробовать и отработать ночные атаки по врагу в количестве двух-трех красноармейцев. Ночью усиливается мороз, немецкие часовые не выдерживают и прячутся – нужно это использовать. Если в твои руки попадут какие-либо документы, пусть даже солдатские письма, доставишь ко мне.

Медведев, не прощаясь с Машей, Абакумов не разрешил, сел на двухэтажный троллейбус №2 и доехал до Речного порта. Затем пешком отшагал несколько километров до штаба 20-й армии, расположенного в одном из микрорайонов Химок. Часовой оторопел, когда Медведев оттеснил его плечом и сказал, что идет к Власову. Власов в этот момент находился в коридоре своего этажа. На командарме были валенки, стеганые ватные брюки и меховой жилет. Из под жилета виднелась гимнастерка с генеральскими отличиями. Рядом  стояла совсем маленькая женщина, военфельдшер, и с испуганными глазами смотрела на Власова.

- Что тебе? – спросил Власов Медведева, увидев перед собой бравого молодца в полушубке и с автоматом.

- Вам пакет от Абакумова.

- Тогда пошли ко мне!

Прочитав письмо, Власов задумался, потом принял решение. Когда он начал говорить, то  ехидно улыбался, отчего его некрасивое само по себе лицо стало совершенно безобразным, поскольку оскал был ужасен.

 

Власов

 

- Возьмешь с собой военфельдшера, она покажет, куда идти, заодно можешь ею попользоваться, скажешь, я приказал.

Алексей был так потрясен наглостью командарма, что не смог сказать в ответ ни слова. Развернувшись, он вышел и подошел к маленькой женщине:

- Власов хочет, чтобы вы проводили меня до места назначения. Вы согласны?

Военфельдшер молча кивнула головой, осторожно взглянула на статного мужчину и тут же отвела взгляд.

Они прошли примерно полкилометра, и Медведев заметил, что женщина идет все более и более медленно. У него за спиной в рюкзаке находилась еда: буханки хлеба и консервы, а также противотанковые и противопехотные гранаты. Стало жарко, и Алексей расстегнул полушубок. Воспользовавшись тем, что мужчина остановился, военфельдшер застыла на месте  сама, и Алексей услышал её тихое, но прерывистое, как бы больное,  дыхание.

 

Санитарка Красной Армии

 

- Так мы далеко не уйдем! – сказал он. – Придется вас нести на руках. Вы согласны?

Девушка безразлично кивнула и всхлипнула носом. Медведев забросил автомат за плечо и поднял её на руки, осторожно прижав к себе. Они молча двигались, а женщина ощущала мужской запах, идущий из открытой груди красноармейца. Странно, но этот запах не казался враждебным. Власов же пах, словно собака, вылезшая из воды, - псиной. Галя Кожухова снова, в который раз, отчетливо вспомнила, что с ней произошло в этот день, и тихо заплакала.

- Отчего вы плачете? – ненавязчиво спросил Медведев. И это его участие еще более растревожило душу молодой женщины.

- Власов меня сегодня изнасиловал… в извращенной форме, - еле слышно прошептала она, но Алексей все услышал.

Он смолчал, хотя готов был кричать на весь мир о несправедливости этого мира, и развернулся назад.

- Почему мы повернули назад? – испуганно спросила девушка.

- Я убью Власова! – очень спокойно сказал Алексей.

Кожухова забилась в мужских руках, словно воробышек в ладони человека.

- Этого нельзя делать! Вас расстреляют!

- Зато одним злодеем будет меньше на свете.

- Как вас зовут?

- Алексей. А вас?

- Галя, Кожухова Галя. Но послушайте, Алеша, прошу вас, пойдемте в вашу часть. Поверьте, ничего изменить нельзя. Я вас очень прошу, не компрометируйте меня окончательно!

Женщина нашла самые нужные слова, и Медведев повернул в сторону фронта. Они пришли во взвод, которым командовал младший лейтенант Валерий Опекунов. На необычного солдата сбежались посмотреть все, свободные от дежурства.

Медведев роздал хлеб, а потом заявил, что, если кто-то обидит Галю Кожухову, то оторвет такому голову. Военфельдшер смутилась, но улыбнулась и ушла в штаб полка.

- Товарищ лейтенант, - обратился Алексей к Опекунову, - позвольте произвести вылазку в сторону немцев и забросать противотанковыми гранатами их блиндаж. Специально взял гранаты из Москвы для такого дела. Мороз усиливается, метет поземка, немцам не очень-то хочется быть на холоде.

Младший лейтенант оживился и заметил:

- Нам запрещено беспокоить немцев!

- Кто главнее, дурак Власов или Сталин? – спросил Алексей. – А Сталин приказал постоянно атаковать немцев. Вы же орлы, а не трусы, как Власов.

Все присутствующие опешили, но они давно не любили своего командарма за его гадкие дела, известные всему фронту. Вот уже и до Гали Кожуховой добрался, которую все  ласково звали Дюймовочкой.

- Хорошо, пойдем вдвоем, - сказал Опекунов. – Немецкие окопы на расстоянии 150 метров. Поползли?

- Пока доползем, замерзнем. Лучше спокойно идти, немного нагнувшись. Я буду читать немецкое стихотворение Шиллера, которое помню еще со школы, а вы, лейтенант, будете время от времени говорить "данке" – благодарю. Если мы наткнемся на часового, то в этой метели он вначале растеряется, услышав свою немецкую речь, а мы будем действовать по обстоятельствам. По крайней мере, две-три секунды у нас будут на раздумье.

Так они и сделали. У немецких окопов вообще никого не оказалось. Ближайший блиндаж, обращенный выходом к окопу, был сверху накрыт плащ-палатками, поэтому свет от двери при её открывании и от раструба печки струился вбок, а не в сторону русских.

- Бросаем две гранаты, - прошептал Алексей, - не забудьте тут же отпрыгнуть и лечь на дно окопа, иначе достанет ударная волна, а потом расходимся по окопу, я налево, вы направо, до первого поворота. Когда немцы побегут на выручку, их нужно расстрелять в упор. Затем заберем автоматы и документы и отойдем.

- А блиндаж не будем обыскивать?

- Во-первых, потеряем время, во-вторых, от немцев внутри останется одно месиво от взрыва двух противотанковых гранат. Но бросаем гранаты вдоль пола, тогда они окажутся примерно в центре. Эффект будет сильнее.

Одна из гранат попала под печку, и при взрывах не только кровля сооружения развалилась и потом частично сползла и упала вниз, но все оказалось пронизанным красными углями, и неудержимо начался  разгораться пожар.

Медведев добежал до поворота и затих. Он услышал, как в его сторону понеслись немцы. Из-за снега на дне окопа шаги слышались приглушено, но все равно ясно. Когда показалось, что ощутилось даже дыхание первого немца, Алексей выглянул за угол и расстрелял немцев упор. Их было пятеро. Забрав автоматы, подсумки и собрав документы и письма, Медведев удивился, что лейтенант не стреляет. Когда он приблизился к Опекунову, то  выяснилось, что со  стороны лейтенанта немцев просто не было.

Они, сознательно не торопясь, двинулись в свою сторону. За их спиной  пламя над разрушенным блиндажем очень красиво искрило.

Бойцы встретили их восторженно. В глазах красноармейцев появилась даже зависть, особенно глядя на немецкие автоматы, а, с другой стороны, они были горды за своего командира. Опекунов роздал автоматы наиболее достойным, как он считал, но предупредил, что с таких будет особый спрос: каждый должен убить не менее трех немцев. Нашлась водка, и все выпили за удачу. Возбужденные торжеством, они не заметили, как появился батальонный комиссар, тем более, что в этот момент немцы уже разобрались с возникшей ситуацией, опомнились и начали шпарить в сторону русских из автоматов и пулеметов, а потом стали бросать мины.

- Что здесь происходит? – спросил комиссар Ахметханов, глядя своими змеиными от ненависти глазами в лицо младшего лейтенанта. – Почему ваши люди так развязно ведут себя? Кто разрешил беспокоить немцев? Или вы не знаете о приказе командарма Власова?

Валерий Опекунов, который только что был героем, весь как-то съежился и не знал, что ответить. К нему на помощь пришел Медведев, поняв возникшую смертельную опасность для них обоих. Комиссар с удовольствием сейчас их расстреляет.

-  По распоряжению Абакумова был произведен опыт ночных контратак противника малыми группами. Опыт закончился достаточно удачно и будет вводиться повсеместно независимо от воли пассивных командармов. Я и младший лейтенант Опекунов, как непосредственный участник и свидетель операции, должны срочно выехать в Москву на доклад Абакумову. Товарищ Абакумов также хочет встретиться с военфельдшером Кожуховой. Поэтому она поедет с нами. Приказываю срочно обеспечить транспортом! Мы двинемся в путь прямо сейчас, ночью.

Ахметханов сразу понял, что на него нашлась более мощная сила. Было ясно, что этот бравый человек для маскировки в форме красноармейца был вовсе не красноармейцем, а, скорее всего, полковником.

- В полку есть дежурная полуторка.

- Тогда быстро идем к ней, а по дороге нужно забрать военфельдшера.

Увидев перед собой Медведева, Галина Кожухова была потрясена.

- Хочу, чтобы вы сейчас поехали со мной в Москву, - сказал Алексей, - доставлю вас в больницу. Это в моих силах. Вы согласны?

Ноющая боль так сильно уже замучила девушку, что она согласилась,  кивнув головой. Лейтенант сел ближе к водителю, а Медведев открыл полы полушубка, чтобы охватить ими хрупкое тело военфельдшера, которую явно знобило. Оказавшись на коленях и у груди мужчины, к которому имела расположение, Галина почувствовала неведомую ей радость.

Опекунова, понявшего вдруг до конца, что Ахметханов его уже никак не достанет, охватило безудержное веселье.

- Алексей, а как здорово мы бросили гранаты. Погибло, наверное, целое отделение немцев. А какой же ты молодец, что убил пятерых. Если бы ты их не прикончил, нам бы пришлось туго.

Кожухова связала все события одного страшного для неё дня в единое целое и поняла, что русский солдат, на коленях которого она сейчас с удовольствием сидит, послан ей богом во спасение. Эта мысль была столь впечатляющей и всеохватной, что Галя потянулась к уху Медведева и прошептала:

- А ведь вы из-за меня совершили подвиг, чтобы спасти! Спасибо огромное! Я всегда буду вам благодарна.

Абакумов показал Сталину заключение врачей, что военфельдшер Кожухова была изнасилована в извращенной форме. На медицинском языке были описаны имеющие место разрывы.

- Ты хочешь, чтобы я расстрелял Власова? – спросил Сталин Абакумова. Когда они были одни, вождь из возникшего расположения позволял себе обращаться на "ты".

- Конечно! Ведь Власов – не боевой командир, а приспособленец. Отдать указание, меньше беспокоить немцев, это подло. Немцы, зная, что Власов им подыгрывает, легко перебрасывают свои войска с его направления. А получается, что он – герой, поскольку как бы сам не отступает, а лишь по вашему приказу.

Сталин задумался. В запальчивых словах Абакумова он почувствовал определенный резон и тут же позвонил Власову, чтобы, используя свою интуицию, понять, в какой мере Абакумов прав.

- Ты, почему изнасиловал военфельдшера Кожухову?! – грозно начал разговор Сталин.

- Сволочь я! – не стал отпираться Власов. – Очень слаб до женской натуры. Выпил, вот и потянуло. Но она же молчала, ведь могла сказать "нет". За такую слабость меня нужно расстрелять.

- А почему плохо воюете? – задал следующий вопрос Сталин, в какой-то степени удовлетворенный признанием Власова. - Ведь вы уже знаете, что направленный к вам Медведев, всего лишь красноармеец Медведев, за один вечер уничтожил дюжину немцев, забрал пять автоматов и документы. Почему у вас нет таких удальцов? Каков командарм, таковы его бойцы. Сами трусите и воспитали трусов.

- Вы, товарищ Сталин, как всегда правы. Да, я трус. Чтобы искоренить трусость, сегодня самолично сделаю вылазку.

Поняв, что в разговоре умный Власов с ходу вывернется из любой словесной ловушки, Сталин с ненавистью бросил трубку и обратился к Абакумову:

- Скажи, кем я могу его заменить? Новому командарму понадобится неделя, чтобы войти в обстановку, а эти несколько дней будут решающими.

- Наверное, следует наградить Медведева, - осторожно предложил Виктор Семенович, - герой того заслужил.

- Нет, нет и нет! Не проси! Он не мой человек. Он человек Путилова. Если бы Медведев согласился сжигать населенные пункты, стал бы мне сыном. От таких людей с фронта, ощущаю прилив силы. Хотел бы сам выехать на фронт и почувствовать атмосферу передовой.

- Вам нельзя: вы главный координатор войны.

- Знаю, что нельзя, но хочу. Вот и трогают меня встречи с такими людьми, как Медведев. Предполагаю, что Медведев и лейтенант сидят сейчас в приемной. Ты на всякий случай, зная мой характер, их привел. Да?!

- Так точно!

- Пусть войдут! Только я приму их не в кабинете, а в комнате отдыха. Устал очень.

Когда молодые люди поприветствовали вождя, Сталин, не стесняясь их, прилег на лежанку и сказал Опекунову:

- Расскажите все подробно, в деталях.

Ошарашенный встречей со Сталиным, Валерий стал восторженно описывать, как появился Медведев, как они в открытую пошли к немцам, как Алексей начал говорить стихотворение на немецком языке, а он, Опекунов, словно попугай, повторял: "данке", "данке". Внимательно слушая, Сталин с удовольствием посмеивался, ощущая, что война с немцами будет выиграна непременно, поскольку русский народ в основном состоит из таких вот храбрых и умных Медведевых и Опекуновых.

- Спасибо, старший лейтенант, за услышанную прекрасную реальную историю, - сказал после речи Опекунова Сталин.

Валерий опешил, но все же осмелился указать вождю на его явную ошибку:

- Товарищ Сталин, я не старший лейтенант, а младший.

- Как вы смеете дерзить своему главнокомандующему?! – шутливо погрозил пальцем вождь. – Если я назвал вас старшим лейтенантом, значит, с этого момента вы старший лейтенант. Поздравляю!

Опекунов радостно вскочил, принял стойку смирно и прокричал:

- Служу Советскому Союзу! Служу Великому Сталину!

- А вы кому служите? – ехидно обратился Сталин к Медведеву.

Медведев поднялся и повторил клятву:

- Служу Советскому Союзу! Служу Великому Сталину!

Когда молодые люди вышли, отосланные державным движением сталинской руки, Абакумов решил воспользоваться моментом:

- Желательно все же наградить и Медведева.

- Нет, - засмеялся Сталин, - нет, нет и нет. Я его люблю, но он не принадлежит мне до конца своего мозга, как, например, ты. Я это чувствую. Поскольку я его не награждаю, он будет мучиться. Если награжу, начну мучиться я. Не хочу.

Сталин был не очень прав. Медведев вообще не думал о награде. Он был счастлив уже тем, что ему дали два дня отпуска, - разве это не лучшая награда?! Проведя три часа в постели, Медведевы, хотя уже был поздний вечер, решили навестить Путиловых.

Когда они вышли на улицу, Алексей снял автомат с предохранителя. Абакумов жестко предупредил его, что Москва насыщена немецкими диверсантами. В столицу ехали со всех фронтов и из всех тыловых городов, поэтому патрули не всегда правильно определяли истинность предъявляемых документов. За ночь убивали не менее сотни людей.

 

Москва 1941 года - баррикады

 

Семейная пара прошла примерно половину пути, когда навстречу им попался какой-то командир. Алексей начал отдавать честь, но человек неожиданно выхватил пистолет и выстрелил. Немец хотел выпустить в русского богатыря, по меньшей мере, три пули. Однако Маша так дико закричала, а её крик был настолько пронзителен и призывен к помощи, что немецкий диверсант, в целях безопасности, тут же выстрелил в неё. Тем самым Маша спасла жизнь мужу. У него хватило сил, уже почти теряя сознание, в оставшуюся долю секунды направить в немца автомат и дать очередь.

Алексей так сильно хотел убить неожиданного смертельного обидчика, что  палец, нажавший на курок, накрепко схватила судорога. Поэтому, даже когда Алексей падал, уже уничтожив диверсанта, автомат продолжал стрелять. От кирпичей дома летели осколки, разбилось оконное стекло, а остаток пуль ушел в небо. Быстро появилось сразу два патруля с противоположных концов, что повысило шансы Алексея на выживание.

          Галину Кожухову выписали из госпиталя 20 ноября. Когда она собралась на выход, к ней подошел молодой человек в форме сержанта госбезопасности.

          - Галина Владимировна, мне приказано проводить вас до центрального здания НКВД. Вы не возражаете, или у вас есть в данный момент другие намерения?

          Кожухова перепугалась, но заставила себя взять в руки.

          - А могу я вначале повидаться с отцом?

-         Конечно, это - ваше право.

Когда они доехали до её дома, сержант проводил Галину до дверей квартиры, но сам не стал входить, а прислонился лопатками к противоположной стене.

Отец сидел за своим огромным столом, на котором высились горы книг и бумаг, и нежно посмотрел на дочь, не вставая и продолжая писать:

- Как тебе удалось вырваться с фронта? Рад тебя видеть.

Владимиру Владимировичу Кожухову, отцу Гали, академику – историку Древнего Рима, было восемьдесят лет. Он обладал весьма странной для обыденного сознания  психикой настоящего ученого, ничего не видящего вокруг, кроме собственной тематики. Галя слишком хорошо знала своего отца, чтобы не совершать ошибок при взаимном общении.

- Папа, я пришла попрощаться.

- Это очень хорошо и очень вежливо. Рад за тебя. А куда ты сейчас направишься? Опять на фронт?

- Нет, не на фронт. Меня посадят в тюрьму НКВД.

- В тюрьму НКВД? – немного удивился Кожухов и только в этот момент  оторвался от письма рукой. – В тюрьму НКВД? Но почему?

- Не хочу рассказывать!

Захлопнув за собой квартирную дверь, Галя подумала, встал ли хотя бы отец из-за стола или так и будет час отрешенно смотреть в стену, пока до него окончательно дойдет смысл произошедшего с дочерью.

Абакумов очень строго взглянул на Кожухову:

- От имени товарища Сталина приношу вам извинение за подлость Власова. Если вы подадите официально жалобу прямо сейчас, Власова расстреляют. Дать вам ручку и бумагу? Однако товарищ Сталин просит, чтобы вы какое-то время подождали с вашим заявлением. Просто командарма Власова сейчас некем заменить. Ваше решение?

- Бог с ним, с Власовым, - махнула рукой девушка, - но, если можно, направьте меня в другую армию. Это возможно?

- Конечно! Еще, к сожалению,  сообщаю, что ваш спаситель Медведев очень тяжело ранен немецким диверсантом, и, скорее всего, не выживет, а его жена убита.

Из глаз Галины  безудержно  потекли слезы. Когда она смогла пересилить свой плач, то с надеждой спросила:

- Я врач, правда, окончила институт лишь в этом году. Могу я попробовать помочь Алексею? Мне кажется, если  буду около него, он поправится.

Абакумов задумался, потом его лицо просияло.

- Есть такая единственная возможность. Вы можете войти в состав одной научно-исследовательской  группы, в которой начнете заниматься воздействием радиоактивного излучения на живые объекты. Это позволит вам навещать Медведева каждый день.

- Я согласна! – обрадовалась Галя. – А могу я его сейчас увидеть?

- Вначале встретьтесь с полковником Путиловым, чтобы он  оформил на вас документы. Не получая паек, вы не сможете подкормить Медведева.

Когда Кожухова увидела Алексея, то сердце её затрепетало от любви исключительной силы.

- Вот лежит твой мужчина, - сказала она себе, - отныне ты будешь принадлежать только ему. Но сперва его нужно спасти. А помогут ему твои любовные мысли  и ласковые  руки.

Кожухова положила на широкую могучую кисть раненного русского воина свою узкую ладонь и начала очень тихо шептать:

- Муж мой родной, отзовись! Я, твоя жена, сижу перед тобой и жду твоего доброго взгляда. Посмотри на меня, любовь моя. Открой глаза.

Душа Алексея совсем не хотела жить. Разве можно жить без жены Маши?! Правда, душа еще теплилась в его теле, но просто так, на всякий случай, в ожидании чуда. Когда мыслеформы со словами "жена", "сижу около тебя", "отзовись", вошли в надсознание Алексея, дух встрепенулся, а душа возликовала. Медведев через ужасное сопротивление плотского сознания, которое почти умерло, с невыносимым трудом приоткрыл глаза и увидел… Машу в белом халате. Сознание тут же потухло, но не обречено, не умирающе, а с ликованием от ожидания скорого более полного пробуждения.

Галя продолжала шептать свои нежные слова, когда в палату вошел врач, чтобы взглянуть на раненного, который, наверное, уже умер. Хотя пуля и не задела сердце, но прошла столь к нему близко, что вызвала сильное и, возможно, уже необратимое нарушение сердечно-сосудистой системы.

- Вы кто ему будете? – очень строго спросил врач    Кожухову. – И кто разрешил ваше присутствие? В этой палате лежат  тяжело раненные, и посторонним здесь находиться нельзя.

Жизнь в последние дни так сильно била Галю, что она поневоле нарастила какую-то жесткую бронь на своей душе. Очень спокойно поднявшись со стула, она  тихим голосом заявила:

- Товарищ военврач 3 ранга, я военфельдшер Кожухова выполняю специальное задание относительно раненного Медведева и поэтому могу находиться около него в любое время.

- Не понял, - удивился врач, мышцы его лба задергались из-за быстрых раздумий, но вдруг он все сообразил: - Вы ждете, что, придя в сознание, он вам  сообщит что-то важное, какую-то военную тайну?

- Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть ваши слова. Со своей стороны, скажу, что боец будет жить. Он и не из таких выходил переделок.

В этот момент Медведев открыл глаза. Сердце болело непереносимо. Он услышал последние слова Кожуховой.

- Галя, а где Маша? – спросил он.

- Маша пошла немного поспать. Позвать её?

- Нет, нет, пусть спит, не нужно её беспокоить, пусть она отдохнет.

Медведев снова забылся, а военврач уважительно посмотрел на своего коллегу. Когда они вышли из палаты, он не удержался и сказал:

          - А вы молодец! Не растерялись. Если бы сказали, что жена у него погибла, мы бы его потеряли. А теперь ясно, что он будет жить.

          - В его жизни – ваша заслуга, - сказала обрадованная Галя. – Скажите, а как вы добились того, что в палате так тепло? Ведь это очень важный фактор для выздоравливания.

          - При госпитале есть собственная котельная, угля и дров не жалеем, но хуже всего бывает, когда завозят гнилую осину. Вместо тепла - один дым.

          Как Галя ни крутила, но пришедший в себя Алексей через два-три дня начал догадываться, что Маша погибла.

          - Галина Владимировна, не бойтесь, уже не умру. Но скажите мне честно, Маша тогда погибла.

          - Да!

          - А я отомстил за неё? Убил диверсанта?

          - Да!

          - Не хочу жить! – и Алексей отвернулся лицом к стене.

          - Алеша, вы мужчина, а мужчины держат данное слово. Всегда помните, что вы пообещали мне, что уже не умрете. Поэтому следует думать о жизни. Теперь работаю у Путилова. Буду приносить вам книги по ядерной физике и читать их. Потом вы начнете их изучать самостоятельно. А когда окончательно выздоровеете, то попадете на фронт и еще больше отомстите за Машу.

          Поскольку в госпитале морфия постоянно не хватало, то Алексею Медведеву, как не командиру, перестали давать его с третьего дня после операции. Боли стали настолько невыносимыми, что молодой мужчина еле сдерживал себя, чтобы не начать кричать и не биться головой о стену. Особенно боли усиливались к ночи, они как бы складывались за целый день и превращались в гигантский комок страдания. Сами собой в темноте текли слезы, и возникала жалость к своему измученному телу, которая часто сменялась вспышкой любви и признательности к безвинно погибшей жене Маше.

          Иногда, что было наиболее ужасным, сконцентрированная в груди боль медленно, словно по собственной воле, перемещалась к сердцу, которое уже само по себе дико болело, и тогда казалось, что сердце не выдерживает наступившей немощи и расплывается на куски, подобно вобравшему сильное тепло студню.

          Любое положение тела воспринималось, как сверх болезненное, хотелось скрючиться в маленький комочек, словно зародыш, а в висках отчетливо билась мысль, поскорей бы умереть, ибо такую боль терпеть невозможно.

          Галина Владимировна Кожухова входила в палату тихо и незаметно, словно мышка. Алексей начинал ощущать присутствие военфельдшера только спустя несколько минут после её появления. Это ощущение было связано почти всегда с тем, что он, не радостно рассуждая, жилец ли ещё на этом свете, вдруг чувствовал еле уловимый запах сирени её духов. Когда же она успела сесть нас стул, начинал думать Медведев? И зачем приходит ко мне?

          Через несколько дней пожилая санитарка шепнула Галине:

          - А ведь ты, милая, так его потеряешь! Парень-то терпелив, но силы его от постоянной боли все слабеют.

          Кожухова сразу сообразила, что опытная санитарка права: от непереносимой боли у Алексея может наступить болевой шок, он потеряет сознание, а из такого бессознательного состояния его могут и не вывести. Галя позвонила Абакумову и попросила достать для Медведева десять ампул морфия. Ей передали двенадцать. Шесть дней она сама колола Алексея утром и на ночь, и он ожил: прежде тусклые глаза засверкали.

          Организму Медведева возникшая передышка, связанная с уменьшением воспринимаемой боли, дала возможность не только выжить в эти дни, но и приобрести устойчивую волю к выздоровлению.

          Оставшись в кабинете один, Сталин вытащил из сейфа  немецкую листовку, на которой был изображен его старший сын, сдавшийся в плен врагу.

          - Что же ты наделал? – тихо спросил Сталин. – Почему подвел меня? Неужели не понимаешь, какой козырь дал Гитлеру?!

          Неожиданно вождю нестерпимо захотелось взглянуть на русского солдата Алексея Медведева, который  врагу бы никогда не сдался. Со слов Абакумова,  тяжело раненный Медведев все же выживет.

          Через час Сталин и Абакумов появились в палате Медведева. Было три часа ночи. Сталин, не садясь, несколько минут смотрел на мученическое лицо солдата, а потом приказал Абакумову:

          - Осторожно разбудите его! Хочу кое-что ему сказать.

          Абакумов взял руку Алексея и стал легко, но настойчиво, гладить ладонь. Ресницы Медведева затрепетали, потом медленно, с трудом приоткрылись веки. Увидев Сталина, он невольно попытался приподняться, но Абакумов, уже готовый к такой реакции, придержал его, надавив на плечи.

          - Здравствуйте, товарищ Сталин! – сказал Алексей с уважительным придыханием.

          - Здравствуйте! Очень рад, что вы уже поправляетесь. А я зашел, чтобы поблагодарить вас.

          - За что? – очень удивился Медведев.

          - За то, что вы есть на этом свете!

          Губы раненного тронула улыбка, как бы поддерживая шутку вождя. В ответ Сталин сам улыбнулся, а потом даже рассмеялся.

          - Надеюсь, после моего появления здесь вас будут лучше лечить.

          Когда Галина Кожухова узнала от Алексея, что его ночью навестил Сталин, то вначале не поверила, решив, что он начал бредить, но вдруг увидела, что постельное белье было удивительно чистым, накрахмаленным. Значит, Медведев сказал правду. Гордость за своего избранника охватила душу молодой женщины.

                - Я рада, - заметила она и, чтобы не говорить о Сталине в присутствии других больных, которые явно прислушивались с интересом к их разговору, сразу переменила тему: - А в Москве замерз водопровод. Приходится ходить за водой в специальные места. Отец завел печку-буржуйку, и теперь мы живем и спим в одной комнате. Хотя я прихожу лишь ночевать. Путилов сильно нагружает работой. И правильно!

 

Москва 1941 года – разгрузка дров на зиму на ул. Горького

 

- А как дела на фронте?

- Не знаю. Но зреет ощущение долгожданных перемен.

Москва 1941 года – оборонительные сооружения на окраине

         

Если такое ощущение у Кожуховой возникло под влиянием разговоров с Путиловым в самом начале декабря, то Сталин  почувствовал вкус предстоящей победы еще в конце октября. Именно поэтому 1 ноября он отдал приказ о формировании в тылу 10 резервных армий для предстоящего наступления. Частью создаваемых соединений срочно пришлось латать дыры, образованные вермахтом при непрерывных фронтальных атаках, но грозное ядро сохранилось. 24 ноября началась  интенсивная переброска оставшегося резерва из Поволжья под Москву, для чего было задействовано 60 тысяч железнодорожных вагонов.

          Георгий Жуков, командующий Западным фронтом, не подозревая о том, что Сталин задумал начать весьма широкомасштабное наступление с разрушением всего центрального немецкого фронта, предложил 29 ноября в донесении Верховному Главнокомандующему осуществить контрнаступление под Москвой глубиной до 50 – 100 километров. Такое частное, местное  действие позволило бы отогнать вермахт от угрожающих столице рубежей. Свое мнение Жуков мотивировал тем, что противник уже сильно истощен.

          Не раскрывая сути своего основного плана, согласованного с Генштабом в лице маршала Шапошникова, Сталин вначале утвердил предложение Жукова, а 30 ноября приказал командующему Калининским фронтом Коневу начать контрнаступление на день раньше: 5 декабря. Атакующим Западному, Юго-Западному и Калининскому фронтам было передано к 6 декабря 27 новых дивизий.

          Хотя наступающая русская ударная сила имела свыше одного миллиона бойцов и более 700 танков, гитлеровская группа армий "Центр" была  в количественном отношении по этим показателям в полтора раза мощнее. Следовательно, победа под Москвой была достигнута за счет мужества и воинского мастерства русских воинов.

 

Бегство немцев от Москвы в декабре 1941 года – брошенная техника

 

Когда немецкое радио начало утверждать, что отступление от  Москвы произошло по причине русских морозов, Абакумов обратил внимание Сталина на вынужденную непоследовательность гитлеровских пропагандистов:

          - В июне и июле свои неудачи немцы объясняли наличием комиссаров в советских воинских частях. Комиссары, дескать, гонят красноармейцев в бой под угрозой расстрела. Швейцарская печать высмеяла немецкие бредни: "Чтобы воевать с такой непревзойденной доблестью против собственной воли, на каждого солдата русской армии пришлось бы иметь двух комиссаров".

 

Бегство немцев от Москвы в декабре 1941 года

 

          Тогда фашисты стали говорить, что русские – примитивные дикари, не знающие законов современной войны. Будучи тупыми варварами с безразличием к жизни, они, вместо того, чтобы понять бессмысленность сопротивления, отстреливаются до последнего патрона и дыхания. То ли дело французы, отказавшиеся воевать, чтобы только сохранить Париж целым.

          А теперь немцы все валят на мороз.

 

1940 год – Гитлер в Париже

 

          Сталин хмыкнул:

- Да, французы навсегда покрыли себя несмываемым позором! Стыдно теперь быть французом. А ведь, когда немцы напали на Польшу, Франция могла бы поразить Германию и обязана была это сделать, поскольку взяла на себя обязательство перед поляками, но не захотела. Думала, Гитлер пойдет на нас. Нет ничего страшнее такого политического просчета. Что же касается русской зимы, то она одинаково на всех действует. Другое дело, что авантюрист Гитлер не подумал о хорошей зимней одежде для своих солдат.

Декабрь 1941 года – немцы сдаются в плен под Москвой

 

Абакумов встрепенулся, вспомнив донесения по этому поводу:

          - Перебрасываемые сейчас из Варшавы на самолетах немецкие солдаты не имеют даже шинелей. Их тут же бросают в бой, и они сразу погибают.

          8 декабря 1941 года Гитлер в качестве фюрера и верховного главнокомандующего вооруженными силами подписал директиву №39. Она начиналась словами:

"Преждевременное наступление холодной зимы на Восточном фронте и возникшие в связи с  этим  затруднения в  подвозе  снабжения  вынуждают  немедленно прекратить все крупные наступательные операции и перейти к обороне".

Из текста директивы следует, что немецкое верховное командование даже 8 декабря не подозревало о том, что советские войска уже три дня ведут контрнаступление. Продвижение вперед русских войск происходило с трудом. Очень тяжело наступать, когда не только поля, но и дороги заметены глубоким снегом. Кроме того, на трех немецких солдат приходилось лишь двое русских. И все же каток наступления стал раскручиваться. Только 13 декабря Сталин разрешил официально объявить о контрнаступлении советских войск.

 

Декабрь 1941 года – наступление русских под Москвой

 

Немецкий фронт затрещал так, что Гитлер 18 декабря 1941 года был вынужден дать особое указание группе армий "Центр":

          "Фюрер отдал приказ: Недопустимо никакое значительное отступление, так как оно приведет к полной потере тяжелого оружия и материальной части. Командующие армиями, командиры соединений и все офицеры своим личным примером должны заставить войска с фанатическим упорством оборонять занимаемые позиции, не обращая внимания на противника, прорывающегося на флангах и в тыл наших войск. Только такой метод ведения боевых действий позволит выиграть время, которое необходимо, чтобы перебросить с родины и Запада подкрепления, о чем мною уже отдан приказ".

          Указание Гитлера группе армий "Центр" среди немцев получило название "Стоп-приказа". Срочно были созданы многочисленные заградительные отряды, которые расстреливали самовольно отступающих. Под страхом неминуемой смерти от своих же карателей и из боязни безжалостного преследования родных на родине немецкие солдаты принесли себя в жертву, тщетно надеясь на прибытие свежего подкрепления.

 

 

          В ходе Московской битвы советские войска нанесли тяжелое поражение немцам и отогнали  противника в январе – апреле 1942 года на 100 – 250 километров. Миф о непобедимости вермахта был развеян, а немецкий план молниеносной войны оказался глубоко ошибочным, даже дилетантским. Немцы настолько были напуганы наступлением советских войск под Москвой, что восприняли сохранение Восточного фронта чудом. Поскольку немецкие генералы были дискредитированы отступлением перед малочисленными русскими войсками и отправлены в отставку, то отцом чуда был признан Гитлер. Генерал-полковник Иодль, начальник штаба оперативного руководства вооруженных сил, подхалимски заявил:

 

Февраль 1942 года – освобождение Можайска

 

          "Никогда я не восхищался Гитлером так, как зимой 1941/42 года, когда он один восстановил пошатнувшийся Восточный фронт, когда его воля и решимость передались всем, включая солдат, сражавшихся на передовых позициях, точно так, как это было в минувшей войне, когда Гинденбург и Людендорф возглавили немецкое верховное командование. Всякое иное изображение действий Гитлера в этот период противоречит исторической правде".

          На самом деле, "забыв" указать на наличие заградительных отрядов и выполнявших такую же функцию войск СС, Иодль сам противоречит исторической правде.

          21 декабря 1941 года Сталину исполнилось 62 года. В это время в Москве находился министр иностранных дел Великобритании Иден, приехавший 15 декабря через Мурманск. Сталин сразу предложил заключить два договора: военный и политический. Военный договор определял бы союз и формы взаимопомощи во время войны, а политический – пути послевоенного сотрудничества, включая признание границ СССР на июнь 1941 года, в том числе вхождение в него Прибалтийских республик.

          Иден начал юлить, уклоняясь от прямых ответов:

          - К сожалению, я не уполномочен заключить такие соглашения. Нужно посоветоваться с премьер-министром и американцами. Я дам ответ, когда вернусь в Лондон.

          Затем Иден сослался на Атлантическую хартию Рузвельта и Черчилля, подписанную в августе 1941 года, согласно которой не признаются территориальные изменения в Европе, не одобренные США и Англией.

 

Рузвельт и Черчилль на Бермудах в августе 1941 года

 

          Сталин лишь посмеялся:

          - Вопрос о Прибалтийских государствах не может быть обусловлен решением британского правительства. Ведя тяжелую войну, мы защищаем общее дело с Великобританией, и поэтому вопрос о Прибалтике есть аксиома, которая не требует какого-либо другого решения.

          Потеряв интерес к Идену, положение которого в силу отсутствия необходимых полномочий оказалось незавидным, Сталин все же счел возможным показать, что будет с теми, кто напал на Россию. Кортеж Идена был направлен по дороге, обочины которой были забиты искореженной немецкой техникой: танками, орудиями, минометами и автомашинами. Тут же валялись застывшие в неестественных отвратительных  позах гитлеровские солдаты. Их были тысячи, десятки тысяч. Зрелище оказалось настолько внушительным и страшным, что Иден впервые понял великую мощь России и пожалел о недальновидности Черчилля.   

          На приеме в Большом Кремлевском дворце Иден среди бутылок на столе увидел перцовку, напомнившую своим цветов виски.

          - Что это за напиток?

          - Русское виски! – усмехнулся Сталин и наполнил бокал Идена.

          Англичанин сделал глоток и закашлялся. Ему стало нехорошо. Когда Иден пришел в себя, Сталин заметил:

          - Перцовку, такую сильную водку, может пить только крепкий народ, русский народ. Гитлер эту народную крепость уже почувствовал!

          Стояла настоящая русская зима, крутая и пушистая. О, русская зима! Это ты выковала великий русский характер с его чрезвычайной работоспособностью и безмерным мужеством. Только русские могут жить при такой зиме, веселясь и говоря, что мороз еще слаб, что хочется более лютого, чтобы освежить кровь.

          Для немцев, вообще западноевропейского населения, русская зима всегда была кошмаром. Дедушка-мороз отнял у гитлеровцев самое главное: не мужество, немцы никогда не были мужественными в силу своей безнравственности, а верноподданническую храбрость, хорошо оплачиваемую государством. Когда же человек умирает в условиях враждебной к нему природы, тогда уже не до веры в мессианскую роль фюрера.

          Русская природа всегда враждебна иностранному нашествию. Вначале врага останавливает русская осень, весьма неблагоприятная для обширных наступательных военных действий, а затем доканывает мороз. Если говорить честно и объективно, то немцы, дотошно изучив перед началом войны все мемуары маршалов Наполеона, заранее знали, что русской зимой  придется очень туго. Однако жажда захвата исконных русских земель лишила германцев разума.

          - До чего же немцы - дураки! – сказал Алексей Иванович Медведев военфельдшеру Галине Владимировне Кожуховой и счастливо засмеялся, радостно восприняв наступление советских войск под  Москвой. – Сидели бы дома и не рыпались. Все же нет глупее нации, чем немцы.

          - Может, так нельзя говорить, - осторожно заметила Галина, - они, скорее всего, не глупее, а наглее и безжалостнее.

          - А разве быть наглым зверем, не есть величайшая глупость?

          - Наверное, так, - согласилась молодая женщина и попрощалась.

          Глядя ей вслед, Алексей пожалел о том, что военфельдшер дважды давала ему свою кровь при переливании. Получалось, что теперь он был чем-то обязан этой маленькой девушке. Она вложила много сил в его выздоравливание. Но зачем? Он же ни о чем не просил. Он же продолжает любить Машу. Нужно скорее встать на ноги и отомстить за неё. Ненависть к немцам настолько сильно переполнила душу Медведева, что он заскрипел зубами так, что несколько раненных невольно повернули голову в его сторону. Воспользовавшись странной немой сценой, один из них, самый пожилой, попросил:

          - Тебе плохо, парень?! А ты сообщи нам, что сказал тебе Сталин, - вот и полегчает.

          - Не помню, - ответил Алексей. – Я был в бреду.

          Ему совершенно не хотелось произнести вслух кому-то очень важные для него самого слова вождя: "Спасибо за то, что вы есть на этом свете!"

31 декабря раненным дали праздничный рацион, включавший дополнительно несколько карамелек.

 

Разведчики Западного фронта встречают Новый 1942 год, в чашках - спирт

 

 Когда 1 января 1942 года Кожухова появилась в палате, то была удивлена тем, что Алексей сидел на стуле около своей койки. Он хотел встать ей навстречу, но не смог и извинился:

          - Еще плохо держат ноги!

          Галина так обрадовалась, что подошла к нему и поцеловала в щеку. Алексей протянул ей неказистые конфетки:

          - Это вам!

          Кожухова хотела отказаться, сказать, что Медведеву они нужней, но его просящий взгляд всколыхнул душу, и она, взяв конфеты, тут же засунула одну из них в рот.

          В этот день в Вашингтоне была подписана декларация 26 государств антигитлеровской коалиции (СССР, США, Великобритании и других) об обязанности использовать все свои ресурсы в борьбе с Германией, Италией и Японией и присоединившимися к ним странами. Было также объявлено обязательство не заключать сепаратного мира с врагами.

          Когда Медведев начал ходить и стало ясно, что через несколько недель сможет вернуться в армию, полковник Путилов решил серьезно поговорить с Кожуховой.

          - Галина Владимировна, вы старше Алексея Медведева почти на шесть лет. Поэтому ваша любовь к нему не имеет перспективы.

          Кожухова вначале опешила, а потом не на шутку рассердилась. Она теперь была совершенно другой женщиной, не слабой, а очень сильной.

          - Сергей Михайлович, начнем с того, что ваша просьба бессмысленна. Я и Медведев взрослые люди и сами способны о себе позаботиться. Или вы отдали приказ?

          - Я просто посоветовал.

          - Я не нуждаюсь в таком вашем совете. Да, я люблю Алешу. Люблю потому, что он является идеалом мужчины для меня. Даже вы  не идеал мужчины! А он  идеал. Я люблю его и буду всегда любить. Что же касается перспектив этой любви, то только высший разум, провидение знает, чем она завершится.

          - Совсем не ожидал такого отпора! – одобрительно, даже примирительно произнес Путилов. – В конце концов, сейчас идет война, которая вводит новые представления о взаимоотношении полов. Стало гораздо меньше ханжества.

          Поняв, что Путилов встал на её сторону, Галина от нервного волнения начала всхлипывать.

- А, может, правы вы! – зашептала она.

- Нет, нет, правы именно вы! – поддержал её Путилов. – А я теперь успокоился. Алексей окажется в надежных руках.

- В каких руках? Я не собираюсь держать его в руках. Кроме того, ведь он еще меня не любит и может не полюбить. Встретит другую.

- Он вам многим обязан.

- Это я обязана ему. Именно он спас меня, дал новую веру в жизнь.

- Хотите,  поговорю с Алексеем?

- Еще слишком рано. Он перепугается. Каждую минуту Алеша думает о погибшей Маше. Ему просто не до новой любви.

Кожухова была права: Алексей не хотел новых чувств. Только Маша останется в его сердце. Чтобы новые чувства не возникли, нужно перестать видеться с Галиной. Для чего следует попасть на участок фронта, максимально удаленный от Москвы.

В конце февраля Алексей ощутил себя достаточно выздоровевшим и окрепшим, чтобы начать проситься на фронт. Однако врачи, помнящие о визите к странному раненному Сталина, считали иначе. Путилова несколько удивило, что его младший дорогой товарищ хочет воевать, как можно дальше от столицы и, следовательно, от него, Путилова. Но просьбу друга следовало уважить.

Абакумов согласился отправить неугомонного Медведева с маршевой ротой на Украину. Просто у Абакумова, когда Путилов рассказал о желании Алексея, в голове сразу возник очередной замысел, как навредить ненавистному  Хрущеву. Хрущев обязательно попытается уничтожить свидетеля своего позора, сдачи в плен "немцам" и тем самым выдаст себя. Конечно, Медведев может пострадать, но ему не привыкать к тому, а игра стоит таких свеч.

Виктор Семенович Абакумов, будучи на три десятка лет моложе Сталина, воспринимал вождя в качестве уже достаточно пожилого и в силу этого весьма упрямого человека, личное мнение которого, пусть даже иногда случайное или капризное,  о любом сотруднике становилось решающим в людских судьбах. Поэтому хорошее знание психологии Сталина, умение разобраться в его настроении и желаниях было чрезвычайно важным как для самой карьеры, так и жизни окружавших Сталина работников.

          Если Сталин заявлял, что такой-то сотрудник ему там-то не нужен, было бесполезно перечить его мнению и доказывать деловые способности провинившегося. Когда однажды Абакумов осмелился заступиться за одного из своих замов, Сталин сходу резко перебил его и весьма твердо заметил:

          - Он мне просто не нужен!

          Абакумов молча подчинился, внутренне понимая, что Сталин все же прав. Он, Абакумов, защищал своего выдвиженца и сторонника, а для Сталина главным фактором отношения к подчиненному была эффективность его деятельности. При этом вождь не терпел многословия и нечеткости в мыслях. Обладая быстрым и острым умом, Сталин видел людей насквозь, безжалостно отбраковывая бесполезных, ведь бесполезность есть своего рода особая форма вредительства: не имеет права человек занимать должность, которой не соответствует; если сам не уходит, то следует его не просто выгнать с работы, но и наказать так, чтобы другим, таким же, неповадно было тормозить развитие страны ради собственных чиновничьих благ.

Вот, например, 15 мая 1941 года, за месяц до войны, немецкий транспортный "Юнкерс", поднявшись в Белостоке, долетел через Минск и Смоленск до Москвы и приземлился на Центральном аэродроме. Тем самым Гитлер показал всему миру слабость советских ВВС. По приказу Сталина, понявшего, что инцидент, доказавший позорное отсутствие боеготовности, связан с головотяпством высшего авиационного руководства, 7 июня был арестован начальник управления ПВО Красной Армии Григорий Штерн, Герой Советского Союза, генерал-полковник. Затем арестовали начальника управления ВВС РККА Рычагова, помощника начальника Генштаба по авиации Смушкевича и ряд других. Осенью их расстреляли. По мнению Абакумова, Сталин поступил очень правильно. Эти горе-руководители с 15 мая по 7 июня в причине случившегося обвиняли друг друга, а нужно было принять вину на себя и сделать соответствующие выводы. Штерн оказался настолько слабым, что признал себя немецким шпионом. Брр!

 

 

          Если человек был умным, подавал надежды, Сталин пытался максимально нагрузить его, как себя, добиваясь вначале положительного ответа на возможность в принципе решения конкретной задачи, стоящей перед страной, отдельной отраслью. Если человек говорил "да", соглашался с тем, что проблема может быть решена, то Сталин тут же поручал ему это, как правило, непосильное дело, и желтые глаза вождя охватывала хитринка, а губы кривились в усмешке. Дескать, попробуй теперь не сделай, виноват будешь только ты один и ответишь сполна. Зато, если совершишь дело, благодарить буду лично сам.

          - А скажите, товарищ Абакумов, догадываются ли немцы, что мы можем сейчас окружить, загнать в котел все основные силы группы армий "Центр"?

          Абакумов обомлел от такого вопроса Сталина и мгновенно проиграл в голове, что последует, если он скажет "да" или "нет". Если произнесет "да", вождь потребует добиться полной скрытости передвижения войск путем усиления борьбы с вражескими разведчиками и собственными перебежчиками. Если скажет "нет", то Сталин устроит нагоняй за явное ротозейство. Достаточно посмотреть на карту, чтобы понять, что советские войска пытаются охватить с флангов треугольник Ржев, Гжатск, Вязьма, в котором находятся главные немецкие силы с оперативной плотностью 6 – 7 километров фронта на дивизию. Вне же фронта Старица, Калуга севернее Старицы и южнее Калуги эта плотность ухудшалась до 25 – 30 километров на дивизию.

          - Товарищ Сталин, думаю, что немцы понимают такую теоретическую возможность, но в её практическую реализацию не верят.

          - Вы пытаетесь уйти от ответа. Отвечайте, "да" или "нет"?!

          - Да!

          - А теперь самое главное. Если немцы догадываются о возможности котла, но свои войска не отводят, не означает ли это, что концентрические удары на Вязьму Калининского и Западного фронтов не дадут желаемого результата из-за большей мощи немцев, чем мы предполагаем?

          - Да!

          - А если котел все же состоится, то не подавимся ли мы им с вытекающими последствиями для Москвы?

          - Да, подавимся!

          - Значит, мы совершили серьезную ошибку, не передавая свежие оперативно-стратегические резервы этим фронтам, надеясь, что они выполнят задачу по окружению противника наличными силами?!

          - Да!

          - А где вы, товарищ Абакумов, были раньше? Мы же ориентировались и на ваши данные о немцах.

          - Виноват, товарищ Сталин!

          - Все виноваты, а я в первую очередь.

          Вдруг Сталин от души рассмеялся:

- Выходит, мы гоним немцев меньшими силами, чем есть у них. Предположим, что мы знали бы, что они в полтора, два раза сильнее. Начали бы мы тогда наступать? Не знаю! Скорее всего, испугались бы.

          - Не испугались бы! Немцы уже измотаны, а мы вводили свежие силы.

- Но очень плохо вводили. Мне докладывали, что некоторые карьеристы-военные направляли в бой бойцов прямо от эшелонов, не дав им возможность присмотреться, приспособиться к фронтовой жизни. Даже суток иногда достаточно для этого. А они бросали полки прямо под кинжальный огонь немцев, словно немцы наступали, а не мы. Два часа, и полка нет. Еще два часа – нет второго. Так воевать нельзя! Эти командиры – последние остатки недобитых троцкистов. Именно так воевал Троцкий. Так учил и своих птенцов. Таких командиров нужно расстреливать!

 

Наступление русских под Москвой

 

- Начните с Власова! – не удержался   Абакумов. – Воевать, сознательно убивая как можно больше красноармейцев, - это его любимое дело. Потом будет хвастать перед немцами.

- Ты продолжаешь считать его изменником?!

 

Власов на службе у немцев

 

То, что Сталин перешел на "ты", означало не только возникновение нескольких минут доверительности, но, возможно, приближение гнева и дальнейшего наказания. Поэтому Абакумов попытался перевести разговор в другую, однако, что было обязательным, не менее острую, сторону.

- Да, считаю Власова изменником родины. Также считаю изменником родины Хрущева. Совершенно не случайно Хрущев поднял руки вверх перед предполагаемыми им немцами. А теперь он начал уничтожать свидетелей своего позора. Водитель автомашины, в которой Хрущев тогда ехал, уже убит. Ему осталось убрать Путилова и Медведева.

- И еще нас! – пошутил Сталин. – Ведь мы тоже свидетели, правда, косвенные.

- Уберет и нас, дождется часа.

- Мне Берия уже сообщил о смерти шофера. Но кому верить? Может, Берия сам уничтожил человека, чтобы бросить тень на Хрущева? А может, это сделал ты?! Ведь Берия и Хрущев в последнее время очень подружились.

Абакумов совершенно спокойно выдержал цепкий сталинский взгляд, от которого у людей обычно всегда начинали дрожать колени, и предложил:

- Давайте, красноармейца Медведева после выписки из госпиталя направим на Украину и сделаем так, чтобы о его новом местонахождении узнал Хрущев. Уверен, Хрущев постарается убить Алексея.

Сталин размышлял меньше минуты, потом согласился.

Медведев попал в одну из маршевых рот, которые формировались из молодежи только что освобожденных подмосковных сел и деревень. Хотя молодым людям было    семнадцать – восемнадцать лет, а ему девятнадцать, Алексей выглядел  среди них настоящим мужчиной.

При проводах Медведева полковник Путилов принял торжественный вид и произнес целую речь:

- Видишь ли, Алеша, той войне, которую мы ведем с немцами, более тысячи лет. Да, да, не удивляйся! Мы, русские, есть потомки этрусков, истинных римлян. Именно римляне достигли удивительных вершин во всеведении. Русский язык даже теперь ближе всего к латинскому языку. Эти два языка – божественные, всеведенческие. А западные народы – варвары. Они уничтожили нашу древнюю всеведенческую римскую культуру. А когда семь веков назад мы спасали Европу от монгольских орд, немцы, формально такие же христиане, как и мы, с согласия и одобрения всех западных государств нанесли нам удар в спину. Поэтому настоящие русские презирают вероломный Запад и всегда будут относиться к нему с недоверием.

Семь веков назад было очередное нашествие немцев на Русскую Землю. Александр Невский разгромил этих извергов и произнес великие слова, которые ты должен постоянно ощущать в своем сердце:

"Идите и скажите всем в чужих краях, что Русь жива. Пусть без страха жалуют к нам в гости. Но если кто с мечом к нам войдет – от меча и погибнет. На том стоит и стоять будет Русская Земля".

Алексей обнял Путилова, а потом подошел к  Кожуховой, смущенно стоявшей несколько в стороне.

- Галина Владимировна, спасибо за все, что вы для меня сделали!

- Это я должна благодарить вас!.. Могу я писать вам письма?

- Конечно!

- А вы ответите?

- Отвечу! Думаю, время найдется.

Эшелон шел преимущественно ночью. Когда останавливался, то не на станциях, а не доезжая или переезжая их. Тем самым уменьшалась вероятность бомбежки его с воздуха. На месте назначения красноармейцев встретило начальство дивизии, в которой они должны были воевать. Статный  Медведев в новой форме с иголочки и начищенных сапогах привлек особое внимание. Не удивительно, что он попал в дивизионную разведку, только что понесшую большие потери. Обычно в разведку брали людей бывалых, уже доказавших свою храбрость и воинское умение, но капитану Пастухову так понравился бравый новобранец, что он применил все свое влияние, чтобы заполучить этого бойца.

 

Эшелоны идут на фронт

 

          Вот и получилось, что в мае 1942 года русский солдат Алексей Медведев оказался в одном из окопов Юго-Западного фронта, членом Военного совета которого был Никита Хрущев.

 

Глава 2. "Русские женщины (Мария Варенникова и Галина Кожухова)"

 

 

Одноэтажные деревянные домики Проломной улицы делили московский завод "Серп и молот" на две части: новые и старые цеха. Маша Варенникова как раз жила на этой заводской улице в доме 19 возле забора, за которым начинался недавно построенный цех проката. Такой же номер имело еще несколько домиков, потому что они находились во дворе, а на саму Проломную улицу выходил дом, в котором жила подруга Маши Нюра Похожаева. Дом Нюры тоже был девятнадцатым, и поэтому, хотя улица не была длинной, к ней относилось большое количество домов, и образовался как бы самый настоящий рабочий поселок, который, правда, не имел особого названия, а просто был Проломной улицей, выходившей на шоссе Энтузиастов.

Маше Варенниковой исполнилось шестнадцать лет. В шестнадцать лет юные девушки уже перестают улыбаться каждому встречному молодому человеку, потому что начинают понимать свою какую-то удивительную значимость для них. Но Маша продолжала улыбаться, поскольку не могла не улыбаться, – такой у нее был характер. Звонкий смех ее часто разносился по улице, и людям было приятно, что девушка так весела и смешлива. Ее часто окликали и весело шутили:

          - Маша, косу не потеряй, она у тебя слишком длинная, еще зацепишь кого-нибудь.

Нюра Похожаева была противоположностью Маши. Так иногда бывает в жизни: дружат люди с совершенно разными характерами и манерами вести себя, потому что нечто другое, внутреннее, внешнее малозаметное оказывается крепким связывающим звеном. Они дружили не только из-за того, что были соседями. Подруги мечтали стать летчицами. Они читали, вырезали, собирали, обменивались статьями из газет и журналов о полетах и перелетах и хотели одного – окончить школу и поступить в авиационное училище. Поэтому послали письмо-запрос на имя наркома обороны, но ответ был лаконичен: в военные училища принимаются только лица мужского пола, а им предлагалось удовлетворять свой интерес к авиации в обществе содействия армии.

 

 

Жизнь Маши перевернулась в начале июня 1941 года. Она влюбилась так, что ноги начинали неметь и становились ватными, когда она думала о своем избраннике. В кинотеатр Маша и Нюра должны были пойти вместе, но в последний момент мать Нюру не отпустила, заставив помогать шить платье, которое не успела сдать в срок заказчице. Поэтому Маша отстояла очередь за билетами на текущий сеанс одна. Перед ней был крепкий молодой богатырь, сердце забилось, и девушка про себя обратилась то ли к богу, то ли к высшему разуму:

          - Пусть наши места будут рядом! Пусть наши места будут рядом!

Их места действительно оказались вместе, ведь кассир нумеровал продаваемые билеты последовательно по рядам. Фильм был веселый, и иногда Маша даже забывала, что около нее находится розовощекий красавец. Но когда вспоминала, то думала с тревогой, что вот так люди встречаются, а потом навек расстаются, а вдруг такая встреча и есть самое главное, определяющее всю дальнейшую жизнь.

Думая так, Маша решала, как познакомиться с понравившимся ей молодым человеком. Когда зажегся свет, все произошло само собой. Как будто не она, Маша, а кто-то другой, спрятанный в ее душе, начал разговор, и все получилось здорово и красиво.

Потом Алексей пошел ее провожать. Веселая Маша все же умела слушать, если разговор ее занимал, не перебивая, и Медведев с удовольствием, ощущая поддержку девушки, рассказал о своей жизни и планах на будущее. Оказалось, что Машин избранник был недосягаемо для нее умен: пройдет еще четыре года, и он станет инженером-энергетиком. Маша хотела сказать, что мечтала быть летчицей, но вдруг поняла эфемерность своего желания. Алексей в душе просто посмеется над ней. Поэтому она заявила, что вот отучится последний школьный год, тогда и решит, кем быть.

 

 

Пятнадцатого июня они снова пошли в кино. Алексей попросил билеты на тот же ряд и места, где они сидели в первый раз, и Маша, ничего не спрашивая, поняла, что Медведев ее любит. А уж она сама любила так, что скажи он ей, умри за меня, и она бы со счастливой улыбкой умерла.

Маша очень хотела, чтобы Алексей взял ее за руку и сидел бы так, сжимая и гладя ее пальцы, но юноша не решался, и за эту нерешительность она еще больше любила его, говоря про себя, милый, ты не торопишься, вот и хорошо, и без спешки больше потом получишь, всю созревшую нежность моего сердца.

В этот раз перед тем, как проводить Машу, Алексей подвел ее к своему дому и показал окошко на уровне земли:

          - Вот там я живу. Мой отец – дворник.

Но Маше было все равно, кто отец Алексея, дворник, так дворник, может, и хорошо, что не нарком.

- А мой отец – мясник, - как бы поддержала она Медведева, - вначале был мясником в магазине, а теперь…

          - И где теперь? – заинтересовался Алексей из-за затянувшейся паузы, не понимая еще, что Маша не хочет больше говорить.

          - Ладно, скажу. Теперь он работает мясником в Кремле.

          Алексей опешил, но не мог не спросить:

          - И Сталина видел?

- Не знаю, он не говорит.

          Когда они прощались у Машиного дома, то впервые взялись за руки, и искра взаимной любви была настолько сильной, что оба невольно вздрогнули. Медведев уходил, а Маша смотрела ему вслед, загадывая, вот сейчас он обернется, и Алексей оборачивался, улыбался и радостно махал рукой. Сердце Маши пылало от восторга: пройдет неделя, и очень занятый на работе и учебе Алексей снова выделит для нее, еще школьницы, свое драгоценное время. Это и есть настоящее счастье. А потом, когда она окончит школу, они поженятся, и счастье станет безмерным.

          Маша и Нюра, последняя была заводилой, решили написать еще одно умное и длинное письмо наркому обороны о том, что и женщины, как равноправные члены социалистического общества, должны иметь возможность при определенных условиях становиться боевыми летчиками.

 

 

- Попытка, не пытка, - согласилась Маша. – Не стану летчицей, буду шить. Да, именно шить. Если у мужчин есть сугубо мужские профессии, то у нас, женщин, они тоже есть.

         Нюра, волевая девушка, но при этом с большими серыми ласковыми и умными глазами, раскрыла губы в легкой улыбке:

-      А я запишусь в парашютный кружок!

Разговор подруг происходил в воскресное утро 22 июня 1941 года. Беседуя, девушки не сразу заметили, как к ним на лавочку подсел Нюрин старший брат Костя. Нюра гордилась своим братом. Он был капитаном 3-го ранга. Когда брат приехал и в штатском костюме ушел с красивой женой в город, Нюра тайком померила его форму. Брюки пришлось подвязать верёвочкой, потому что в ремне не было нужной для Нюры дырочки. Она долго смотрела на себя в зеркало и отдавала честь счастливому улыбающемуся отражению.

- Какие вы блеклые, девочки, - сказал Костя. – Поехали бы купаться. Закончили девятый класс. Молодцы! Но загорать нужно. Загар очень полезен. Вам сейчас только отдыхать и побольше плавать.

          Маше Костя нравился, как нравились ей и два других брата Нюры. Нюрина мать Клавдия Владимировна, полная, но удивительно подвижная женщина, с гордостью часто повторяла:

          - У меня три сына. Один летает, другой плавает, третий ездит, а я вот переваливаюсь с ноги на ногу, словно утка. Но зато каких утят вырастила!

          Клавдии Владимировне нравилось, что обычно собеседник прерывал ее в этот момент и говорил:

- Не утят, Клавдия Владимировна, а орлов!

          - Костя, а скоро война будет? – спросила Маша и против воли засмеялась, потому что Костя даже вздрогнул от ее вопроса.

          - Не думайте о войне! – ответил он. – Вам воевать не придется. Надеюсь, войны долго не будет. Бороться нам не с кем, если только с Японией. Сколько раз на нас японцы наскакивали, словно петушки, а мы им подрезали крылышки. Крылышки пока у японцев не выросли.

          - А Германия? – поинтересовалась Нюра, хотя знала уже, что скажет брат, потому что на этот вопрос ему часто приходилось отвечать.

          - С Германией у нас пакт. Немцы – народ педантичный, пактов не нарушают, да не каждая страна осмелится нарушить договор, потому что это уже будет разбой, а не политика. Бисмарк их говорил, что    война – политики продолжение, а Бисмарка они чтят.

 

Сила через дружбу – немецкий плакат

 

          Тут же Костя пожалел, что забивает девичьи головы не тем, что им нужно и интересно, встал и со словами, не буду вам мешать, двинулся навстречу жене, которая только что появилась во дворе и, остановившись, ждала, когда Костя подойдет к ней.

          - Ленинградка она у него! - с гордостью шепнула Нюра Маше, осознавая при этом, что Маша давно знает, что жена Нюриного брата родом из Ленинграда.

          Этими словами Нюра показывала свое восхищение высокой с приподнятыми по моде прямыми плечами женщиной.

          - Пойдем в кино? – тут же неожиданно предложила Нюра. – В клуб завода Войтовича.

          Вот и наступила та минута, когда Маше уже следовало рассказать своей лучшей подруге о появившемся любимом. И все же она не решилась. Обсуждать Алексея с другой девушкой, пусть даже подругой, совсем не хотелось. При таком обсуждении  образ любимого как бы разделится на две части: на отношение самой Маши к Алексею и на отношение к нему Нюры. А так образ Алексея был цельным и только ее, Маши. Поэтому она сказала:

-         Прости, Нюра, но я не смогу.

          Зной действовал расслабляюще. Подруги говорили о своих девичьих делах, обо всем, что приходило в их головы, например, о том, что хорошо было бы сшить одинаковые платья в крупный синий горошек. Под старым тополем в середине двора сидели доминошники, откуда-то доносилась музыка, звучало танго "Брызги шампанского".

          Вдруг все люди насторожились и притихли, стараясь не пропустить ни одного слова из важного правительственного сообщения. По радио выступал Вячеслав Молотов. Он говорил четко и резко. Его слова, тут же подхваченные динамиками всех домиков Проломной улицы, усиливались во дворе, но и без этого суммарного усиления, они казались не просто неожиданными, а из ряда вон выходящими.

 

22 июня 1941 года – москвичи слушают речь Молотова

 

-      Война! – выдохнула из себя воздух Маша. Нюра вскочила и побежала.

-      Я – домой, - крикнула она, обернувшись.

          Маша медленно пошла, но в отличие от Нюры, не убыстряя, а даже замедляя шаги. Перед глазами встал розовощекий Алеша уже в гимнастерке и с автоматом.

          Другие люди, в основном мужчины, наоборот выходили из домов.

          - Мобилизация! – сказал кто-то. – А у меня билет на завтра на пароход до Астрахани. Смешно. Пойти сдать его, что ли, обратно в кассу?

          Доминошники продолжали сидеть за недавно окрашенным суриком столом. Они молчали и удивленно глядели на змею, которую только что сотворили из игральных костей. Мужчины выжидающе смотрели друг на друга.

          - Теперь другая война, - сказал один из доминошников. – Маневренная: сел на машину или  в танк и поехал.

Тут же замолчал под людскими взглядами, которые не были осуждающими, но как бы все понимающими, сразу прозревшими, оценивающими силу или немощь каждого из них.  Было слышно, как в одном из домов навзрыд заплакала женщина.

Вышел мужчина, мастер своего дела, новатор производства, которого все уважали.

- Я в военкомат, - спокойно сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.

- Воскресенье. Закрыт военкомат, - сказал все тот же доминошник.

- Закрыт!? Откроют!

- Павел Иванович, и я пойду с тобой, - сказал кто-то.

- И я!

- И я!

Люди подходили и останавливались около сорокалетнего Павла Ивановича, пожимая его руку, и после этого пожатия им становилось спокойнее на душе.

- Войну мы выиграем, - сказал Павел   Иванович, - победить советский народ невозможно. Немцы до сих пор повергали ниц те страны, которые были преданы собственными буржуазными правительствами. А нас предать некому, не будет у нас пятой колонны, потому что советская власть – это мы, каждый из нас. После военкомата нужно зайти на завод. Наверное, состоится митинг, но дело не в митинге. Нам нужно будет думать, как быстрее, срочно перевести завод на военные рельсы.

 

23 июня 1941 года – митинг на заводе «Серп и молот»

 

Рабочие молча слушали человека, который за одно мгновение стал их вожаком. Павел Иванович говорил спокойно, но каждый мускул его лица был напряжен. Также были напряжены все лица, которые в эту минуту были похожи друг на друга: мужественные, суровые. Кто-то пошутил:

- Ну, если Павел Иванович сказал, что войну выиграем, значит, действительно победим и победим скоро.

Не толпой, как двигались до этого, как входили и выходили из проходной, а каким-то удивительным строем, плечом к плечу, вышли они на свою заводскую улицу и спустя минуту догнали и слились с новым почти таким же строем, а на шоссе Энтузиастов они вышли уже единой колонной, как ходили на демонстрацию.

К вечеру все более или менее успокоилось, но не потому, что война уже не казалась какой-то страшной, неожиданной, а просто люди отчетливо стали осознавать свою судьбу на завтра и послезавтра – на всю войну. Одних сразу призвали в армию, военкомат оказался открытым, другим обещали призвать позже, третьим на заводе оформили бронь. Были составлены новые рабочие расписания и смены, были забыты начисто мелкие вчерашние склоки и распри, и раньше недолюбливающие друг друга сегодня похлопывали по плечу и говорили: "Выстоим! Победим!"

 

 

Маша не знала, как ей быть. Но с Алешей нужно встретиться непременно, чтобы сказать, что останется ему верной всю войну, где бы он ни воевал. Она увидела, когда постучалась в каморку Медведевых, отца Алексея, такого же огромного, как Алеша, но к тому же с большой пушистой бородой.

- Сын убег на завод, - сказал Медведев   старший. – А ты, значит, моя будущая сноха. Ты ничего, в теле. Когда придет, скажу, что была здесь. Да, не переживай особо. Война, конечно, крепкая будет,   немец – народ серьезный, но только до настоящей драки с русским. Мы их завсегда били и сейчас вдарим. Вначале они нас раздразнят, а уже потом так серьезно воевать начнем, что они пожалеют, что на свет родились.

Уже дома, не в силах находиться в комнате, Маша вышла на улицу и снова с Нюрой села на скамейку во дворе.

У Нюры припухли заплаканные глаза.

- Володина танковая часть находится возле самой границы, под Львовым, а Львов бомбили. Саша в Эстонии служит. Таллин тоже бомбили.

- Живы они! – успокаивала подругу Маша. – Подумаешь, бомбежка.

- Костя ночью отбывает на корабль. Едет в Таллин. А Зина с нами останется. Она учительница. Костя говорит, что и в войну детей все равно учить будут.

 

27 июня 1941 года – на фронт

 

Потом Нюра встала:

- Пойду я. Когда еще брата увижу. А Зина плачет.

Маша смотрела вслед подруге. У Нюры были длинные ноги с красивыми икрами. Когда-то Маша мечтала иметь такие же. Нет, у Маши ноги были не короткие, но не такие длинные, как у Нюры. Зато у Нюры светлые волосы не только на голове, но и на бровях. И ресницы у Нюры светлые. От того лицо не было выразительным, может быть, потому и казался часто Нюрин взгляд равнодушно спокойным.

У Маши наоборот и волосы, и брови, и ресницы были гораздо темнее, русыми, а слегка приподнятый носик делал и без того улыбчивое лицо еще более смешливым.

Все же Маша считала Нюру очень красивой. Однажды Нюра тайком от матери накрасила тушью брови и ресницы. Маша ахнула и стала целовать подругу, не в силах сдержать свой восторг. Тушь, еще не закрепленная, не высохшая, потекла, Маша сама же перепачкалась, пришлось срочно смывать тушь, а Нюра заплакала от неожиданной обиды. Нюра уже больше тушью не пользовалась, но знала про себя, что может быть красивой.

- На свадьбу намажусь, - говорила она.

Маша с новым необъяснимым чувством посмотрела вокруг себя. Одноэтажные дома почти все покрашены в зеленую краску, и только Машин дом темно-синий. Несколько старых тополей, глухой высокий белесый забор с ржавыми подтеками в местах, где забиты гвозди, неглубокая канава около забора, в которой ребята прятались, когда играли в войну, - вот собственно и весь двор.

 Осенью и весной в канаве скапливалась вода, летом же канава просыхала, и в ней собирался тополиный пух, который время от времени дети поджигали.

- Степь горит! – кричали они. – Буденовцы, вперед!

Маше очень хотелось увидеть настоящую степь, потому что отец иногда рассказывал об обороне Царицына, теперешнего Сталинграда, об арбузных бахчах, которые тянулись до горизонта, о тюльпанах, враз окрашивающих ранней весной степь в красный цвет.

 Вдруг на "Серпе и молоте" тревожно загудела сирена.

- Воздушная тревога! – объявил строго диктор во всех громкоговорителях.

Снова собрались во дворе люди, потому что неказистый двор был своеобразным вече для них.

Из дома Похожаевых выскочили все: Костя, который уже был в морской форме капитана третьего ранга, его жена, Нюра, Клавдия Владимировна и ее муж, работавший вальцовщиком.

 - Ложитесь, сейчас начнется бомбежка! – громко крикнул Костя убедительным, командирским голосом.

Все члены семьи Похожаевых побежали до канавы и плюхнулись в нее. Они легли, почему-то раскинув руки, вцепившись в землю.

Люди стояли и недоуменно слушали вой сирены.

- Ложитесь же! – еще раз крикнул Костя, приподнявшись на локтях.

Вдруг кто-то хихикнул, потом засмеялись многие, почти все.

- Вот это да! Вот это военный. Всех уложил и сам лег.

Маша тоже смеялась, хотя ей было, в общем-то, не смешно.

- Что от того, что мы ляжем. Разве спасемся?! – сказал Машин сосед, который занимал вторую половину дома.

Костя встал и начал как-то судорожно стряхивать с себя щепки и засохшие травинки. Последней поднялась Клавдия Владимировна. Она еще не смеялась, но лицо уже начало подергиваться легкой первоначальной судорогой смеха. Наконец, не выдержав, она прыснула:

- Родненькие, ведь Коська скомандовал нам: "Ложись и не дышать!" Я лежу, а вздохнуть-то как хочется.

- Это всего лишь учебная тревога, - сказал сосед Маши. – Немцы до Москвы не могут долететь: расстояние-то огромное.

Костя хотел ответить, что, как военный человек,  знает, что дальний бомбардировщик свободно может долететь до Москвы, скажем, из оккупированной немцами Польши, но промолчал. Ему было обидно, что вокруг него стояли сугубо гражданские, то есть, неразумные в военном отношении люди. Он взял жену под руку и повел к своему дому.

- Костя, а я чулок разорвала! – неожиданно громко на весь двор сказала жена.

- Ну и дура! – шепотом ответил он.

Зина вздрогнула, ее прямые плечи от неожиданной обиды согнулись. Костя впервые назвал жену дурой и сам ужаснулся от такой выходки. Но Зина смолчала, только сильнее прижала его руку к себе, потом всхлипнула:

- Конечно, дура. Легла, послушалась тебя, и, по-моему, у меня юбка тогда задралась.

Маша вернулась домой, подошла к матери, сидевшей на табуретке в кухне, опустив руки, и безучастно смотревшей в стену.

До Маши только теперь до конца, в полной мере дошло, что она не кино вовсе смотрит о войне, а что на границе уже вовсю набирает силу вспыхнувший пожар немецкого нашествия. Она погладила мать по голове, взяла стул и примостилась рядом. Вошел отец.

- Вот и все, - сказал он, - кончилась наша теплая жизнь. Все планы и надежды рухнули. Эта война будет совсем другой, страшной. Меня по возрасту и инвалидности в армию не возьмут, но оставят ли на работе в Кремле, не знаю. Купил я сегодня корову в ближайшей деревне, пока ходил – больную ногу намял, к ночи корову приведу, зарежу и засолю в двух бочках. Это мясо, может, нам жизнь спасет. А ты, Машенька, подавайся в швейное училище. Теперь шинелей шить, не перешить.

 

27 июля 1941 года – призывники Дзержинского района Москвы

 

Маша кивнула головой, она была полностью согласна с отцом и оттого, что так легко согласилась, горько заплакала. В этих слезах была одновременно и боль о Леше Медведеве, силаче, которого, конечно, непременно заберут в армию, и они могут долго не увидеться, если даже не навсегда расстаться.

Когда спустя несколько дней Медведев объявился, Машино сердце сжалось от вида его тревожных глаз и открытых рук со сбитыми от инструментов пальцами и следами неотмытого машинного масла.

 

Хлебная карточка для служащего – июль 1941 года, Москва

 

Сладость первых объятий потрясла Машу. Ее нос уперся в самую верхнюю часть груди любимого, и она ощутила странный запах, даже не пота, а чего-то чистого и мужского, даже мужественного.

- Я люблю тебя, - шептала она про себя, - я люблю тебя и всегда буду любить.

 

Макромыслеформа характера русской женщины.

Сопоставление черт характера русской женщины со способностями континуума сознания.

1

Восприятие: будит в мужской душе лучшие инстинкты, расширяет горизонты, делает их безоблачными; трудолюбие, ловкость в любой работе; выносливость; энергичность; любовь к свободе; аккуратность; нормальность; тактичность; опрятность; сердечный смех;

2

Рассудок: глубокомысленность, рассудительность; носительница любви, мира и всепрощения; честнее, нравственнее и лучше мужчин; нелюбовь к безделью; беззлобность, благожелательность, любезность; незапятнанность, щепетильность; застенчивость; загадочность;

3

Воля: сильная воля, настойчивость, стойкость, выдержанность; смелая душа; терпеливость, ровность, неистощимость; прилежание; готовность к самопожертвованию; горячее участие в судьбе своей родины, героичность; гордость;

4

Вера: отрадная вера; ангел-хранитель для родных; добродетель смирения; чистота и верность; доверительность; долготерпение; идеалистичность; мученичество; подвижничество;

5

Совесть: богато одаренная нравственная природа; отсутствие эгоцентризма; гуманность; доброжелательность; добросовестность, задушевность, милосердность, сердечность, сердобольность, сострадательность; прямодушие;

6

Мудрость: идеальный пример служения семейному и отечественному благу; мудрость, обладание тайнами природы, недоступными мужчинам; пророчица, целительница, толковательница снов и примет; непостижимость; пытливость; убежденность; созидательность;

7

Самосознание: глубоко трогательная форма материнства, большая нежность к детям; сильное самосознание; стыдливость, скромность; бескорыстность; дружелюбие; жизнеспособность, живость; радушность; любознательность; уважительность, чуткость; обаятельность; целомудренность;

8

Чувство: нежность и любовь; жалостливость, мягкосердечие; кротость, вечное терпение и страдание; грустная и безысходная жалоба в песне; брезгливость к распутству; пленительность, яркость; романтичность;

9

Разум: философичность, стремление к светлым идеалам добра и правды; патриотичность, в годину скорби и печали приходит на помощь к своему мужу, семье и народу; отдает свою жизнь и силы ради семейного и общего блага; дальновидность.

 

 

Глава 3. "Русский командир (Петр Елисеев)".

 

После выписки из госпиталя в апреле 1942 года лейтенант Петр Елисеев был направлен в часть реактивных минометов. Собственно говоря, части в полном смысле слова еще не было. Имелось помещение (бывшее здание школы), наличествовала, конечно, непременная охрана, но не было ни солдат, ни "катюш". Петра принял начальник штаба полка, потому что даже командир еще не был назначен, и все это как-то удручающе подействовало на Елисеева.

 

Залп гвардейских минометов

 

- Воевал под Ельней?! – словно бы расспрашивая, знакомился при нем с его личным делом начальник штаба. – Это хорошо. Замечательно. Дважды ранен? Тоже замечательно. То есть, то, что ранен был, не замечательно, а вот то, что выжил, - замечательно!

Видя, что лейтенанта не радуют бесконечные "замечательно", начальник штаба откинулся на стуле и закурил.

- Куришь?

- Не откажусь!

- Не понял ты меня, - засмеялся начальник штаба, - я от чего спросил "куришь?", дескать, хочешь, кури, а ты вопрос перевернул. Хитер! Вы все фронтовики такие!

И с удовольствием протянул Петру пачку "Беломорканала". Петр взял папиросу, продул ее и закурил. Они помолчали.

- Ближе к делу, - сказал начальник штаба. – Вижу, расстроен ты, что части как таковой нет. Через неделю все будет! Слышишь, все! Завтра эшелоны прибудут с бойцами. Красноармейцы все на подбор, никого нет старше девятнадцати лет.

И внимательно посмотрел на Петра, ожидая, что тот удивится. Петр действительно удивился и вскинул брови.

- Установка у нас такая, - продолжил начальник штаба, - чтобы в наших гвардейских войсках не было ни измены, ничего такого, без риска. А сам-то кем в полку быть хочешь?

Петр ждал этого вопроса. Не зная почему, но ждал, а не было бы вопроса, сам напросился.

- Начальником разведки дивизиона.

- А я другое думал, - ответил начальник штаба, - опыт у тебя. Воевал хорошо. А звание не повысили, потому что время такое, к тому же дважды службу менял. Хотел я тебя назначить и. о. командира дивизиона. Но время терпит. Посмотрим. Тебе, конечно, виднее, где с полной отдачей работать будешь.

Он так и сказал "работать" вместо "воевать" и двумя руками откинул назад пышные волосы, выпячивая крепкую грудь.

Школа находилась на краю Сокольнического парка. Петр вышел из здания и расправил гимнастерку, привычным движением засунув большие пальцы рук под ремень и проведя ими от пряжки к бедрам.

Удивительный день! Еще никогда с начала войны у него не было такого хорошего настроения, если не считать те минуты счастья, которые он испытывал, когда кричал: "Огонь!" и реактивные снаряды летели к немцам, и он тут же представлял себе, как эти зеленые жабы корчатся от его огня.

Увольнение до утра. Двадцать часов. За двадцать часов можно сделать многое, тем более, что он один на один остался с Москвой. Петр шел по парку, почти по лесу, потому что Сокольнический парк – не парк вовсе, как ЦПКО имени Горького, а фактически большой участок огороженного леса. Петр двигался быстро, иногда отрывал набухшую почку от ветки, растирал в руке и ощущал сопричастность живому растительному миру. Жизнь будет всегда, даже когда его, Петра, и современников уже не будет.

Двадцать часов! Какое счастье! Хотя, конечно, уже не двадцать часов, а 19 часов 40 минут осталось ему этого счастья. Он двигался от одного конца леса к другому, за которым начиналась аллея, приводящая непосредственно к станции метро. До войны он бывал здесь, зимой особенно часто: катался на лыжах. Наконец, лес закончился. Оказалось, что Петр вышел из парка несколько в стороне от станции метро. И он пошел мимо деревянных домиков, уже не торопясь, потому что идти по улице было интереснее. Он старался впитать в себя вид военной Москвы. Стекла, заклеенные крест на крест бумажными полосками, чаще белыми, иногда цветными, вызвали у него улыбку, потому что дома словно тоже воевали.

Так улыбаясь, он неожиданно увидел цыганку, которая сидела около одного из домов на колоде, положив ногу на ногу, в цветастом платье.

-       Иди, лейтенант, погадаю! – легко и непринужденно обратилась она к нему, как умеют обращаться к посторонним людям только цыганки.

 Петр подошел и сел около нее. Ничего не могло удивить его в этот день.

- Пусть погадает, - думал он и улыбался, - ни ей, ни мне от этого хуже не будет.

Цыганка была молода, тонка и подвижна. Длинные пряди ее волос, словно ужи из клубка, прыгали во все стороны. Петр Елисеев решил не полагаться на ее опытность и старался вспомнить все, что знал о гадании, чтобы в нужный момент уличить ее в незнании истинно цыганского гадания и рассмеяться с ней вместе, обратив все в шутку. Но она, видимо, чувствуя недоверие, не обращала внимания на его мятущийся по ней взгляд и смотрела только на карты и свои уже тронутые фиолетовыми жилками смуглые руки.

Перетасовав колоду, она положила ее на бревно и, не глядя на Петра, сказала:

- Положи руку на карты и подержи так, пока не станет тебе хорошо!

Петр быстро положил руку на еще теплые от ее пальцев карты и тут же заметил:

- Послушай, ведь перед гаданием на картах обычно сидят!

- Сидят те, кто сидел, - быстро, не задумываясь, ответила она. - Подержал и хватит. Карты – это тебе не девчонка, чтобы за них долго держаться.

Быстро перемешав карты, она вытащила из колоды короля пик и положила на плоскую часть большого бревна, служащего им столом и стульями одновременно.

-          Подожди, - удержал он ее, - у меня волосы светлые, - и в подтверждении своих слов снял пилотку, - и мне всегда гадали на короля червей.

-          Жизнь, словно колода карт, течет между пальцами, – засмеялась цыганка, показывая синюю окраску изнанки губ. – Был ты королем бубновым, а стал пиковым. Король пик – это казенный человек, боец или командир, а ты лейтенант. И прежде гадали тебе неправильно. Король червей – женатый человек, а ты холост, и гадать тебе до войны нужно было на бубнового короля. Неправильно тебе раньше гадали, совсем неправильно, не цыганки, наверное, а еврейки.

Она перетасовала карты и дала ему подснять. Потом взяла верхнюю карту, ею оказалась десятка червей, и быстро запричитала:

-       Ждет тебя перемена жизни, большая перемена, вижу.

Тут же положила десятку червей под все карты, а вокруг короля пик, внимательно, с прищуром смотревшего на Петра, кажется еще быстрее, раскидала кучки карт слева направо, сверху вниз. Потом закрыла короля картой и под него положила еще карту со словами:

-       Ты, лейтенант, думай о своей суженой, помогай мне…

Из кучек выхватила по три карты и расположила вокруг короля так, что образовался крест.

- Будут у тебя скоро маленькие деньги, но не из-за них перемена. А ты думай о ней. Только сплетница тебя мучает или ее мучает, еще не знаю, но буду знать.

Петр недоверчиво усмехнулся.

- Где же сплетня? – на всякий случай спросил он и перестал улыбаться.

- Дама пиковая, видишь, над тобой лежит?! Она и есть сплетница. А когда дама пик ляжет с валетом пик, то сплетня большая, серьезная. Кто-то оклевещет ее в твоих глазах. Восьмерка треф – это слезы ее. Ждет тебя еще дорога лошадиная.

-       Что за дорога? – удивился Петр.

-       Есть у нас, у цыган, такая дорога. Когда на коне едешь, когда счастлив, но свое счастье скрывать приходится.

Она вытаскивала из середины оставшейся колоды карты и располагала их по две, словно молоточками, в углах креста.

- Будет у тебя женщина, хорошая женщина, которая начнет по тебе убиваться, не знаешь ты ее еще, сегодня узнаешь. Ты ее год будешь помнить, а она тебя всю свою жизнь. Правильно, что ты о ней думаешь. Мне гадать легче. Не верит она пока, что убит муж ее. Перекрестился ты еще недавно, и разговор у тебя сегодня был с большим начальником.

-       Что значит "перекрестился"?

-       А что знать! Крест на лбу поставил, убитого помянул, друга твоего ведь убили, черненький он и повыше тебя ростом.

Петр не выдержал прозорливости цыганки, вытащил из кармана кучку мятых денег и хотел сунуть ей в руки. От неожиданности она оторопела, не успев сразу взять их. Тогда он бросил деньги на карты и пошел прочь  быстрым шагом.

-       Не бойся, тебя не убьют! – крикнула она вдогонку. – Туз червей тебе выпал, то есть дом свой у тебя будет, а, может быть, с ней даже…

Не оборачиваясь, Петр ускорил шаги, потом неожиданно для самого себя обернулся. Цыганка невозмутимо сидела на бревне, опять закинув ногу на ногу, и пересчитывала деньги. Увидев, что командир оглянулся, она, смеясь, показала ему язык и, не стесняясь, сунула деньги за чулок.

Сев в почти пустой вагон метро, Петр задумался:

-       Почему цыганки так правдиво гадают? Вроде не сказала ничего особенного, а слова бьют в одну точку, в самую глубину сердца.

И он, еще более переживая, вспомнил свое последнее ранение. Елисеев командовал тогда батареей "катюш", а капитан Петр Квасин – дивизионом. Они крепко подружились в боях под Москвой. Друзья были похожи друг на друга: оба рослые и телами схожие. Правда, Квасин повыше Елисеева. Глаза у них одинаковые - серые, всегда прямо смотрящие. Отличались цветом волос и, когда снимали шапки, становились сразу разными: Елисеев – блондином, Квасин – брюнетом. Тянуло их друг к другу, как на войне тянет к взаимности людей, способных за товарища сложить голову, не задумываясь. Квасин – кадровый военный, выпускник артиллерийского училища, войну начал лейтенантом, а Петр Елисеев накануне войны окончил физико-математический факультет МГУ.

            Немецкая авиация и артиллерия постоянно охотились за русскими "катюшами", всегда и всюду "сталинские органы", как немцы их называли, являлись целью номер один для уничтожения. Как правило, "катюши" оставались неуловимыми, но из-за господства немцев в воздухе любая ошибка в маскировке приводила к трагическим последствиям.

 

 

             То раннее  утро началось хорошо. Немецкий самолет-разведчик "Фокке-Вульф - 189", ничего не заметив, перелетел дальше, начав инспектировать другой участок русского фронта. Но, как постоянно случается на войне, несчастье приходит с той стороны, с которой его не ожидают. Появилась группа "Хейнкелей - 111".

 

«Хейнкель – 111»

 

        Даже новичок сообразил бы, что они не подозревают об укрытых в балке "катюшах". Тяжело и протяжно в стороне от дивизиона двигались немецкие бомбардировщики на восток. Однако несколько ранее, тем же утром, командующему русской армией понадобился дивизион РС (РС – сокращение от "реактивные снаряды") совсем в другом месте, чем там, где "катюши" умело спрятались, готовые в любой момент выскочить из укрытий, произвести залп и снова исчезнуть. Вначале командующий хотел послать с приказом дежурного офицера на машине, но подумал, что в связи с кажущимся прорывом немцами фронта, машина, может быть, не сможет дойти, и отправил к балке танк.

Одинокий танк, мятущийся по полю, - хорошая цель, которую нельзя пропустить, в то время как грузовую автомашину, идущую в сторону фронта, "хейнкели", скорее всего, не тронули бы: гоняйся за ней, а впереди ждет изведанное и весомое – два эшелона на станции, медсанбат и еще не разрушенный поселок.

Один из "хейнкелей" отвернул в сторону от хищной стаи и сбросил на танк серию бомб. Случайная бомба, перелетев цель, упала в балку и поразила осколками ближайшую боевую машину. Две ракеты на установке загорелись и с грохотом улетели, оставляя за собой чадящий след. "Хейнкели" тут же, развернувшись, набросились на дивизион.

        Первой мыслью капитана Квасина было рассредоточить дивизион, чтобы боевые машины понеслись во все стороны от балки, которая становилась братской могилой, но все было напрасно. Бомбардировщики умело бросали одновременно зажигательные и фугасные бомбы. Рвались не только немецкие бомбы, но и русские "эрэсы". Машины пылали, скелеты их обнажались, горела и дымила земля. Взрывы поглотили человеческие крики.

- Трудно прятать "катюши" в открытом поле, - пронеслось в голове капитана Квасина, - пошел на риск, риск не оправдал себя, хоть бы несколько машин уцелело! – и потерял сознание.

Он пришел в себя от боли, которая разрывала тело, словно бы на животе развели костер и все время подбрасывали поленья.

-       Ранение в живот, - догадался он, удивляясь тому, что может отчетливо думать и что голова, хотя и тяжелая, дает возможность мыслить независимо от боли. – Я постоянно боялся ранения в живот, потому что это всегда смерть.

Рядом с ним лежал лейтенант Петр Елисеев и кашлял от дыма, кашлял и слабел. Чем больше кашлял, тем сильнее болела грудь.

Капитан повернул к нему голову и спросил:

-       Ты меня слышишь?

Петр с трудом сел и еще больше закашлялся. Его начало тошнить. Он встал на колени, а потом упал от слабости.

Бойцы, которые их вынесли, снова убежали в самое пекло, но раненые командиры даже не задумывались над тем, как оказались на выходе из оврага.

-       Петруша, - через силу сказал капитан, – у тебя все лицо в крови, утрись!

Петр Елисеев снова с надрывом стал кашлять, в груди стояла боль невыносимая, он схватил рукой флягу, начал пить, и тут же вода вынеслась изо рта, выброшенная потоками непослушного воздуха, но все равно часть влаги попала внутрь, и стало вроде бы легче, совсем чуть-чуть, однако, и это уже как-то успокоило. Но опять приступ кашля, еще более неудержимый, заставил его свернуться калачиком.

-       Послушай, Петруша, - сказал капитан, – буду говорить громко… С жизнью нужно отчетливо прощаться. Уничтожили немцы дивизион, но и мы раньше много положили их…

Елисеев кашлял и слушал, красная мокрота закапала с губ. Около них начали собираться красноармейцы, чумазые бойцы осторожно клали раненых. Оказалось, что третья батарея, закопанная в самой низине, уцелела полностью. Уцелел и танк, из него выпрыгнул лейтенант и кубарем скатился в балку.

Приказ командующего нужно выполнять. Четыре боевые машины, прижимаясь к склону, выехали из оврага. Лицо Квасина морщилось от боли, с последней машины около него спрыгнул уцелевший командир третьей батареи.

-       Езжай! – потребовал Квасин. – Нужны вы там, езжай, нас потом заберут.

Лейтенант поцеловал его в губы, ничего не сказал, махнул рукой и снова сел в машину. "Зис-5" рванул с места.

Приступ кашля неожиданно прошел, Елисеев сел возле Квасина и постарался еле дышать, чтобы снова не закашляться. Самому Елисееву  сделали перевязку. Ранение в грудь. Осколок остался где-то в спине, извлекут в полевом госпитале – скоро оттуда прибудет машина. А капитан Квасин запретил к себе прикасаться.

Постоянно морщась, ощущая, что огонь в животе горит, не переставая, даже усиливается, и, стараясь все быстрее высказать, чтобы не войти в шоковое состояние, Петр Квасин говорил, смотря в расплывающееся лицо Елисеева:

-       Женился я 21 июня 1941 года, до этого был как раз произведен в лейтенантское звание. В 14.00 из загса вышли и ко мне домой на трамвае поехали. Стоит она в тамбуре, вся такая светлая, и на улицу смотрит… На меня взгляда не бросит, а чуть дотронусь до нее, возьму за руку, дрожит. Встреч у нас было раз, два и обчелся. Известное дело, как после училища женятся. Вечером собрались все у нас, а кто все – родители ее и мои, два брата ее, мой дружок и ее две подруги, выпили, поговорили, покричали они вволю "Горько!", а я её не целую, только прижму губы к ее губам, и друг на друга посмотреть боимся.

Квасин замолчал. Елисеев затих и, казалось, вообще уже не дышал. Еще более резкая боль в животе заставила голову капитана Квасина дернуться, а Петр Елисеев стал смотреть на него, не отрываясь. Даже сейчас сморщенное, искривленное лицо Квасина было полно мужества и силы - молодое красивое русское лицо.

Эта же боль вынудила Квасина поторопиться. Он стал говорить вначале быстрее, но постепенно из-за слабости все медленнее и тише, пока новая ужасная боль не схватила его за сердце, словно требуя, ну, говори же, говори быстрей, не долго тебе осталось жить. Впервые в жизни у него болело сердце.

-       Не пил я. Возьму рюмку, поднесу ко рту, губы смочу и обратно на стол ставлю. Наконец разошлись все. А засиделись долго. Постель ее мать стелила, а моя смотрела, обе чуть не плачут, - и слезинка скатилась у самого Квасина из глаза.

-       Я дверь запер, а она сидит на кровати и в пол смотрит. Я к окну подошел и "Пушку" закурил. Разделась она и юркнула под одеяло. Я, не спеша, папиросу докурил, все медленно делал и тоже лег. Я к ней поближе, а она от меня и чуть с края не упала.

Я встал и к окну, еще одну папиросу выкурил, как сейчас помню, в две затяжки, в третий раз потянул, а уж и дымить нечему… Дай папиросу, Петруша. Сам прикури и дай. Мама меня Петрушей звала. Нравилось мне очень.

Елисееву подумалось, что, может быть, нельзя сейчас курить капитану, а руки сами достали из пачки папиросу, сунули в рот и зажгли спичку. Он снова закашлялся, передавая дымящую папиросу Квасину. Квасин затянулся. Голова была чугунная, от табака легче не стало, а тело исходило болью.

-       И вдруг она говорит тихо и очень жалобно: "Петенька, пожалей меня, не трогай. Боюсь я очень. Разве нельзя подождать?!" И все в том же духе. Пожалел я ее, а после той ночи, известное дело, война началась.

Капитан снова затянулся.

-       В казарме тревога, до части доехал, она на мне виснет, словно вину какую свою чует, а что поделаешь, к вечеру уже из Москвы отправились… Ехал я к фронту и думал, наверное, лучше, что так произошло. Вернусь с войны, неверна была, сразу узнаю, а потом так мне ее жалко стало, и до сих пор жалость к ней меня точит. Умру я через час, через два, ну, пусть целые сутки буду жить, мучаться, знаю, что все равно умру, придет к ней похоронка, и она всю жизнь станет терзаться из-за того, что тогда так получилось. Не хочу!

Квасин далеко отбросил папиросу щелчком пальца. А Петр смотрел на него, стараясь надолго запомнить эти минуты и родное лицо товарища, как сможет. Уже своя боль не казалась ему столь страшной, подумаешь, осколок, не первый же, плевать, а друг умирал.

-       Ты для меня родной, - сказал капитан. – Просто скажи ей, что ни в чем я ее не виню, что, наоборот, еще более любил ее, - вот что сказать прошу.

От того, что самое главное он сообщил, и от того еще, что последнее письмо от его жены с ее адресом, полученное месяц назад, оказалось в руках у Елисеева, капитан обмяк, и тогда боль обволокла его целиком, хватило только сил сказать еще:

 - Уйди, Петя, теперь… Дай одному… Мучаться... Стыдно мне!

Петр Елисеев с трудом отошел на три шага, потом остановился, сделал еще шаг, а капитан смотрел ему в спину и плакал, и сил хватило капитану крикнуть:

-       Не оборачивайся, Петруша!

Петр сделал еще одно движение и упал. Квасин дернулся, словно хотел сказать еще что-то важное, но не смог и тут же затих.

Выйдя из метро на станции "Площадь Революции", Петр Елисеев направился по адресу, написанному на конверте рукой Кати Квасиной: Варсанофьевский переулок, дом 4, квартира 19.

Он хорошо знал, где находится нужный ему теперь переулок, потому что переулок выходил к зданию архитектурного института, в котором до войны учились его две знакомые девушки.

Недалеко от метро патруль проверил у Петра документы. Капитан с костистым лицом, отдавая документы, сказал:

-       Если в ЦУМ – зря время потеряешь, там одни барометры продаются.

-       А мне как раз барометр и нужен, - засмеялся Петр.

Он, в самом деле, зашел в ЦУМ и купил барометр, потом медленно стал подниматься вверх по Кузнецкому мосту. Наконец он поймал себя на том, что боится идти к жене погибшего друга, и тогда снова заторопился.

Учительница начальных классов Екатерина Квасина после внезапного отъезда мужа в действующие войска вдруг поняла, что по неопытности и стыдливости лишила своего суженого самого главного – первой брачной ночи. Постоянное переживание этого события привело к тому, что Квасина начала считать себя не просто эгоисткой, а злым безжалостным существом. Она часто думала о том, что воюющий муж осуждает ее поступок, и тогда слезы сами собой начинали капать из глаз.

С приближением немцев к Москве все больше и больше горожан перемещалось в тыл, школьные классы из-за уменьшения учеников постоянно объединялись, школы сливались, но Катя пыталась, как можно дольше, удержаться во фронтовой столице. Она надеялась, мечтала и верила, что муж как-нибудь по своим военным делам появится в городе, и тогда она не только выполнит супружеский долг, но и обязательно зачнет сына.

 

Москва военная – 1941 год

 

Когда Катина школа закрылась, нужно было срочно найти новую работу. Соседка по коммунальной квартире, служащая в НКВД, предложила Кате попроситься на должность уборщицы. Поскольку Квасина была замужем за командиром-гвардейцем, имевшем допуск, ее взяли уборщицей в Кремль, даже не сделав сотрудницей НКВД. Но из-за того, что она не была так оформлена, Катю определили на самую грязную работу – в мясной цех.

Выше среднего роста и слишком худая, с опущенными вниз печальными, но все же прекрасными глазами, она невольно вызывала жалость. Когда мясник Кирилл Нефедович Варенников впервые увидел новую уборщицу, неумело смывающую тонкой и недостаточной по силе струйкой воды из шланга кровь животных с каменных плит, то сразу подошел к ней, подволакивая плохо сгибающуюся ногу, и сказал:

-       Ты, милая, не бойся, включи кран сильнее, вот все и отскочит.

Вскоре они подружились. Варенников стал для Кати старшим наставником, отечески помогающим ей выйти из разных ситуаций.

-       Из Кремля нельзя ничего выносить, - первым делом сообщил он ей. – Когда захотят, сами тебе пакет с чем-нибудь дадут. Но зато можно потреблять ненужные отходы. Ты пила когда-нибудь, например, свиную кровь?

-       Нет! – перепугалась Катя от брезгливости.

-       А зря! Тебе как раз нужно. Цвет лица улучшится, пополнеешь. А я вот употребляю. Иногда руки дрожат, как хочется глоток сделать. Даже словно пьянею. Видимо, организм того требует. Ладно, буду жарить тебе филе, если что-то отбракуется.

Подкармливая незаметно для окружающих Катю, Варенников все более привязывался к молодой женщине. Он делал ей добро, она так трепетно улыбалась из благодарности, что, видя ее белые прелестные зубки, мясник хотел непременно помогать ей еще и еще.

-       Ты вот что, - сказал он как-то Кате, чтобы ее поддержать, чтобы она сильно не волновалась из-за того, что муж зайдет домой, а ее не застанет, на работе ведь она, и срочно по необходимости опять на фронт уедет. – Повесь у себя в квартире на двери комнаты записку, Петр, звони по такому-то телефону, и запиши номер телефона нашего цеха.

Катя так и сделала. Когда же пришла похоронка на мужа, что он погиб смертью храбрых, защищая Родину, она, вся в муках,  не захотела верить этому сообщению и не сняла свое послание Петру. Теперь, когда она открывала ключом дверь комнаты, записка как бы подтверждала, что Квасин еще жив.

Петру Елисееву входную дверь открыла низенькая старушка, мать старшего лейтенанта государственной безопасности, которая не очень жаловала Катю, надеясь, что с отъездом Квасиной из Москвы, займет  ее светлую комнату.

-       Могу я видеть Екатерину Ивановну    Квасину? – спросил Елисеев, вглядываясь в маленькие и злые глазки старухи.

-       А ее нет! – сообщила старая женщина и даже улыбнулась, поняв, что ее ответ обескуражил молодого лейтенанта.

-       А вы не подскажете, когда она придет?

-       Откуда я знаю. Иногда она лишь под утро появляется.

Елисеев хотел уже развернуться и уйти, но на противоположной от входа стене увидел настенный телефон.

-       А вы не подскажете, куда ей можно позвонить?

Старуха хотела сказать, что не знает, но тут вспомнила о записке на двери Квасиных. Она, может быть, и не помогла бы Елисееву, но эта заминка в мыслях явной противницы Кати Квасиной подсказала лейтенанту, что старуха кое-что скрывает.

-       Вы должны помочь мне! – твердо заявил Елисеев и, увидев появившееся злорадное торжество в старческих недобрых глазах, жестко добавил. – В противном случае придется говорить в другом месте.

-       Ладно, заходите, - сказала старуха. – На двери Квасиной написано, куда ей звонить.

Когда Катю подозвали к телефону, у нее ослабли ноги от предчувствия счастья – объявился родной муж, но чужой голос в трубке остудил ее. Поняв, что друг погибшего Квасина, его боевой товарищ, непременно хочет с ней встретиться, Катя задумалась, потом решила:

-       Возьмите от комнаты ключ с дверной притолоки и располагайтесь, как дома. Постараюсь вырваться пораньше, но, может, и не получится. Тогда появлюсь лишь в восемь утра. Вы дождетесь?

-       В девять утра должен быть уже в части, - с сожалением сказал Елисеев. – Поэтому должен уйти от вас не позднее семи часов. Значит, не судьба.

-       Я постараюсь вырваться, но не обещаю! – чуть не заплакала Катя, а потом подошла к Варенникову, еле сдерживая слезы.

-       Поговорю, чтобы тебя отпустили, - решил Кирилл Нефедович.

Варенников осознавал, что Катю отпустить с  работы может только высшее начальство. Он вспомнил, как лично Берия говорил с ним перед тем, как допустить в мясной цех Кремля.

 

 

История была такова. Хотя Сталин не был притязателен к пище, он обладал отличным вкусом гурмана. В течение нескольких дней мясные блюда вызывали у него неудовольствие, хотя повар был замечательный. Следовательно, дело в самом мясе, решил генсек. Во время обеда он сказал Берия:

-       Найдите для нас лучшего в Москве мясника. Тот, который сейчас есть, мясо выбирает и режет совершенно  неправильно.

            Уже у себя, размышляя над сталинской просьбой, вначале Берия хотел поставить кремлевским мясником какого-нибудь профессора из мясного института и захохотал, понимая, что и вождь будет доволен такой шуткой, но потом сообразил, что Сталин может и вспылить. Следовательно, нужно было, как можно точнее, выполнить его приказ. Мясника стали искать среди мясников московских магазинов и других мест. Получился своего рода конкурс на лучшего мясника. К финишу пришел ни о чем не подозревающий Варенников. Даже его хромота была как бы подтверждением того, что искался лучший мясник, не взирая на его другие человеческие качества.

Варенников действительно весьма точно определял возраст мяса, его состояние, даже в высшей по качеству туше находил слабые места и безжалостно их отбраковывал.

Берия лично встретился с Варенниковым и объявил тому, что его берут в Кремль и сразу присваивают звание сержанта государственной безопасности, которое соответствует чину лейтенанта РККА. Отныне Варенников должен следить в оба и делать работу сверх хорошо.

          Позвонив в приемную Берия, Варенников попросил о встрече с Берия по срочному делу. В этот день Берия был в Кремле и сразу принял мясника. Умный Кирилл Нефедович осознавал, что в случае провала просьбы не сносить  головы. Поэтому сразу бросился в ноги Берия:

-      Простите, Лаврентий Павлович! Не за себя прошу, а за вдову геройски погибшего гвардейского капитана, которая работает у нас уборщицей. Приехал с фронта его боевой товарищ, свидетель смерти друга. Хочет с ней повидаться, чтобы рассказать о подвиге мужа, но она работает до утра. Разрешите ей отлучиться, а я за нее все сделаю.

-      А красива вдова? – спросил Берия и кистью руки показал, чтобы Варенников встал.

-      Душа красивая, а так худа – руки-ноги тонкие.

-      Далеко она живет?

-      Совсем рядом: в Варсанофьевском переулке.

-      О, там находится наша больница. Пусть идет к выходу, я распоряжусь, чтобы ее отвезли на машине.

-      Огромное спасибо, Лаврентий Павлович.

-      А сам-то чего хочешь?

-      Мне-то уже поздно что-либо хотеть. А не позволите, отрежу ей кусочек мяса, чтобы она угостила офицера с фронта.

Берия прыснул, а потом захохотал:

-      А вот этого  разрешить никак не могу. Не положено. Уголовное дело. За воровство – тюрьма! Но могу кое-что дать ей из своего пайка. Ей в машине передадут.

-      Спасибо.

-      Это ей нужно спасибо лично мне сказать, а не тебе. Как фронтовика проводит, пусть зайдет и поблагодарит.

Когда Варенников, у которого после разговора с Берия разболелась дефектная нога, и он начал сильнее хромать, сообщил Кате, что она отпущена домой, Квасина не удержалась и поцеловала пожилого мужчину в щеку:

-      Спасибо, Кирилл Нефедович, за заботу обо мне!

             Рано благодаришь, подумал про себя Варенников, может, еще меня же проклянешь. Как бы не случилось зло из-за того, что Берия, даже не видя, тобой, Катенька, заинтересовался.

Когда Катя вышла из машины около своего подъезда, водитель протянул ей большой бумажный пакет:

-      Это вам!

-      От кого?

-      От начальства. Сказали, чтобы хорошо встретили фронтового командира.

-      От товарища Сталина?! – не удержавшись, изумилась вслух Катя.

-      Нет, - покачал головой водитель, – пакет от товарища Берия.

Заглянув сразу в свою комнату, Катя увидела, что она пуста. Сердце екнуло от того, что боевой товарищ мужа, видимо, не дождался, но разложенные на столе хлеб, сало, консервы говорили об обратном. На кухне Катя, куда стремительно выскочила, встретила старую соседку и сходу спросила:

-      Роза Яковлевна, а где..?

-      Гость твой, Катя, конфисковал четыре керосинки, нагрел воды и сейчас моется в ванной.

Катю удивило, что соседка произнесла это, не осуждающе, как обычно, а даже с восхищением.

Вернувшись к себе, девушка вытащила из пакета подарок Берия: бутылку коньяка, большую гроздь винограда удивительного фиолетового цвета, два лимона и мясные и рыбные американские консервы с более красочными наклейками, чем у лежащих уже на столе консервов друга мужа. Затем Катя надела свое лучшее платье.

Когда они познакомились, Елисеев, чтобы рассеять скованность первых минут, показал рукой на стол и пошутил:

-      А не плохо снабжаются москвичи продуктами в отличие от фронтовых товарищей!

Катя густо покраснела, и само собой вырвалось:

-      Это от Берия! Так получилось. А с пищей в Москве плохо.

-      От Берия! – округлил глаза лейтенант.

Катя вкратце рассказала свою историю, а потом они выпили, помянув погибшего Квасина. Немного привыкнув к незнакомому мужчине и почувствовав в нем душевную близость, девушка собрала все свое мужество в кулак и твердо заявила:

-      Хочу иметь ребенка от Квасина!

От изумления Петр Елисеев подавился заокеанской сардиной и закашлялся. Резкие движения горла отозвались болью в груди – все же недавнее легочное ранение давало себя знать.

-      Как вы себе это представляете? – наконец отдышавшись, спросил лейтенант.

-      Я виновата перед мужем и должна исправить ошибку. Вы, как его близкий друг, выполните супружескую функцию, а я зачну ребенка, и тем самым жизнь мужа продолжится. Ведь ребенок будет иметь его фамилию и отчество.

Уже с первых минут встречи Елисеев отводил глаза от прекрасного лица вдовы друга, чтобы в нее не влюбиться, а сейчас, после ее слов, его сердце забухало, словно сильный кузнец начал бить гигантским молотом по наковальне.

-      Вы поможете мне? – ласково, на пронзительной ноте спросила Катя с надеждой.

Петр молча кивнул головой, вдруг ощущая свой вес и ту силу давления, с которой его тело действовало на хлипкий стул – не сломался бы.

-      Тогда больше пить нельзя, - сказала Катя, – чтобы ребенок родился здоровым.

В постели распаленный Елисеев начал целовать Катю в шею, щеки, наконец, в губы.

-      Это необязательно, вы не обязаны меня ласкать, - прошептала она. – Если вам неприятно, сделайте быстрее свое прямое дело.

-      О, нет, мне очень и очень приятно! – заявил мужчина. – И нам не следует торопиться. Пусть наши тела почувствуют свою сопричастность.

Он овладел ею через час, когда Катя уже перестала понимать, кто с ней: сам муж или его друг. Поскольку у мужа и друга были одинаковые имена, то, нежно шепча, Петя, Петруша, Катя уже не знала, какой смысл вкладывает в эти слова. Петруша – это муж или лейтенант-гость? Наверное, все же муж, а, может, уже и гость. Когда тело лейтенанта взорвалось от неудержимой страсти, Катя также вошла в оргазм и, подчиняясь сладостному мужскому ритму, ласково прошептала: "Петенька, мой любимый!"

Потом они молча лежали почти два часа, ожидая, когда другой скажет, что все следует повторить для более надежного зачатия ребенка. Однако стеснение не позволяло никому начать разговор первым. Их выручили собственные руки, которые сами собой,  не подчиняясь мозгу, начали новую любовную игру.

Когда Петр вторично овладел Катей, ей пришла в голову шутливая мысль, что теперь родит двойню. Не удержавшись, она так заразительно рассмеялась, что Елисеев невольно тоже стал хохотать, даже не понимая причину смеха, но ощущая, что этот смех добрый, радостный.

-      Мне подумалась глупость, что теперь рожу двойню, - наконец смогла сказать Катя и снова засмеялась.

До утра они были готовы уже родить тройню и четверых, но время безжалостно уходило в небытие. Катя, несмотря на протесты Елисеева, решила проводить его до части. Всю дорогу они держались за руки, дважды из-за этого Петр не успевал отдать первым честь более высоко стоящему по званию командиру, но все обошлось. Их радостный и счастливый вид действовал обезоруживающе.

Иногда Петр и Катя одновременно вспоминали погибшего Квасина и тогда мрачнели на какое-то время. Уже у воинской части Катя твердо попросила Елисеева:

-      Петр, расскажи все же правду, как погиб муж. Чувствую, его смерть была другой, возможно, нелепой.

-      Что ты, Катенька, мой командир погиб геройски, умирал, как великий воин. Тогда он поручил мне заботу о тебе. Когда сможешь, если захочешь того, когда отойдут твои слезы, мы поженимся.

Катя вздрогнула. Она совсем не думала об этом. Не зная, как отреагировать на слова Елисеева,  просто промолчала. Поцеловав при часовом уже любимую женщину в щеку, лейтенант вбежал в здание.

Когда Варенников просил за Катю у Берия, тот внутренним чувством понял, что уборщица красива. Не мог же капитан гвардии жениться на уродине. Предстоящая игра, дума о незнакомой еще женщине, которая уже возбуждала, привела Берия в хорошее настроение.

Когда Катя стала благодарить Берия, тот сразу понял, что влюбился в юную вдову, однако, эту крепость придется брать долгой осадой.

-      Не нужно благодарить, - сказал он, – но вы должны, как советский патриот, отомстить за геройски погибшего мужа. Предлагаю вам пойти на учебу в школу диверсантов. Вы станете радисткой, и вас забросят за линию фронта. Согласны?

Катя весьма удивилась такому неожиданному предложению, но согласилась. Конечно, Берия прав, за Квасина нужно отомстить.

 

 Глава 4. "Русский вождь (Иосиф Сталин)"

 

Генералиссимус Сталин

 

          Контрнаступление советских войск под Москвой переросло в общее наступление Красной Армии. Военная инициатива перешла к русскому руководству, определявшему теперь время и направления главных ударов по врагу.

 

Наступление русских под Москвой – декабрь 1941 года

 

Однако волевой Гитлер сумел зимой 1941 – 1942 годов избежать полного разгрома вермахта. Помня судьбу наполеоновской армии, он принял весьма жесткие меры, чтобы центральный фронт окончательно не развалился. Дезертиры беспощадно расстреливались на месте, из провинившихся было создано почти сто штрафных рот, а отступающие без разрешения части встречал безжалостный огонь заградительных отрядов.

              Наиболее умные и дальновидные немцы с ужасом наконец-то поняли, что война будет проиграна, даже если вермахт на какое-то время оправится и снова перейдет в наступление. К такому выводу пришли не только крупные военачальники, но и  промышленники, даже члены фашистского правительства. Так, Фриц Тодт, министр по делам вооружений и боеприпасов, официально подал фюреру докладную записку, в которой попытался доказать, что успешное для немцев окончание войны возможно только на основе срочных политических переговоров со Сталиным.

 

Тодт Фриц

 

            Весной, когда в России тают снега, безудержно текут ручьи и реки выходят из берегов, успешно наступать войскам практически невозможно: в липкой грязи вязнет не только боевая техника, но и сами пехотинцы, да и самолетам невозможно взлететь с раскисшего поля аэродрома. Но зато, когда дороги просохнут, приходит самое удобное и выгодное время для крупного наступления. Его можно вести до тех пор, пока не придет уже осенняя распутица.

           Русское и немецкое верховные командования весной 1942 года, когда фронт по погодным условиям стабилизировался, ломали головы над тем, что лучше, обороняться или наступать, а если идти вперед, то по каким стратегическим направлениям. Нужно было не только принять собственное решение, но, желательно, учесть в нем замысел противника. При примерном равенстве сил на фронте, кто угадал, тот выиграл.

            Сталин четко осознавал, что немцы уже не смогут вести наступление по всему фронту от Балтики до Черного моря. Если бы был на месте Гитлера, рассуждал он, то снова нанес бы удар по Москве, обошел бы ее с севера и юга двумя клещами, а затем вышел бы к Горькому. В результате, в немецких руках оказалось бы основное  промышленное и транспортное европейское ядро России, владея которым можно было бы потом последовательно взять русские войска в котел на севере и далее на юге. Если же Гитлер вместо Москвы нанесет удар на юге с целью выхода на Кавказ и к Волге, то потеряет лето, а зимой все эти войска сами окажутся в гигантском окружении, поскольку мы их заблокируем мощными ударами на Ростов и Киев и далее на Одессу.

 

 

Сталин имел полное право так думать, поскольку уже знал, что перемещенная на восток русская промышленность совершила чудо: она начала выпускать боевую технику гораздо в большем объеме, чем Германия: орудий и самолетов в два раза больше, танков – в четыре. Теперь каждый день усиливал русских и ослаблял немцев. Поражение фашистской Германии объективно становилось необратимым. Главное, следовало не допустить прежних крупных ошибок: пленения немцами армий и захвата промышленных центров.

           В целом Сталин склонен был отдать начало лета 1942 года стратегической обороне, но нанося время от времени сильные удары в наиболее выгодных местах вместо общего ослабленного наступления.

            Генштаб также стоял за то, чтобы за счет стратегической обороны изменить вначале соотношение сил в нашу пользу, а уже затем в середине или конце лета перейти в наступление.

             У командующего Западным фронтом Жукова было свое особое мнение. Он считал, что в начале лета следует разгромить ржевско-вяземскую группировку немцев, находящуюся в 130 километрах от Москвы и могущую быть быстро ориентированной Гитлером на взятие столицы.  Это заставит противника отказаться от крупного наступления, как в этом, так и в другом месте.

 

Жуков

 

           Возможно, что стратегическое планирование летней компании 1942 года осталось бы правильным, сталинско-генштабовским или даже жуковским, если бы в дело  не вмешался Никита Хрущев. Над Хрущевым, партийным секретарем компартии Украины, после оккупации немцами фактически всей Украины повисла угроза ареста из-за первоначального лояльного отношения украинцев к немцам. Сталину быстро стало известно, что во многих городах, поселках и селах украинские девушки восторженно встречали войска вермахта хлебом с солью. Хрущеву пришлось несколько раз выступать с обращениями к украинскому народу, в которых он призывал вести с немцами упорную партизанскую войну, но слова не возымели никакого действия. Поэтому для спасения жизни, чтобы не умереть врагом народа, нужно было придумать такую военно-политическую акцию, которая бы понравилась Сталину и доказала не бесполезность Хрущева. 

 

Хрущев

 

        Хрущев убедил главнокомандующего войсками своего направления маршала Семена Тимошенко в том, что им счастливым случаем представилась возможность спасти советское государство путем эффективного упреждающего удара по немцам.

         По инициативе Хрущева был подготовлен и 22 марта представлен в Ставку доклад об обстановке, сложившейся на Юго-Западном направлении, с указанием о перспективах боевых действий в весенне-летний период.

           В докладе было сказано, что на основании данных агентуры и показаний пленных можно сделать вывод о том, что немцы продолжат наступление на Москву, поскольку немецкие резервы сосредотачиваются против левого крыла Западного фронта. Наиболее вероятно также, что противник из районов Брянск и Орел попытается обойти Москву с юга и юго-востока с целью выхода на Волгу в районе Горький. На юге также следует ожидать наступления немцев с целью овладения нижним  течением Дона и выхода на Кавказ к источникам нефти. Противник начнет решительные наступательные действия в середине мая. С учетом вышеизложенного, войска Юго-Западного направления в период весенне-летней компании должны добиться основной стратегической цели – разгромить противостоящие силы немцев и выйти на Средний Днепр (Гомель, Киев, Черкассы) и далее на фронт Черкассы, Первомайск, Николаев.

             Это был грандиозный план, осуществление которого привело бы к освобождению почти всей Украины. Генштаб в силу явной фантастичности предлагаемого плана доложил Сталину о невозможности успешного проведения такой крупной наступательной операции. Однако делу был дан ход, и необходимо было принять соответствующее решение.

            Когда Хрущев пошел ва-банк, то понимал, что если его предложение будет сочтено Сталиным прожектерским, то прожектеры, то есть Тимошенко и Хрущев, будут отстранены от командования. Но, с другой  стороны, Сталину должен был импонировать такой план, поскольку он сам под впечатлением побед под Москвой направил Военным советам фронтов и армий директивное письмо о достижении с приходом весны полного разгрома гитлеровских войск в 1942 году.

           Зная психологию Сталина, Хрущев угадал его реакцию. При отрицательном решении на план получалось бы, что Сталин, требуя инициативы от фронтов, эту инициативу подавляет. Поэтому Сталин, не согласившись с общим планом, предложит выполнить его в уменьшенном, частном виде, взяв, например, не Киев, что не реально, а Харьков, что вполне возможно. В этом случае он, Хрущев, окажется на коне. Во-первых, по партийному первым откликнулся на директивное сталинское письмо, а, во-вторых, в случае успеха продемонстрирует свой полководческий талант, в силу чего сможет стать маршалом.

               Как Хрущев предполагал, так и произошло. Юго-Западному направлению было разрешено провести лишь узкую операцию в целях разгрома харьковской немецкой группировки и освобождения Харькова, но только имеющимися силами без получения резервов от Ставки. Наступление было назначено на 4 мая.

            Хрущев ликовал, а Тимошенко приуныл. Все же Ставка решила оказать наступающим посильную помощь. В виду того, что прибытие пополнения и поступление вооружения происходили не своевременно, срок наступления Ставка перенесла с 4 на 12 мая.

Поскольку немецкое командование также решило наступать в этом же направлении, с целью захвата Кавказа и выхода к Сталинграду, то предварительное наступление русских именно в частной операции привело бы не только к полному разгрому советских войск превосходящими силами противника, но и к образованию гигантской свободной зоны для безостановочного  движения немецких наступающих частей, выполняющих уже не тактическую, а стратегическую задачу.

         Итак, карьеризм Хрущева, искушенного воздействовать на политического лидера, привел к тому, что страна, не подозревая того, опять из-за ублюдочности партийной верхушки оказалась на краю гибели.

11 мая подготовка к наступлению была завершена. Тимошенко издал приказ, а потом позвонил в Генштаб по ВЧ и сказал:

           - Мы вполне уверены в успехе операции, желательно при докладе главному… не переносить назначенного времени.

В 17 часов сам Сталин связался с Тимошенко, дал согласие и пожелал успеха. Помощник маршала Тимошенко старший лейтенант Ермак записал в тот день в своем дневнике: «У маршала настроение бодрое и уверенное». Хрущев тоже радовался. И не знали они еще, что в силу своего головотяпства обрекли русский народ на дополнительные ужасные муки.

Сталин засыпал поздно, где-то в середине ночи, но в ночь с 11-го на 12-ое мая совсем не смог сомкнуть глаз. Интуитивно он чувствовал, что зря поверил Хрущеву и Тимошенко. И эта ночь стала ночью раздумий.

Сталин всегда отчетливо понимал, что никогда не стал бы вождем русских, если бы сам по национальности был  русским. Такой  кажущийся парадокс Сталин объяснял для себя так. Задача большевиков, завещанная Марксом и Лениным, состояла в совершении международной революции. Исторически Россия и, главным образом, русский народ служили первым поленом, которое должно было эффективно сгореть, чтобы успешно заполыхал мировой революционный пожар. Из чего следовало, что гарантией доведения мировой революции до конца является максимальное отстранение русских от руководства страной и принятия стратегических решений о собственной судьбе.

Вопрос о том, какой народ вместо русского должен руководить мировой революцией, стать ее ядром, был предрешен самим происхождением Карла Маркса. Иудеи породили Иисуса Христа, основателя всемирного христианства, иудеи же породили и Карла Маркса, основателя всемирного марксизма. Наиболее отчетливо положение о руководящей роли евреев в русской революции обосновал Ленин. По его мнению, революцию должны делать равноправные нации, но это равноправие есть обязательное фактическое неравноправие, направленное на пользу слабой нации. Поскольку евреи были более всего ущемлены при царизме и в достаточной степени многочисленны, чтобы играть историческую роль, то они автоматически должны иметь то преимущество перед русскими, что обладают "моральным" правом руководить ими. Именно они, евреи, с наибольшем энтузиазмом будут разжигать и поддерживать мировой революционный пожар, не давая ему остыть и увлекая своей деятельностью другие народы.

Поэтому во главе России после Октябрьской революции преимущественно оказались евреи. Для того, чтобы русский был включен в обойму политических руководителей высшего ранга, ему тогда следовало, по меньшей мере, жениться на еврейке. Так поступили товарищи Молотов, Куйбышев, Киров и другие. Также поэтому Ленин сквозь пальцы смотрел на действия Свердлова, отвечающего за партийные кадры. Свердлов отбирал в номенклатуру партии из двух кандидатур: умного и добросовестного русского и ленивого еврея – именно еврея.

Но костер мирового пожара не разгорелся! Поэтому разумно было попытаться сохранить большевизм в отдельной стране его возникновения – России. Понятно, что евреи-политики сразу начали этому всецело противиться, поскольку при изменении государственной концепции от международного социализма к национал-социализму им  пришлось бы расстаться с властью. Их лидером после смерти Ленина стал Троцкий.

 

Троцкий – 1922 год

 

Мне, Сталину, чтобы Троцкий не принес СССР в жертву утопической идее мировой революции, пришлось стравить его с Зиновьевым и Каменевым, каждый из которых претендовал на роль руководителя страны. Пока они дрались между собой, я в качестве генсека планомерно выдвигал вперед уже молодые русские кадры, не зараженные ортодоксальным марксизмом.

 

Каменев и Ленин

 

Троцкий, даже проиграв, продолжал верить в мировую революцию. В июле 1927 года на заседании Президиума ЦКК, которая собралась, чтобы окончательно осудить его, нагло заявил (вот она, стенограмма его речи):

- С чего началось это обвинение меня в маловерии? С пресловутой теории о построении социализма в одной стране. Мы не поверили в эту теорию Сталина…  Мы не поверили в это откровение, которое имеет своей тенденцией исказить в корне Маркса и Ленина. Мы не поверили в это откровение, и поэтому мы – пессимисты и маловеры.

А кто был предшественником «оптимиста» Сталина, знаете ли вы?

Я принес вам и вручу, если пожелаете, важный документ. Это статья Фольмара, известного впоследствии немецкого социал-патриота, написанная в 1879 году. Называется эта статья «Изолированное социалистическое государство»… А знаете ли вы, чем кончил Фольмар? Он кончил архиправым баварским социал-демократом, шовинистом.

Сталин с удовольствием закрыл папку, ему нравился намек Троцкого на то, что он, Сталин, непременно будет шовинистом. Сталин еще подумал о том, что Троцкий, жонглируя словами, не понимал, что Германия уже тогда, в двадцатые годы, делала скачок в промышленном развитии, подготавливая материальную базу для будущего Гитлера. Русские спорили и болтали, а немцы производили станки и паровозы.

Это я, Сталин, дал толчок индустриализации и коллективизации, военной реформе. Нужно было еще обязательно уничтожить внутренних врагов. Как вождь советского народа, я отвечаю за все в государстве, включая пресечение измены. Если бы во время войны в стране возникла пятая колонна, как в Испании, то в том был бы виновен я.

Что есть измена: совершившееся явление, то есть, сам факт измены, или  даже уже мыслительная подготовка к измене с подлым выбором наиболее удачного момента, чтобы ударить в спину? И когда нужно карать измену? Очевидно, с точки зрения государственных интересов, измена должна пресекаться еще до самого факта измены. Следовательно, презумпция невиновности не должна распространяться на потенциальных изменников Родины.

Конечно, при пресечении потенциальной измены возможны ошибки и даже многочисленные, ведь враг, как активный противник, умеет скрывать свои мысли. Однако честный человек, попавший в передрягу, даже под пытками не оговорит других и себя. Вот, Константин Константинович Рокоссовский, как странно, даже мысленно называю его по имени и отчеству, не сломался, выдержал насилие и с почетом вернулся в строй. Думаю, Ворошилов бы пыток не вынес, Хрущев, ха-ха, визжал бы как поросенок, закладывая всех. Не случайно он поднял руки вверх при виде двух наших бойцов в немецкой форме. Жуков? Жуков бы выдержал. А я сам? Я тоже бы выдержал, как мой ученик Камо. А Ленин? Не знаю. Ленин так и остался загадкой для меня. Когда Ленин честно в счет погашения партийного долга немцам  отдал Германии Украину, Белоруссию и Прибалтику, то не ощущал ли он себя изменником? Ведь я, Сталин, если бы тогда имел сегодняшнюю власть, непременно арестовал бы его и казнил.

Вот Хрущев – мерзкий человек, а приходится его терпеть. Микита спас мне жизнь, и моя совесть не позволяет удалить его от себя, от важных дел, которые он все время проваливает.

Сталин вспомнил, как в самом начале ноября 1932 года позвонил Хрущев и попросил переговорить по очень срочному и важному делу. Поскольку он учился в Промакадемии вместе с Надеждой Сергеевной Аллилуевой, женой Сталина, тот согласился, уже чувствуя, что речь пойдет о его супруге.

 

Сталин с женой

 

Хрущев  действовал нахраписто:

- Товарищ Сталин, у вашей жены появился пистолет. Ей его дал муж ее сестры - Реденс. Надежда входит во враждебную вам группу «Девяносто двух» и пообещала убить вас.

 

Станислав Реденс

 

Сталин нахмурил в гневе брови и впился в глаза Хрущева. Вначале Сталин хотел спросить, откуда Миките все известно, но сразу вспомнил, что Хрущев раньше был троцкистом, поэтому один из оппозиционеров по старой дружбе мог ему проговориться.

- Если это не так, ты ответишь! – только и сказал Сталин.

У себя на квартире Сталин довольно быстро нашел пистолет жены. Им оказался маленький бельгийский браунинг. Разрядив пистолет, Сталин положил его на прежнее место – в нижней ящик комода. Не зная, как лучше поступить, он несколько дней раздумывал. 8 ноября на товарищеском обеде руководителей партии Сталин прилюдно повздорил с женой и сделал вид, что уезжает к другой женщине. Когда Надежда вернулась домой, вскоре появился и Сталин.

Аллилуева сидела на стуле, а Сталин ходил кругами вокруг нее. Потом сказал:

- Знаю, у тебя есть браунинг, подарок Реденса. Покажи!

Надежда молча вышла из комнаты, потом вернулась с оружием. Теперь они стояли напротив друг друга.

- Ты хочешь убить меня? – тихо спросил Сталин, затем повысил голос. – Интересуюсь, за что?

Аллилуева промолчала, по лицу текли слезы.

- Хочешь убить, убей! – твердо сказал Сталин. – Стреляй же!

Надежда подняла пистолет, вначале навела на мужа, потом на себя, уперев дуло в тело напротив сердца.

- Иосиф, как я могу убить тебя, отца моих детей?! Лучше умру сама.

- Пистолет не заряжен! – хмыкнул Сталин. - Я вытащил патроны.

- Ты вытащил, а я снова вставила, - продолжая плакать, объявила Надежда.

- Не верю! – сказал Сталин и тут же пожалел о своих словах.

- А кому ты веришь? – спросила она. – Ты хоть самому себе веришь?

Сталин протянул руку, чтобы отобрать оружие, но было уже поздно. Раздался совсем слабый выстрел, и Аллилуева упала на руки мужа.

Да, мерзкий Хрущев оказался прав и тем спас мне жизнь, но убил Надежду, думал Сталин и начал вспоминать, как после смерти жены полностью отдался работе по превращению СССР в мировую державу.

- Если бы Советский Союз стал мировым лидером в политике, то национал-социализм русского народа можно было постепенно превратить в реальный международный социализм, но, конечно, только путем победоносных войн. Итак, он, Сталин, а не Троцкий, является истинным продолжателем идеи мирового социализма Маркса и Ленина, но реализуемой не путем утопической международной революции, которая в принципе невозможна, а за счет реальных войн социалистической армии против зарубежной буржуазии. При таком подходе русский народ становится головной нацией в наступлении мирового коммунизма, предназначенной уже не для полного сгорания, как хотел Троцкий, а, наоборот, – для полнейшего развития и дальнейшего укрепления.

Чтобы СССР стал мировым лидером, он должен все производить сам. Я думаю, что мы никогда не нашли бы выхода из поставленной задачи, если не свели бы сознательно к минимуму импорт необходимых нам предметов, в первую очередь, оборудования. Такое ограничение позволило организовать необходимое производство всего того, что требуется. Однако наш собственный хозаппарат не хочет эффективно работать. Только из-под палки его можно заставить выполнять даже многократные решения ЦК.

Почему индустриализация и коллективизация шли до безобразия неряшливо? Потому, что хозаппарат постоянно надеется на глупость и головотяпство ЦК, чтобы жить в довольстве и разврате. Задача, следовательно, состоит в том, чтобы ликвидировать эту надежду на глупость ЦК. А это  можно сделать лишь методами устрашения и принуждения. Если человек хочет именно сейчас, в данный момент жить хорошо, не думая о будущем страны в целом, не понимая, что будет смят, уничтожен внешними врагами, то он, бесспорно, является изменником, пусть и не сознательным.

Сталин снял с полки брошюру о своей встрече с Роменом Ролланом 28 июня 1935 года. Сталин вообще любил возвращаться к собственным мыслям, уже объективированным печатным текстом. Он нашел нужный отрывок:

«Теперь позвольте мне ответить на ваши замечания по поводу закона о наказаниях для детей с 12-летнего возраста. Этот декрет имеет чисто педагогическое значение. Мы хотели устрашить им не столько хулиганствующих детей, сколько организаторов хулиганства среди детей… Декрет издан для того, чтобы устрашить и дезорганизовать взрослых бандитов и уберечь наших детей от хулиганов.

Обращаю ваше внимание, что одновременно с этим декретом, наряду с ним, мы издали постановление о том, что запрещается продавать и покупать и иметь у себя финские ножи и кинжалы».

 

Ромен Роллан

 

Тогда Ромен Роллан согласился с доводами советского вождя. А как он, писатель, знаток человеческих душ, мог не согласиться с тем, что энтузиазм народа, строящего социализм, невозможен без одновременной ненависти к внутренним и внешним врагам. И эта народная ненависть достигает крайнего предела во время войны, ибо во время войны каждый человек виден, как на ладони: трус не может стать храбрецом, а лентяй – ударником труда. Что же касается самого страшного внутреннего врага – изменников, то они из своего состояния потенциальной измены становятся изменниками реальными.

Вот, например, Яков, его, Сталина, сын, сдался в плен, то есть явно изменил Родине и тем самым нанес гигантский вред авторитету своего отца. После войны, если Яков останется жив и будет арестован, его придется судить, а с учетом идеологических последствий его пленения Якова приговорят к расстрелу. И это будет очень справедливо. Сердце отца станет кровоточить, но справедливость восторжествует.

Наконец к вечеру 12-го мая Сталину доложили, что советские войска под Харьковом успешно вломились в боевые порядки немцев. В течение последующих трех дней настроение Сталина все более и более улучшалось. Две ударные группировки, прорвав оборону 6-й немецкой армии севернее и южнее Харькова, почти взяли город в клещи. В полосах до 50 километров ударные группировки продвинулись из района Волчанска на 18-25 километров, а от барвенковского выступа – на 25-50 километров.

Торжествующий Сталин не выдержал и упрекнул  Генштаб в том, что из-за Генштаба чуть была не   отменена блестящая военная операция.

          - Вы так меня обработали, что я до последней минуты раздумывал, наступать или не наступать. Помогла напористость Хрущева. Выходит, что такие, как Хрущев, комиссары много выше некоторых окружающих их военных.

Сталин еще не знал, что ответное контрнаступление немцев будет столь ужасным, что поставит вопрос о дальнейшем существовании СССР.

 

Макромыслеформа качеств личности Иосифа Сталина.

Сопоставление качеств личности Сталина со способностями континуума сознания.

1

Восприятие: простота нрава; осторожность, умелое приспособление к жизненным обстоятельствам; отчуждение от рядовых людей; жестокость, доходящая до садизма;

2

Рассудок: рассудочность; привычка работать с книгой; немногословие в устной речи; доведение начатого дела до конца; глубокое вникание в мелочи; последовательность; склонность к интригам; неразборчивость в средствах достижения цели;

3

Воля: с детства уверенность в себе и властность характера; решительность; трудоспособность; железная воля, гений воли – целенаправленный волевой лидер мирового масштаба; прагматичность; целеустремленность; жестокость к врагам; умение управлять людьми и властвовать над ними; повелитель партии, полностью взял на себя её кадровую политику; тиран; неограниченное политическое господство как гарантия победы в грядущей и начавшейся войне не на жизнь, а на смерть; в критические моменты умел отойти от коммунистических иллюзий; постоянное стремление превратить страну в сверхдержаву с возможностью мирового господства; терпя временные поражения, предъявлял более высокий счет противнику после успеха;

4

Вера: безверие,  атеизм; болезненная подозрительность; выступление в роли «пастыря» партии и народа; формирование собственного учения – сталинизма, убежденность в правильности своего учения; упование на силовой и информационный прессинг культа личности; по-видимому, считал свою диктаторскую власть временной мерой в условиях приближения и во время войны, для своих наследников видел путь к партийной демократии (призыв на 19 съезде партии к демократии);

5

Совесть: иммунитет против угрызений совести; аморальность, бессовестность крупного политика;

6

Мудрость: по Черчиллю, "был глубоким мудрецом со спокойным характером"; человек из народа, понимающий суть народа и народной войны, был убежден в победе даже в конце 1941 года; нетерпимость к критике; презрение к людям; сторонник перманентной революции внутри страны, чтобы революционеры не превращались в бюрократов; осуществил сверху две революции в России: социально-экономическую (коллективизация и индустриализация) и политическую (преобразование ленинской антирусской властной элиты в "народную"); считал, что имеет моральное право на диктатуру и жестокие меры против своих врагов;

7

Самосознание: смысл жизни – в работе; «сова»; вероломство; недоверие к людям, ощущение постоянной угрозы со стороны окружающих, внутренних и внешних врагов; злопамятство, мстительность; изоляция от близких родственников и друзей, отгорождение себя ото всех барьерами власти; вера в собственную исключительность, тщеславие, восприятие себя в качестве движущей силы истории – исторического гения; озабоченность собственной популярностью у современников и потомков, сознательное оформление своего культа в мифического полубога; отсутствие интеллектуальной рефлексии, заставляющей периодически сомневаться в правильности собственной жизни и творимого миропорядка;

8

Чувство: строгость; затаенная хитрость; безжалостность; равнодушие к близким; восприятие женщин людьми второго сорта; отвращение к позе и звонкой фразе;

9

Разум: умение находить убедительные аргументы, правильные слова и решения; хорошее понимание психологии людей; великолепная память; элементы патологии в психике; предварительная длительная умственная подготовка перед нанесением удара по врагу; стремление к цельности мысли; тяга к знаниям, понимание большого значения естественнонаучной мысли и её вклада в развитие техники.

 

 

Глава 5. «Русский подлец (Никита Хрущев)»

 

 

Есть люди, гнусность и подлость которых столь сильны, настолько выпячивают свою мощь, что окружающим, вынужденным общаться с этим человеком в силу родственных связей или жизненной, производственной необходимости, приходится терпеть и мириться с проявлениями низости и бездушности относительно себя. Наиболее страшно, когда такие мерзавцы и негодяи становятся крупными политиками и захватывают единоличную власть над страной. В этом случае подлость их приобретает всемирный масштаб, разрушая нравственность целого народа. Терпя у власти подлеца-правителя, народ сам постепенно становится низким, пресмыкающимся, готовым за чашку похлебки или модную тряпку изменить делу своих предков и предать свою суть – русскую идею, с двадцатого века тождественно равную всеведению.

К таким подлецам относится целый ряд политических деятелей, пришедших к власти после Сталина: Хрущев, Горбачев и другие. Особенно омерзительным был Хрущев. Политик часто в силу самих политических событий может не смочь выполнить своих предвыборных обещаний или реализовать связанные с ним надежды народа. Данный политик есть просто плохой политик. Но когда политический деятель сознательно обманывает народ, обещает то, что даже не собирается выполнить, такой руководитель является подлецом.

По определению, подлец есть подлый человек, достигающий своих целей низким искательством, в ком нет чувства чести и совести. Перед сильным подлец, лишенный самоуважения, пресмыкается, льстит и  угодничает, в любой момент готовый предать своего благодетеля. Став сам сильным, подлец все равно пройдошничает, мошенничает, ловчит и с удовольствием обижает слабых. Именно таким человеком был Никита Хрущев – типичный русский подлец.

Поскольку большинство политиков – подлецы, то как-то не принято называть их подлецами, вроде бы и так все ясно. Кроме того, пришедшие к власти негодяи, используя опять-таки подлые методы, просто не позволяют средствам массовой информации называть себя подлецами. Однако человечество развивалось бы более гармонично, если бы подлецы-политики назывались такими, какими они есть, - подлецами.

Читатель может сказать, что Сталин также совершал подлые поступки и, следовательно, являлся подлецом. Все же нужно различать отдельные подлые поступки и подлость – как суть личности. Хрущеву подлость не  только была присуща, как наряду с ней зависть и бестолковость, но являлась его главным, определяющим качеством, двигателем судьбы и отношения к жизни. В этом смысле Сталин подлецом не был. Тот же Горбачев, принесший гигантские беды русскому народу в силу некомпетентности и слабой воли, не считался народом подлецом, пока не признался, что целью его жизни всегда была борьба с КПСС. Получается, что он боролся против доверившейся ему партии не открыто, а тайно, боясь судьбы честных диссидентов, а это – уже подлость и подлость вселенского объема в силу занимаемой им должности.

Все бедственные переломы в судьбе русского народа связаны с нахождением подлецов у власти. Чтобы подлецы снова и снова не захватывали власть, нужно называть их тем, что они из себя представляют. А пока этого не происходит, место правителя-подлеца  кажется заманчивым для многих, и выстраиваются подлецы в своеобразную очередь, чтобы получить все больше и больше власти. Народ же, не желающий с ними иметь дело, попадает в холопское положение. И только всеведение расставит все по своим местам.

Никита Сергеевич Хрущев (1894 - 1971) в КПСС вступил уже зрелым человеком в 1918 году. В 1934 году он уже стал членом ЦК, в 1935 году Первым секретарем МК и МГК партии, с 1938 года – Первый секретарь ЦК КП(б) Украины. Такой головокружительной карьерой при наличии большого количества жаждущих власти старых большевиков, работавших еще с Лениным и в подполье, и после революции, Хрущев целиком обязан Сталину. Может быть, Хрущев обладал мощным организаторским талантом или был выдающимся теоретиком? Ни то, ни другое. Он был типичным русским подлецом очень высокого ранга, способным ради личных целей разрушить страну до кирпичика.

 

Сац, Микоян и Хрущев – 1936 год

 

В конце двадцатых годов Хрущев попал в Промышленную академию, в которой многие преподаватели и студенты находились в правой оппозиции к Сталину. В Промакадемии училась также Надежда Аллилуева, жена Сталина. Хрущев понял, что через Аллилуеву, если будет правильно себя вести, сможет выйти на Сталина и заручиться его поддержкой в партийной карьере.

 

Надежда Аллилуева

 

Встретившись с редактором «Правды» Львом Мехлисом, Хрущев попросил помощи в написании статьи о засилье правых в Промакадемии. Статья наделала много шума. В результате Хрущева избрали секретарем парторганизации Промакадемии, хотя без дореволюционного партийного стажа это был из ряда вон выходящий факт.  Итак, первая  на благо карьеры провокация удалась.

Став секретарем Промакадемии, Хрущев получил возможность не только встречаться, но и опекать Аллилуеву, которая была парторгом группы. Надежда начала по товарищески приглашать Хрущева на свои домашние обеды, чтобы его подкормить. Сталин, зная о борьбе Хрущева с правыми, не возражал.

Хотя у Хрущева установились хорошие отношения с вождем, последний, поняв и правильно оценив его бестолковость и безграмотность, даже не пытался товарища жены куда-либо выдвигать. Тогда Хрущев начал размышлять о том, как максимально сильно привязать к себе Сталина, чтобы сделать решающий карьерный рывок. Однажды Аллилуева проговорилась Хрущеву, что Реденс, муж ее сестры, подарил пистолет. Продумав все тщательно, уже понимая психологию Сталина, его мнительность и недоверие даже к близким людям, Хрущев пошел на риск и сообщил генсеку, что Надежда достала пистолет, чтобы его убить. В результате Аллилуева сама застрелилась.

Теперь Сталин и Хрущев были повязаны общей тайной. Сталин дал команду Кагановичу, тогдашнему секретарю МК и МГК, и тот начал готовить Хрущева на свое место, передавая ему тайны управления Москвой и областью. Наконец Каганович возглавил Наркомат путей сообщения, а Хрущев стал московским партийным наместником.

На совести Хрущева лежат десятки и сотни тысяч убитых москвичей и украинцев. В качестве секретаря Московской партийной организации и секретаря парторганизации Украины он лично санкционировал массовые репрессии и был настолько активен, что Сталин вынужден был позвонить в Киев и потребовал: «Уймись, дурак!»

Историки и обществоведы,  выдвинувшиеся с ущемлением коллег при Хрущеве, чтобы оправдать Хрущева, утверждают, что он был человеком противоречий, как и породившее его время. Однако не из честных побуждений Хрущев, став первым лицом в государстве, начал критику культа личности Сталина. Вместо того, чтобы самому покаяться, рассказав об убийстве за его подписью более полумиллиона человек, Хрущев заставил уничтожить все эти документы. Через развенчивание Сталина Хрущев захотел приподнять в глазах народа авторитет собственной фигуры, которая по сравнению со Сталиным была лишь шутовской  тенью. И это ему на время удалось. Почему? Потому что он был правителем-подлецом.

Даже украинцев, знавших о его зверствах относительно них, Хрущев смог умилостивить, передав без всяких оснований Украине Крым. Эта хрущевская антирусская подлость еще долгие годы будет отравлять русско-украинские отношения, пока Крым не вернется в состав России. Правда, западные украинцы говорят, лучше Крым отдать Турции, чем России, и действуют в этом направлении.

Заставив путем интриги санкционировать Ставкой ошибочное наступление под Харьковом, Хрущев добивался для себя не только реабилитации, но и высокого воинского звания. Поскольку, входя в военный совет Юго-Западного направления, он ставил свою согласительную подпись на приказах маршала Тимошенко, то воспринимал себя не только равным маршалу, но даже выше, ибо при хрущевской отрицательной резолюции любое распоряжение Тимошенко не могло вступить в силу. Но нет ничего страшнее для окружающих безмерного честолюбия подлеца!

Первоначальный успех советских войск из-за недостатка сил и ошибок командования Юго-Западным фронтом не привел к завершению окружения немцев в районе Харькова. Русские стрелковые войска к 17 мая резко снизили темп наступления, физические возможности пехотинцев были на исходе. Помощник маршала Тимошенко записал в тот день в своем дневнике: «Чувствуется, маршал устал, необходимо отоспаться». Если маршал мог позволить себе роскошь отоспаться, то красноармейцы все время бросались в бой: и днем, и ночью.

 

Наступление русских под Харьковом в мае 1942 года

 

Один из русских полков дважды пытался взять господствующую над местностью высоту, но не смог. Хрущев, пришедший в бешенство из-за того, что наступление остановилось, решил навести порядок собственным методом. Он потребовал от командира дивизии, чтобы из числа наступающих на высоту бойцов три труса были расстреляны перед строем.

- Но среди них не было паникеров! – твердо заявил командир дивизии. – Они все смело штурмовали высоту, и треть геройски погибла. Просто немцы в данном месте сильнее.

          - Нет, они все трусы! – заявил Хрущев. – Приказываю, расстрелять троих трусов перед строем.

К вечеру с передовой вывели несчастных красноармейцев. Они стояли, потупив взор, а Хрущев почти час орал на них, брызгая слюной. Под конец он объявил, что лично отберет из строя трех трусов, которых прелюдно расстреляют.

Хрущев шел вдоль шеренги и искал лицо, которое бы ему не понравилось. Один из красноармейцев смотрел на него, не мигая, и, как казалось, презрительно.

- Ты трус?! – спросил утверждающе Хрущев.

- Я не трус! – гордо ответил боец, у него сердце кровью обливалось из-за напрасно погибших друзей. – Я не трус, а ты трус. Я тебя на высоте не видел.

От такой наглости Хрущев начал ловить воздух открытым ртом.

- Выйти из строя! – наконец приказал он.

Следующим Хрущев выбрал тощенького очкарика. Этот тщедушный человечек просто не мог не быть трусом в силу своей физической ущербности.

          - Ты кто по гражданской профессии? – спросил Хрущев.

          - А зачем вам это знать? – спросил красноармеец, понимая свою обреченность, но еще на что-то надеясь.

           - Отвечай на вопрос!

           - Пишу стихи.

           - Стихоплеты нам не нужны. Я сам за десять минут могу сочинить поэму.

Третьим Хрущев отобрал гиганта, настоящего русского богатыря. Так получилось, что Хрущев дошел до начала строя, а возвращаться не захотел. Кроме того, силач напомнил ему одного  из двух бойцов в немецкой форме, перед которыми в испуге он, Хрущев, поднял руки осенью 1941 года, сдаваясь в плен.

- Ты трус! – сказал Хрущев. – Такой большой, а испугался немцев.

- Никак нет! Я не трус! – заявил боец, нагло улыбаясь, и плюнул Хрущеву на голову. – Это ты трус, комиссарская сволочь!

Хрущев захотел, чтобы трех отобранных им паникеров расстреляли сами бойцы. Но командир дивизии шепнул, что опасно, могут и самих перестрелять. Тогда несчастную троицу при всех  убила из автоматов охрана Хрущева.

На следующий день в Москву была направлена докладная записка:

 

Народному комиссару внутренних дел Союза СССР

генеральному комиссару государственной безопасности

                                                      Тов. Л. П. Берия

 

17 мая член Военного совета Юго-Западного направления Хрущев расстрелял перед строем не выполнившего боевую задачу по взятию высоты полка трех красноармейцев, отобранных произвольным образом из самого строя. Данная акция привела к обратному результату. Ночью дезертировали 53 красноармейца.

Факт документирован, командир дивизии подпись на акте поставить отказался.

 

Особдив Петровский.

 

Хмыкнув, Берия написал в левом верхнем углу на докладной записке: «Послать тов. Сталину». Прочтя документ, Сталин понял, что харьковское наступление оказалось неудачным. Конечно, можно было позвонить Тимошенко, но слушать очередное вранье не хотелось.

Помощник Тимошенко отметил в дневнике 19 мая: "Подъем в 9 ч 10 мин. Настроение бодрое, маршал острит, шутит".

Тимошенко шутил, а в эти минуты дивизии Клейста вышли в тыл наступавшим войскам Юго-Западного фронта, и уже 22 мая кольцо окружения русских замкнулось. В котле оказались 6-я, 57-я армия и армейская группа генерал-майора Бабкина.

22 и 23 мая в тяжелейшие и решающие дни Харьковского сражения Тимошенко и Хрущев находились не в штабе, чтобы эффективно управлять войсками, а в расположении 38-ой армии у переправ через Северный Донец. Несколько часов 23 мая  они лежали под бомбами на переправе у Савинцов, потом переехали к переправе у Ивановки, но и здесь полдня подвергались непрерывной бомбежке.

Хрущев понял, что нужно думать уже не о маршальском звании, а о спасении собственной жизни. Неотвратимо приближался гнев Сталина. Чтобы уцелеть, следовало собрать как можно больше компромата на Тимошенко.

24 мая в 16 часов Сталин позвонил по ВЧ  Тимошенко. В этот день, как и в  ближайшие последующие дни, немцы методично, как они умеют, уничтожали окруженные русские дивизии. Части русских войск все же удалось вырваться из кольца, но в этом была заслуга их собственной доблести, а не командующего. Уже подозревая, что катастрофа состоялась и необратима, Тимошенко, науськиваемый Хрущевым,  надеясь на везение, попытался убедить Сталина, что начатое русское наступление еще возможно. Поэтому в дневнике помощника Тимошенко возникла запись: «С 21 ч 30 мин до 1 ч 30 мин (25 мая) маршал на телеграфе вел переговоры с командующими армиями».

 

Русские военнопленные в 1942 году под Харьковом

 

Телефонные разговоры Сталина с Тимошенко не фиксировались, поэтому сейчас трудно установить с точностью, какие указания давал Сталин. Одно бесспорно: утверждение Хрущева в его мемуарах, что он несколько раз просил остановить неудавшееся наступление, не является правдой. Наоборот, чтобы окончательно скомпрометировать Тимошенко, Хрущев вынудил его издать приказ о продолжении наступления, который сам сознательно не завизировал. Следует отметить, что мемуары Хрущева в полном объеме являются ложью. Чтобы историки его не поймали за руку, он обычно не указывает ни конкретного места описываемого события, ни его дату.

3 июня 1942 года Сталин снова позвонил Тимошенко и приказал перейти к обороне. Маршал также должен был срочно представить в Ставку отчет о харьковской операции. Хрущев находился уже в Москве, а Тимошенко смог отправить доклад Сталину лишь ночью 7 июня. В докладе излагались итоги операции с 12 по 30 мая войск Юго-Западного и Южного франтов.

По вине двух высших советских комиссаров произошли поражения русских войск в 1942 году под Харьковом (Никита Хрущев) и на Керченском полуострове (Лев Мехлис). Теперь, к июню, немцы добились изменения соотношения сил и средств в свою пользу. С этого момента они могли начинать крупные наступательные операции, а русские вынуждены были опять перейти к обороне.

 

Пленение русских под Харьковом в мае 1942 года

 

Сталин принял Хрущева в два часа ночи. Вождь вскинул на холуя злые желтые глаза, чтобы посмотреть на него в последний раз, и сказал:

- Козявка, хотел стать маршалом, но лишь испортил воздух.

 Сталин мастерски владел русским матом, но в данной ситуации материть дурака совсем не хотелось. Материть можно и нужно сильные мужские натуры, чтобы они стали злее и через то сильнее, а на козявку слов было жалко, даже матерных.

Хрущев догадался, что настал его смертный час, голова словно вспухла от мгновенных раздумий, но вдруг   возникла спасительная мысль,  замечательным образом намекавшая на  случай с женой Сталина, когда Хрущев как бы спас вождя.

- Я застрелюсь! – с пафосом крикнул Хрущев.

Сказав так, он тут же сообразил, что нужно было бы сказать иначе: разрешите застрелиться, – чтобы решение принял Сталин.

Сталин сразу понял намек Хрущева. Это еще более настроило его против трусливого сатрапа.

- Застрелись, если хватит воли. У Надежды воли хватило! А, может, она не была в оппозиции и не хотела меня убить?! Может, ты все тогда выдумал?!

Обливаясь слезами, Хрущев стал перечислять преподавателей Промакадемии, которые, дескать, знали об этом.

- Все эти люди мертвы, - зло заметил Сталин. – Назови хотя бы одного живого свидетеля!

Тогда Хрущев назвал Синицына, старенького преподавателя философии, знатока немецкого классического идеализма.

Увидев, что злость Сталина не убывает, что он готов уже сегодня отдать на растерзание его, Хрущева, а уже потом расспрашивать Синицына, Хрущев бросился к ногам Сталина и стал с причмокиванием целовать сапоги.

- Отец родной, прости меня, прости!

Именно произнесенное словосочетание «отец родной» спасло Хрущева. Сталин подумал, а ведь, действительно, именно он породил такого подлеца. Может, вначале его исправить, а уже потом казнить?

Брезгливо вытащив ногу из обнимающих рук Хрущева, Сталин уперся ею в плечо Никиты и толкнул так, что сатрап оказался лежащим на спине.

- Встань, Микита, а теперь пляши гопака. Смерть к тебе еще не пришла.

Хрущев радостно вскинул брови, поняв, что прощен, пусть даже на несколько дней, до сталинской беседы с Синицыным, и безудержно начал плясать. Он никогда в жизни еще так темпераментно не плясал.

Поскребышев заглянул в дверь и доложил, что хочет войти Берия. Хрущев остановился, но Сталин приказал ему движением рукой, танцуй, танцуй. Нисколько не удивляясь увиденной сценой, Берия, весело поблескивая стеклами пенсне, подошел к Сталину.

 

Берия и Сталин

 

- Лаврентий, - спросил Сталин, - как ты думаешь,  кто-нибудь танцует вот так перед Гитлером?

- Не знаю, но могу выяснить. Пользуясь случаем, хотел бы передать Хрущеву просьбу Фадеева. Можно?

- Говори! – разрешил Сталин, усмехаясь, уже поняв шутку.

  - Александр Фадеев надеется на встречу с Хрущевым, чтобы услышать рассказ очевидца о героической гибели поэта Ильи Кожуна. Писатели могли бы послушать об этом на заседании своего Президиума.

- Не знаю никакого Кожуна! - не понял Хрущев иезуитский ход мысли Берия.

- Ну, как же, Никита? Ты расстрелял его ни за что в числе трех других красноармейцев перед полковым строем.

Хрущев побагровел, еще больше походя на свинью, потом его плечи как бы опали, и он выжидающе, с надеждой посмотрел на Сталина.

- Да, очень плохая история! – сказал Сталин и начал ходить по комнате. – Придется, Микита, тебе выступить на Президиуме Союза писателей. И хорошо выступить. Иначе они нас не поймут. А теперь иди!

Уже на своей московской квартире, не раздеваясь, Хрущев лег на кровать и стал размышлять. Первой мыслью было убрать Синицына. Например, с ним случайно встретился друг с фронта, старик переел мяса с голодухи и сам по себе умер, задушенный при помощи подушки. Но нужно тогда дать команду верному человеку, а к нему, Хрущеву, Берия, наверняка, уже приставил группу своих топтунов.

К счастью, возможно, что  Синицын находится не в Москве, а, например, в Куйбышеве или даже Алма-Ате. Если его не привезут в Москву, а начнут допрашивать на месте, то при применении пытки Синицын, не зная, что от него ждут подтверждения его неучастия в покушении на Сталина, как раз сознается в таком действии. Если же доставят в Москву, то допрашивать будет Берия. Берия сразу все поймет. Что же делать?

Да, скорее всего, Синицына привезут в Москву просто из-за того, что подобные сведения о личной жизни Сталина телефонным проводам доверять нельзя. Следовательно, через несколько дней мне, Хрущеву, будет конец. Где же выход? Нужно сказать Берия, что хочу стать его человеком, выполнять все его указания. Тогда он спасет. Однако звонить Берия нельзя. Может узнать Абакумов. Встреча должна быть как бы случайной.

И тут Хрущев радостно подпрыгнул на кровати. Все ясно. Сам Берия ищет встречу. Берия обязательно приедет к писателям, когда у них будет Хрущев. Должен же Берия убедиться, что воля Сталина о правильном выступлении Хрущева выполнена. Успокоенный Хрущев почти до утра сочинял текст речи, потом уснул, словно провалившись в небытие.

Еще не все члены Президиума Союза писателей собрались, когда к радости Хрущева появился Берия. Хрущев знал, что если говорить с Берия о деле, то лучше сразу сейчас, а иначе по каким-то обстоятельствам Берия может уйти до окончания встречи. Хрущев подошел к Берия и спросил:

- Лаврентий, ты не хочешь зайти в одно место?

- Давно хочу, - усмехнулся Берия, - и все жду твоего приглашения.

            Длинный коридор был пуст, и тогда Хрущев быстро сказал:

- Лаврентий, я готов стать твоим человеком, а ты спаси меня.

- Хорошо, - легко согласился Берия, - помогу тебе.

Хрущев, поскольку дело было решено, захотел повернуть назад, но Берия придержал его рукой.

- Быстрое возвращение также не разумно, как и долгое отсутствие.

Когда они справляли свои надобности в разных кабинках, в помещение вошел один из писателей и начал тщательно причесываться перед зеркалом. Первым вышел Берия и начал мыть руки. Чтобы навсегда запомнить лицо, а, главное, голос, Берия обратился к писателю:

- Как вы сумели в условиях военной Москвы сохранить такой цветущий вид?

- А я всегда такой! – нашелся писатель.

- Ну что ж, желаю вам оставаться таким всегда!

Берия хорошо знал, что когда лицо человека превращается в месиво, судить о том, что перед тобой сидит знакомая личность, можно только по голосу. Еще раз мысленно представив себе тембр и интонацию чужого голоса, чтобы  лучше запомнить, Берия вальяжно удалился.

Выступление Хрущева было сознательно кратким:

- Товарищи писатели, я знал поэта Илью Кожуна всего день, точнее один час. Он привлек мое внимание тем, что, будучи небольшого роста, примерно моего, но гораздо худее, нес перед собой винтовку, словно боевое красное знамя. Я спросил его, почему он воюет красноармейцем, хотя мог бы быть политруком или работать во фронтовой газете, наверняка, вы, Президиум, ему это предлагали. Кожун очень спокойно ответил, что хотел бы пройти всю войну бойцом, чтобы лучше понять силу советского народа. Потом полк пошел в атаку, на войне, к сожалению, убивают, и товарищ Кожун геройски погиб, крича: «За Родину! За партию! За Сталина!»

После речи Хрущева, взглянув даже не на председательствующего Фадеева, а на сидящую в стороне миловидную стенографистку, Берия заявил:

 

Фадеев

 

- Мне уже нужно идти, товарищи. К сожалению, неотложные дела. Но товарищ Сталин попросил, чтобы вы сегодня же передали ему стенограмму встречи. Для быстроты можно через меня.

Через три часа стенографистка привезла стенограмму и расшифрованный текст, заверенный Фадеевым.

- А я знаю, чего ты хочешь! – сказал Берия.

- Чего же? – смущаясь, вынужденно спросила девушка.

- Ты хочешь сесть ко мне на колени, да?

- Да! – согласилась она, покрываясь испариной от испуга.

- Ну, тогда иди сюда.

Она встала, а сердце ее учащенно и странно билось, словно находилось не только в груди, а еще в двух местах: в голове и пятках.

Как Берия обещал, он помог Хрущеву. Профессор Синицын, оказавшийся в Омске, показал, что Надежда Сергеевна Аллилуева получила задание от правой оппозиции убить мужа. Выслушав Берия, Сталин плюнул и выругался, но не захотел встречаться со стариком. Двадцатидневное сидение в Москве Хрущева в ожидании ареста и смерти благополучно для него закончилось. Для исправления прежних ошибок он был направлен членом Военного совета Сталинградского фронта. Уже в самолете летчик передал Хрущеву маленький чемоданчик:

- Это вам от вашего друга.

  Откинув крышку, Хрущев обнаружил завернутые в белую мягкую бумагу две бутылки грузинского коньяка и несколько плиток шоколада. Никакой записки не было, но все было ясно и так.

 

Макромыслеформа личности Никиты Хрущева.

Сопоставление черт личности Хрущева со способностями континуума сознания.

1

Восприятие: амбициозность; невежество; неуважение к более слабым; тупая трусость – отрицал собственную виновность в убийстве сотен тысяч людей;

2

Рассудок: простота умственного склада; архетипический простец; рассудок живой, острый, но полностью лишенный логики; предпочтение простых и понятных обыденному сознанию решений, однако, чаще всего неразумных и бессистемных; непоследовательность; любовь к выступлениям и докладам, многочасовое ораторствование, неумение самому сочинить выступление; из-за неспособности грамотно писать невнятное устное указание помощникам, что нужно отразить в докладе; способность импровизировать при докладе с подготовленного текста всегда с резким ухудшением его смысла и содержания;

3

Воля: громадная работоспособность; твердый характер, желание подмять под себя окружающих, умение заставить других работать с напряжением; волюнтаризм; любовь к перманентному реформированию, чтобы не отвечать за провал очередной реформы; не хватило решимости уйти в отставку при полном понимании своей вредности для государства; страх быть разоблаченным за прежние преступления;

4

Вера: детская доверчивость к подчиненным и приближенным, которых сам выдвинул, особенно к помощникам, в силу зависимости от них из-за неумения самостоятельно мыслить;

5

Совесть: постоянная публичная ложь; бессовестность; постоянное предательство как жизненный принцип;

6

Мудрость: головотяпство; дезорганизатор; претензия на непререкаемость суждений;

7

Самосознание: игра в демократичность, уважительность при слабости – открытое хамство при силе; постоянное завышение достигнутых результатов; природный эгоцентризм; восприятие как должного потоков славословия в свой адрес;

8

Чувство: показная открытость; жестокость; самобытность невежды; чувство собственной непогрешимости;

9

Разум: отсутствие разума; субъективизм; непродуманность решений; низкий уровень интеллекта и общего образования и культуры; ненависть к образованным и принципиальным людям;

 

 

   Глава 6. « Русский комиссар (Николай Федоров)»

 

Бригадный комиссар Николай Иванович Федоров стал военным комиссаром, несмотря на молодость, еще в гражданскую войну. Вся его жизнь была связана то с принятием, то с отменой института военных комиссаров, и поэтому Федоров то взлетал вверх в своей военно-комиссарской карьере, то существенно падал вниз. Это комиссар Ворошилов стал маршалом, а Федоров не поднялся выше полковника.

20 октября 1917 года Военно-революционный комитет (ВРК) при Петроградском совете ввел институт военных комиссаров ВРК, которые назначались в воинские части, на корабли и военные учреждения. Хотя Октябрьская революция еще не произошла, большевики заранее пытались создать новую армию для борьбы с контрреволюцией. Девятнадцатилетний матрос Федоров умел хорошо говорить, убеждать товарищей в необходимости революции и поэтому стал комиссаром ВРК на своем корабле.

Весной 1918 года институт военных комиссаров был уже введен победившей советской властью повсеместно. Цель состояла в обеспечении полного руководства компартией армии и флота, контроле за деятельностью военных специалистов, а также для организации в войсках партийно-политической работы, политпросвещения и воспитания красноармейцев.

31 марта 1918 года Пленум ЦК обобщил вопрос о роли военных комиссаров, и 6 апреля было введено положение «О военных комиссарах, членах военного совета». Было твердо указано, что военные комиссары являются «политическим органом Советской власти при армии».

8 апреля 1918 года было создано Всероссийское бюро военных комиссаров, задача которого состояла в согласовании и объединении деятельности военных комиссаров и установлении более полного руководящего контроля над ними. 9 октября бюро получило право назначения и увольнения военных комиссаров. Федоров был обвинен в том, что вместо активного участия в гражданской войне отсиживался на корабле в Петрограде и организовывал беспрерывные пьянки с привлечением проституток.

Лишившись комиссарского звания, Николай Иванович перебрался в Москву и как раз вовремя. 18 апреля 1919 года вместо бюро по решению 8-го съезда большевиков был образован Политотдел РВС Республики, который уже 15 мая 1919 года преобразовался в Политуправление Реввоенсовета Республики (ПУР), обладавшее правами военного отдела ЦК партии.

Стуча в свою революционную грудь и ссылаясь на то, что являлся комиссаром еще до революции, Федоров смог восстановить свое комиссарство. Он просто всем надоел тем, что ходил по кабинетам и зачитывал то место из постановления 5-го Всероссийского съезда Советов (июль 1918 года), в котором говорилось о внутренней сути комиссара: «На посты военных комиссаров, которым поручается судьба армии, должны ставиться лишь безупречные революционеры, стойкие борцы за дело пролетариата и деревенской бедноты».

- Вот я такой и есть, - твердил Федоров, - был комиссаром раньше многих других, а оболгать каждого можно.

 В конце 1919 года в Красной Армии было свыше 3200 комиссаров дивизий, бригад, полков, батальонов и дивизионов. Одним из них был Федоров – комиссар артиллерийского дивизиона крупного калибра, подчинявшегося командованию фронта.

В начале 1925 года в армии и на флоте было установлено единоначалие. Большинство командиров стало уже членами партии, и победило мнение, что командир-коммунист способен успешно объединять в себе функции командира и комиссара.

Для Федорова начались тяжелые времена. Понимая, что на гражданской службе просто пропадет, он всеми правдами и неправдами цеплялся за армию. Более всего ему неприятно, даже противно, было учиться в политической академии, поскольку только своей природной нахрапостью мог хоть как-то оправдывать свою природную же бестолковость. Конечно, Федоров мог, как и любой комиссар, долго и умело говорить о мировой революции, о ведущей роли  партии в социалистическом строительстве, но отсутствие логического мышления постоянно приводило к речевым мировоззренческим нелепостям. Ему, например, было трудно, если даже не невозможно, четко отличить троцкизм от сталинизма. В такие моменты дискуссии Федоров говорил, что великий Сталин всегда прав. О политработниках подобного типа остроумный

троцкист Радек сказал: тупой, зато Сталину свой.

10 мая 1937 года с очередным введением института военных комиссаров для Николая Федорова наступило звездное время. Конечно, он не осознавал, что тем самым Сталину и его ближайшему окружению облегчалась генеральная чистка комначполитсостава Красной Армии и Флота. С точки зрения Федорова, наконец-то партия снова поняла, что комиссары гораздо нужнее и выше командиров, какие бы академии те не заканчивали.

В январе 1938 года руководителем Политического управления РККА был назначен Лев Мехлис, с приходом которого борьба с «врагами народа» в армии резко активизировалась. Основное усилие по борьбе с чужеродными элементами легло на комиссаров. Лев Мехлис всюду и везде любил повторять: «Великий Сталин сказал: комиссар – глаза и уши партии и правительства». От себя Мехлис иногда в зависимости от состава и настроения аудитории добавлял:

 

Лев Мехлис

 

- Нужно не только видеть и слушать, но и принюхиваться к запаху мыслей. Мысли, они, по большому счету, в самом деле, пахнут и, ох, как сильно. От правильной мысли веет свежестью, а от контрреволюционной идет тошнотворный смрад.

   Мехлис на Всеармейском совещании политработников в апреле 1938 года жестко потребовал от подчиненных, чтобы они перестали ощущать себя прежними помощниками командиров по политической части: «Вы обязаны по делам проверять и судить обо всех политических и командных работниках, в том числе и о командире». Присутствующие бурно аплодировали главному комиссару страны, Федоров от избытка чувств даже сбил руки.

Воодушевленные только что испеченные комиссары начали сразу инициировать безнравственные противоправные действия относительно своих и чужих командиров. Так, комиссар 11-й кавалерийской дивизии Кулаков в письме Сталину с гордостью сообщил, что, став комиссаром, с июня по август1937 года выявил  сорок политически неблагонадежных командиров, которые были тут же уволены из армии. Кулаков особенно подчеркнул, что «из всех этих уволенных значительная часть арестована органами НКВД».

Федоров при всей его умственной простоте по житейски был хитрее Кулакова. Николай Иванович доносил лишь на своего непосредственного командира. Когда командира убирали и появлялся новый, Федоров, не сумевший подмять под себя очередного воинского начальника, выявлял автоматически его контрреволюционность. В самом деле, если командир пытается действовать самостоятельно, без постоянного совета с комиссаром, то, очевидно, такой командир есть бонапартист и антипартиец.

Самого Кулакова выгнали из армии с формулировкой «за противодействие мерам по разоблачению «врагов народа», а затем арестовали. Федоров подумал тогда, что, наверное, полковому комиссару было очень обидно. Если разоблачение в месяц одним комиссаром 10-15 командиров мало, то, что означает «много»?!

Во время советско-финляндской войны (30.11.39 – 12.03.40) из-за неготовности догматичных комиссаров одобрять быстрые и рискованные, а потому эффективные, решения командиров войска понесли тяжелые потери. 12 августа 1940 года Президиум ВС СССР институт комиссаров отменил, а в сентябре того же года армейский комиссар 1 ранга Лев Мехлис вынужден  был уйти из Политуправления. Правда, Сталин, расположенный к Мехлису, назначил его наркомом государственного контроля, а затем – заместителем председателя Совнаркома СССР. Федоров понял, что Мехлис был прав, поэтому Сталин его даже как бы повысил. Что же касается отмены института комиссаров, то пройдет год-два – и его опять введут, ибо нельзя командиру без комиссара, как левой руке без правой.

 

Колона русских танков в финскую войну – 1940 год

 

Поскольку Федоров был комиссаром в артиллерийских частях, то после формирования в начале Великой отечественной войны Гвардейских минометных частей (ГМЧ) и введения с 16 июля 1941 года института военных комиссаров Николай Иванович был назначен в марте 1942 года комиссаром в полку «катюш». Такое назначение было обусловлено тем, что комиссар артиллерийского полка более всего подходит для должности комиссара полка уже реактивной артиллерии, чем, скажем, комиссар пехотного подразделения.

 

Гвардейские минометы

 

Федорова обрадовало то, что части «катюш» подчинялись даже не командиру корпуса или командующему армией, а непосредственно командующему фронтом. Зато командира полка Ряшенцева Федоров невзлюбил с первой минуты представления друг другу. Александр Ряшенцев оказался слишком молодым, по виду ему было лет двадцать, ну, двадцать пять, не более того. Хотя на самом деле Ряшенцеву исполнилось уже двадцать восемь лет, он действительно выглядел очень юным. Такое впечатление возникло из-за того, что полковник был рыжим с розовой кожей лица.

Полк «катюш» Ряшенцева получил задание поддержать под Харьковом стрелковую дивизию, занявшую оборону в районе одной из железнодорожных станций. 17 мая полк оборудовал исходную позицию, а на следующий день, как только рассвело, с наблюдательного пункта вдруг ясно увиделись немецкие танки и пехота. Очевидно, противник вводил в бой свой резерв, который ночью разгрузился с прибывших железнодорожных платформ. Немецкие танки  вперемежку с автомашинами, везущими пехоту, нагло двигались плотными колоннами без всякой маскировки.

Ряшенцев приказал приготовиться к залпу по немцам, пока они еще не рассредоточились перед атакой. Бойцы начали быстро снимать защитные колпачки с реактивных снарядов (РС). По дивизионной связи был дан запрос в штаб фронта о разрешении боевого залпа по скоплению немцев. Поскольку командующий фронтом отсутствовал на месте и его начали искать, пришел ответ: «Ждать команду!»

Немцы начали разворачиваться в боевые порядки. Ряшенцев раскрыл планшет, резко вытащил лист бумаги, набросал карандашом приказ о залпе и протянул Федорову:

- Николай Иванович, время не ждет, произвожу залп под личною ответственность! Если не согласны, напишите, что против, а я все равно даю залп.

- Не надо фамильярничать! – чтобы собраться с мыслями, заявил Федоров, не понимая того, что Ряшенцев обратился к нему по имени и отчеству, подчеркивая тем самым общую близость, возникающую, как правило, в опасные моменты фронтовой жизни. – Обращайтесь ко мне по уставу. Ничего я не собираюсь подписывать. Штаб фронта извещен, они там не глупее нас. Нужно терпеливо ждать.

   - Чего ждать?! – заорал Ряшенцев. – Бригадный комиссар, немцы уже идут в атаку. Разве вы не видите.

- Товарищ гвардии полковник, обращайтесь ко мне по уставу! – снова потребовал Федоров. – Не бригадный комиссар, а товарищ бригадный комиссар.

- Да, какой ты мне товарищ?! – окончательно взорвался Ряшенцев, и его глаза  стали такими бешенными, что Федоров вдруг увидел, что на него с кулаками лезет не молодой, а чуть ли не сорокалетний мужчина. – Пойми, дурак, мне сам Сталин доверил полк, поскольку я в подобной же ситуации,  командуя еще лишь батареей, самовольно дал залп, а за мной все остальные батареи.

 Услышав имя Сталина, Федоров вздрогнул и решительно вытащил пистолет:

- А мне товарищ Сталин доверил стать бригадным комиссаром! И я приказываю тебе, молокосос, подчиниться приказу штаба фронта и терпеливо ждать, иначе пулю пущу тебе в лоб!

Ряшенцев скрестил руки на груди и вздохнул:

- Из-за вас, комиссаров, мы проигрываем сражение за сражением.

- А за это ответишь?

- Перед кем? Дурак, немцы сейчас уже начнут артподготовку. Нужно теперь думать о том, как спасти боевые машины.

- Вот и займись этим! – твердо заявил Федоров.

Комиссар, конечно, понимал, что по его вине сейчас погибнут люди, а немцы достигнут очередной победы. Но главное было совсем в другом: в подчинении всего и всех партийной и воинской дисциплине. Инициатива, конечно, нужна, но инициатива одобренная и согласованная. Не согласованная инициатива есть не инициатива даже, а нарушение партийного и воинского долга. Только подчинение всех мыслей и действий партии имеет смысл, а все остальное – буржуазное вольничание. Камень противостоит воде, потому что он тверд, хотя и мал. Все его части жестко связаны между собой и от того едины. Молоток  может раздробить  камень, потому что молоток тверже камня. Если фашистская партия – это камень, то партия большевиков – это молоток, даже молот. Только нужно научится умело бить молотом по камню.

Немцы, идя в атаку, открыли такой мощный артиллерийский и минометный огонь, что всем пришлось спрятаться в укрытия. Была разбита радиостанция и нарушилась телефонная связь с огневыми позициями. Связисты бросились искать разрывы в проводах, но их уже начали косить автоматные очереди появившихся немцев. Броски русских гранат и перекрестный огонь двух ручных пулеметов заставили гитлеровцев отойти на двести-триста метров.

Ряшенцев побежал с НП к позициям «катюш», но в одном месте узкая траншея была засыпана взрывом снаряда. Вместо того, чтобы проползти это опасное место, он для быстроты вскочил на земляную кучу, и тут же ноги, пробитые выше колен пулями, стали совершенно бессильными. Упав плашмя на землю, Рряшенцев крикнул:

- Помогите кто-нибудь!

Алексей Медведев открыто понесся к раненому командиру части «катюш» наискосок от траншеи к траншее каким-то странным, даже смешным способом. Ноги его быстро бежали, а тело было наклонено так, что руки и голова чуть ли не касались грунта. В результате, его крупное массивное тело стало весьма низким. Подхватив полковника, Медведев вместе с ним свалился в узкий окоп.

- Боец, - сказал Ряшенцев, - ты должен донести меня до моих батарей! Сможешь?

 - А почему нет?!

Алексей легко принял полковника на руки, прижал к груди и быстро заскользил боком по траншее. Каждый раз, когда пылающие болью ноги Ряшенцева случайно ударялись о стенку траншеи, он невольно вздрагивал.

- Простите!

- Нет, нет, ничего! Неси быстрее, как-нибудь перетерплю. Не обращай внимания.

Когда они оказались у ближайшей батареи, то выяснилось, что боевые машины не могли выехать из укрытия, поскольку их колеса буксовали в майской раскисшей почве.

- Будем взрывать! – вслух решил Ряшенцев, слыша уже близкое рычание немецких танков.

Мозг Медведева мгновенно оценил ситуацию.

- Товарищ гвардии полковник, нужно реактивные снаряды подложить под колеса, появится упор, и машины обязательно выедут.

- Молодец! – согласился Ряшенцев. – Делайте, как он сказал. Но вначале наденьте на РС колпачки.

Когда четыре боевые машины смогли выехать, они понеслись по одиночке к более удаленным батареям, чтобы и те действовали таким же образом.

Чумазый от грязи Медведев сидел у двери в кабине рядом с полковником и придерживал правой рукой два помятых РС, торчащих опереньями в  открытое окно.

Ряшенцев вдруг счастливо улыбнулся и спросил русского богатыря:

- Как тебя зовут герой?

- Красноармеец Медведев.

- А имя?

- Алексей.

- Ты скажи, Алеша, откуда узнал, что наши гостинцы немцам называются реактивными снарядами? Значит, уже видел их где-то?! Если видел, то где?

- Я на московском заводе работал.

- Понятно. Ты ведь сегодня наш полк спас. Ну, может, не весь, а машин десять – точно.

- Товарищ гвардии полковник, а можно, я в вашем полку начну воевать.

- Не только можно, но думаю, что и нужно.

Когда боевые машины полка встретились на заранее оговоренном сборном пункте – новом укрытии, то выяснилось, что из 36 «катюш» погибли три: две были уничтожены немецкой артиллерией, а одну из-за поломки, чтобы не досталась врагу, взорвали сами. Ряшенцева охватил жар, он начал бредить, потом вскоре потерял сознание. Его отвезли в полевой госпиталь, а командование полком до приезда представителя штаба фронта принял на себя комиссар Федоров.

Только вечером в расположении полка появились два представителя военного совета Гвардейских минометных частей (ГМЧ) фронта. Один из них был генерал-майором, другой – дивизионным комиссаром.

Федоров доложил, что штаб фронта, то есть фактически приехавшие лица, не успел дать разрешение на полковой залп, а потом было уже слишком поздно.

- А почему вы не проявили инициативу и не взяли на себя ответственность, ведь вам на месте было виднее? – устало спросил генерал-майор и начал гладить веки пальцами правой руки, ожидая ответа.

- Полковник Ряшенцев хотел произвести залп, но я не позволил. Думал, что приказ вот-вот поступит. Кроме того, я предполагал, что штаб фронта задерживается с разрешением залпа из-за того, что, возможно, планировался залп по другому месту или по половине боевого комплекта по двум целям.

- Значит, виноватых нет?! – с усмешкой спросил генерал-майор.

- Вам виднее, - спокойно ответил Федоров. – У нас могли быть большие потери, но ситуацию спас красноармеец Медведев из стрелковой дивизии, которой мы были приданы.

И Федоров рассказал о действиях Медведева.

- Значит, вы осознаете, что были приданы дивизии и должны были помочь ей выстоять в обороне. А сейчас этой несчастной дивизии уже нет! – не повышая голоса, сказал генерал-майор, а потом обратился к дивизионному комиссару: - А каково ваше мнение?

- Я поступил бы точно так же, как бригадный комиссар. В конце концов, полковник Ряшенцев мог дать залп и без согласия Николая Ивановича, взяв полную ответственность на себя.

- Полковник Ряшенцев не мог этого сделать, поскольку я пригрозил ему расстрелом на месте, - четко сообщил Федоров.

- Да, неприятная история! – признался генерал-майор и снова начал массировать веки.

- Давайте выслушаем рядового Медведева?! – предложил дивизионный комиссар.

- А зачем? – спросил генерал-майор. – Как раз с ним-то все ясно. Нужно присвоить ему звание младшего лейтенанта и оставить в полку.

- И все же хочется посмотреть на героя! – как бы попросил дивизионный комиссар. – Если бы не его удивительное по находчивости предложение, то сейчас полка бы не было, а мы бы ехали на разбор дела в Москву.

Когда Медведев откинул полог палатки, спросил разрешения войти и молодцевато появился перед начальством, то свет керосиновой лампы, подвешенной к центральному шесту, как бы увеличил размеры атлета.

- У тебя какой рост? – спросил генерал-майор.

- До войны было сто восемьдесят семь сантиметров.

- А за время войны ты, значит, в росте уменьшился?

- Не знаю точно, но думаю, что рост сохранил, а вот вес сдал. Кормят-то не очень. Крупы, супы-баланды давно всем надоели. Но ребята терпят, понимают, что немецких кур и поросят будем есть лишь в Германии.

- Ты женат?

- Был женат, но жену в Москве убил немецкий диверсант.

- Вот что, - сказал генерал-майор, - за твою доблесть присваиваем тебе звание младшего лейтенанта и пошлем на краткосрочные курсы в Москву, вернешься оттуда лейтенантом ГМЧ. Почему молчишь, не рад?

- Очень даже рад, товарищ гвардии генерал-майор! Служу Родине и Сталину!

- Я вот что еще думаю, - сказал генерал-майор, - Ряшенцева сейчас подлатают, а затем нужно его на самолете в Москву отправить, чтобы быстрее вылечили, а младший лейтенант Медведев мог бы его сопроводить, как временный адъютант.

У Алексея от вторичного большого счастья глаза совсем затуманились. Он вдруг понял, что нестерпимо хочет повидаться с Галей Кожуховой, поднять её на руки и прижать к груди. Просто жалость к ней охватила его душу.

- Ты никак плакать собрался? – насмешливо спросил генерал-майор.

- Простите!

Когда Медведев покинул палатку, генерал-майор потер двумя ладонями виски и вздохнул:

- Дело замнем. Паскудное оно очень. А сам случай поучительный. Наш фронтовой военный совет ГМЧ должен поставить перед общим Военным советом ГМЧ вопрос о предоставлении командованию полков права самим открывать огонь, если того требует военная обстановка.

 

Залп гвардейских минометов

 

Генерал-майор решил переговорить с командирами дивизионов, чтобы сообщить им, что врио командира полка становится он сам, а два комиссара уединились.

- В тот момент мне было очень тяжело! – вздохнул Федоров. – Немцев полегло бы жуть сколько, дивизия бы осталась целой, но был бы нарушен партийно-воинский принцип подчиненности. А этого я допустить не мог.

          - Понимаю тебя, - сочувственно сказал дивизионный комиссар. – Правда всегда жестока. Через боль учимся.

 

Глава 7. «Немецкий фюрер (Адольф Гитлер)»

 

Гитлер – символ нацизма, человеческого лица нет

 

«После шести лет второй мировой войны несчастное, изнасилованное человечество оплакивало 50 миллионов трупов. Раненых и калек, сирот и вдов было в десять раз больше. Европа лежала в развалинах и пепле. Возник в очередной раз вопрос, почему, по чьей вине и воле принесены Молоху невиданные в истории жертвы?

Однако люди снова испугались узнать истинную правду о себе. Виновниками трагедии назывались Гитлер, Муссолини и Сталин, фашисты и коммунисты, но настоящими виновниками были сами народы, способные в определенные моменты сходить с ума, заражаться психической эпидемией и заниматься самоуничтожением, как ответ на предшествующие непонимание и унижение друг друга. Более всего виновен во второй мировой войне народ германский.

 

Муссолини и Гитлер – 1941 год

 

Согласно всеведению, каждый народ исполняет определенную функцию, связанную с развитием общего вселенского сознания. Духовный эгрегор (сфера духа) любого народа во всеведеченском пространстве взаимодействий проецируется во все очаги цивилизаций, порождая конкретные материальные этносы, и между этими одно-духовными народами автоматически, детерминировано постоянно происходит корректировка единомыслия и единодействия. В этом смысле поведение народов как бы определено вселенским общим сознанием.

Если задача русского народа состоит в открытии и развитии всеведения, как процесса совместного партнерского развития людей и бога, то западные народы несут миру антивсеведение и уничтожение цивилизаций, не способных освоить и отстоять всеведение. Запад экономически развивается, целиком основываясь на институте акционерного капитала, своеобразной обезличенной договоренности между людьми, занятыми инвестиционной деятельностью. Когда в результате спекуляций акционерный капитал существенным образом перестает соответствовать своему материальному реальному обеспечению, наступает всемирный экономический кризис. Дружеские связи между народами резко ослабляются, и каждое государство пытается спасти себя с наименьшими потерями. Если кризису предшествовала изоляция крупного народа, его унижение другими народами, то такой этнос пытается, используя выгодный момент, занять исключительное положение за счет применения военной силы.

До мирового кризиса 1929 года в условиях устойчивого развития всемирной экономики люди верили, что все кризисы остались в прошлом. Так и сейчас, в 2002 году, они верят в устойчивость своей жизни, не ощущая, что всемирный акционерный капитал давно не отвечает своему материальному и интеллектуальному обеспечению. Всемирный программный продукт, дающий возможность головокружительных спекуляций, в целом представляет собой малоэффективную систему, которая будет сразу же разрушена при появлении первых информационных всеведенческих технологий. Когда это произойдет, то крупные народы, униженные в условиях возникшей нищеты до предела, снова начнут мировую бойню, уже третью по счету. Запад вообще перестанет существовать, а на земле будут  доминировать три силы: Индия, как система сознания Плоти,  - негроидный инвариант вселенского сознания; Россия, как проявление сознания Духа, - европеоидный инвариант вселенского сознания; Китай, как проявление сознания  Души, - монголоидный инвариант вселенского сознания. Претендуя сейчас на мировое господство, США, делая западный программный продукт глобальным, но выгодным только себе, не осознавая того,  быстро тянут человечество к третьей мировой войне.

С точки зрения всеведения, при типовом вселенском развитии событий до первой, второй и будущей третьей мировых войн не лидеры и вожди народов определяют их судьбы, а, наоборот,  сами народы выбирают себе таких руководителей, которые дают возможность проявлению всех низменных качеств этносов. Поэтому народы отказывают в лидерстве умным, исключительным по дарованиям людям, а тем более обладающим сверхчеловеческими божественными способностями. Народы выбирают вождями низменных авантюристов, подлецов-политиков, готовых удовлетворить самые безумные страсти своих наций.

Как только такой политик-подлец, обязательно ущербный в умственном отношении, станет во главе крупного народа и поведет его к катастрофе, народ сразу же признает его сверхгением, будет в него стойко и безоглядно верить, а после поражения назовет сверхвиновником трагедии, и начнет снова искать нового палача для себя.

Не Горбачев развалил Советский Союз, а народам, входившим в него, потребовался словоблуд и пустобрех, чтобы под шумок разглагольствований о новом мышлении самим разделиться, клевеща друг на друга и там, где удалось, убивая. Люди нуждались в фигляре, и руководитель страны, выполняя их желание, стал паяцем, смешным и безвольным.

 

Фигляр Горбачев

 

Русские захотели стать богатыми быстро и нечестно, и Ельцин, новый руководитель, потворствуя низменному стяжательству, дал возможность воровать в таких масштабах, что даже западные народы, насквозь пронизанные ядом накопительства, были изумлены.

 

Перераспределитель Ельцин

 

Точно также после первой мировой войны немцы не только не изжили психическую эпидемию реализации в жизнь своих самых низменных качеств, но даже усилили болезнь, пытаясь найти в качестве вождя самое отвратительное и бездуховное существо. Такой человек должен был обладать гигантоманией – стремлением к мировому господству, сверхавантюризмом, основанным на безмерной переоценке собственной личности, и, конечно, ненавистью к другим народам и даже презрением к собственной нации, которую следует нравственно и физиологически изменить до сверхлюдей.

На роль такого немецкого вождя, именуемого фюрером, казалось, мог быть легко и успешно выбран аристократ-пруссак, все предки которого и он сам были кадровыми офицерами. Однако немцы не могли забыть, что из-за одного такого же пруссака, императора Вильгельма, они только что проиграли войну. Кайзер просто не обладал достаточной волей, чтобы предотвратить удар в спину коммунистами. Требовался иной человек, простой человек из народа, обладавший высшей одержимостью для достижения цели. Уже своей предшествующей жизнью, начав с ничтожества и неудачника и дойдя до руководителя националистической партии, он должен был доказать народу, что обладает достаточным честолюбием, чтобы целиком покорить вначале немецкий народ, а потом весь мир.

После первой мировой войны в Германии, словно грибы после дождя, появились всевозможные националистические союзы и группы, которых объединяла ненависть к народам-победителям и собственным предателям-коммунистам. Эти объединения любовно характеризовались одним словом «фелькиш» - народный. И это слово было правильным, потому что немецкий народ в целом хотел прихода к власти какого-либо успешного фюрера из этой разнородной по социальному происхождению, но сугубо националистической среды.

Основатели и активные строители националистических немецких политических народных структур сразу почувствовали свою историческую востребованность народом и начали действенно конкурировать между собой в приобретении сторонников, а также денежной помощи и содействия от предпринимателей и власти. Понятно, что главной националистической партией могла и должна была стать только та группа, которая обладала наивысшей наглостью и жестокостью, а ее фюрер должен был быть исчадиям ада в буквальном смысле и с чрезвычайной  психической неустойчивостью, позволяющей принимать вместо разумных решений человека со здравым смыслом решения совершенно беспардонные, приводящие противника в полную оторопь.

Таким человеком – надеждой и любимцем психически больной Германии – оказался Адольф Гитлер (Шикльгрубер) (1889-1945). В 1921 году он стал вождем (фюрером) Национал-социалистической  немецкой рабочей партии (НСДАП), с 1933 года рейхсканцлером Германии, в 1934 году объединил этот пост и пост президента, с 1938 года главнокомандующий вермахта (вооруженных сил)».

 

 

Все эти рассуждения возникли в голове Алексея Ивановича Медведева. Часы пробили девять часов вечера, и он сразу почувствовал усталость. Отложив на время листы в сторону, бывший фронтовик встал из-за стола и потянулся. Было 1 января 2002 года, и за окнами слышались отдельные взрывы праздничных петард. Медведев в очередной раз пожалел, что ему уже исполнилось 79 лет. Конечно, он еще был крепок, но не настолько, чтобы сочинять целый день. Приходилось мириться с работой по 4-6 часов, но не более того. В противном случае от перегрузки начинала тяжелеть голова, да и глаза сильно уставали.

Медведев позвонил своей помощнице пятидесятилетний Елене Павловне Воротниковой и сообщил, что за три дня сочинил сорок страниц. Хотя они поздравили друг с друга с Новым годом еще накануне, женщина снова пожелала Медведеву всех благ, а главное – здоровья, и ему тоже пришлось повторить пожелания уже со своей стороны.

- Удивляюсь вам, Алексей Иванович, все люди уже два дня Новый год встречают, а вы все пишите и пишите. Я, конечно, завтра приеду и заберу рукопись, но вы могли бы и отдохнуть.

Воротникова работала у Медведева всего месяц, он еще не привык к ней и очень смущался, когда она давала советы, выходящие за рамки их деловых отношений.

- Милая Елена Павловна, мне, может, жить-то осталось, если год – уже хорошо. Поэтому спешу.

- Простите меня, грешную и не разумную, вам виднее, конечно, как жить. Просто мне по-женски жаль ваших стараний.

- А почему жаль? – насторожился старик.

- Опять я не то сказала. Мне-то нравится то, что вы пишете, а многим другим – нет.

- Потому вас и взял помощницей, что лично вам нравится мое сочинение, а пишу ведь я не для современников, а для тех, кто будет жить через сто и даже тысячу лет.

- Простите, Алексей Иванович, но разве можно знать, что будет через тысячу лет?

- Завтра приедете, и поговорим на эту тему, - сухо заметил Медведев и попрощался.

Настроение было испорчено. Сочинять уже не хотелось, но мысль следовало довести до конца.

«Почему современные люди глупы и беспечны? О, вопрос поставлен неправильно. Люди всегда были такими. Вот сейчас русские совсем не понимают, что для того, чтобы выжить и победить, им предстоит осуществить новую Сталинградскую битву. У России отняли ее исконные территории, превратили их во враждебные государства, а теперь, выйдя в одностороннем порядке из Договора по ПРО 1972 года, США тем самым получили свободу рук после быстрого создания национальной системы НПРО обрушить на русских сокрушительный ядерный удар. И они это совершат.

Разве не видно, что президент США Джордж Буш стал с момента избрания фюрером Запада, современным Гитлером?! Цель Буша – завоевать мир, чтобы все народы подчинились диктату США. Он уже поставил исламский мир на колени. Теперь осталось подчинить Россию, Китай и Индию – эти три божественных вселенских государства, соответствующих по отдельности всемирным сознаниям Духа, Души и Плоти.

 

Фюрер Запада Джордж Буш

 

Но если это произойдет, то Земля погибнет, ее тело свернется в бесконечно малую точку, во всего одну первичную сущеформу Земли, ибо  вселенскому сознанию нужно, чтобы люди развивали всеведение, находились в творческом партнерстве с ним, а варварское англоязычное мышление является раковой опухолью в общем духе.

При этом Запад не может изменить себя, свою антивсеведеченскую сущность. Западные народы уже разрушили Римскую империю, мыслители которой, такие, как Цицерон, Сенека, Марк Аврелий, Эпиктет и другие, уже начали разрабатывать первые элементы всеведения – квазивсеведения античности, а теперь Запад запрограммирован своей судьбой на уничтожение России, в которой уже возникло истинное всеведение.

Но не понимает Буш, самый подлый человек в мире, по подлости в силу своего положения равный Гитлеру, что Запад исчезнет в ядерной войне. Китай и Индия спасутся за счет многочисленности своих народов, а Россию оберегут всеведение и… снега. Да, да, выпавший снег будет экранировать зараженную землю, и русским будет легче перенести радиацию.

Но, чтобы поразить США в новой Сталинградской битве, к власти в России должны прийти всеведущие! Разве это возможно? С одной стороны, продажные и невежественные правители России будут до конца защищать чужие американские интересы, чтобы сохранить свои неправедные богатства, а, с другой стороны, как же всеведущие победят, если  не начнут заниматься политикой, порождающей подлецов, и сами не станут политиками-подлецами? Идет борьба вселенских сознаний, а всеведение, как высшее сознание, мгновенно превратит русских во всеведущих. Так, Сталинградскую битву выиграли голодные и вшивые, не умеющие профессионально воевать русские бойцы, когда с отменой комиссаров они поняли, что уже не рабы, а самостоятельно отвечающие за Родину патриоты.

Когда Россия станет всеведущей, то сразу будет создан Суд чести, и нанесшие русским ущерб вынуждены будут его возместить. А, может, простить воров и убийц?»

Алексей Иванович Медведев задумался, а потом начал из-за подкравшейся сонливости клевать носом. Пересилив себя, он собрал листы и положил в папку. Потом доплелся до тахты и, не раздеваясь, прилег на бок, немного свернув ноги. Сон мгновенно охватил его, и снился старику Гитлер, который затем превратился в Буша.

 

Гитлер – любитель собак

 

Будучи сыном мелкого австрийского таможенного чиновника, молодой Адольф Гитлер не мог рассчитывать на успешную карьеру за счет происхождения и родительских связей. Однако, обладая высоким самомнением о собственной личности, он решил избрать свободную профессию, дающую при успехе большой доход, - стать великим художником или архитектором. Три попытки поступления в венскую Академию художеств закончились неудачно, и юноше пришлось жить в бедности, часто даже голодая. Питаясь иногда одними овощами, Адольф убедился, что это способствует просветлению ума, поэтому позднее, с 1931 года, он стал вегетарианцем.

 

Акварель Гитлера

 

В первую мировую войну Гитлер записался добровольцем в Мюнхене, чтобы служить в германской, а не  австрийской армии.

 

Гитлер в Мюнхене в августе 1914 года

 

Как непонятный для солдат мечтатель, он не установил теплых отношений с однополчанами, но воевал храбро и был награжден Железным крестом. Гитлер войну провел на Западном фронте, что позволило в дальнейшем офицерам-пруссакам во время неудач в войне с СССР весьма сожалеть о том, что фюрер не воевал с русскими и поэтому не узнал великую силу и мощь русского  солдата – в противном случае он не напал бы так безрассудно на Россию.

 

Гитлер (слева) с однополчанами

 

В октябре 1918 года после полных четырех лет нахождения на фронте в баварском полку, Гитлер был сильно поражен хлором во время английской газовой атаки под Комином, о чем с удовольствием сообщает в своих мемуарах «Вторая мировая война» Уинстон Черчилль (1874 – 1965), премьер-министр Великобритании с 1940 по 1945 год.

На время ослепший, Гитлер, напрягая всю свою интуицию, размышлял в госпитале о дальнейшей судьбе Германии. Чтобы ее  спасти, нужно погубить все остальное ненавидящее немцев человечество, в первую очередь, торжествующих французов и англичан. Кто может направить немецкий народ на истинный путь? Только он, ефрейтор Гитлер, чуть не отдавший жизнь за родину, но спасенный божественным провидением именно для этого. На земле должен быть порядок, а любой порядок есть всегда иерархия между рабами и господами. Очевидно, что именно немецкий народ, как правопреемник древних германцев, призван возглавить мир, дав ему новый класс господ.

В январе 1919 года возникла возглавленная Дрекслером немецкая рабочая партия (ДАП – аббревиатура от «Deutsche Arbeiterpartei» (DАР)), получившая позднее название “Национал-социалистическая немецкая рабочая партия”   (НСДАП – аббривиатура от “Nationalsozialistische Deutsche Arbeiterpartei» (NSDAP)).

 

10 лет НСДАП – плакат 1937 года

 

Чтобы выжить, Гитлер после выписки из госпиталя вернулся в казарму своего полка и вскоре начал выполнять работу представителя отдела разведки и пропаганды при штабе баварского рейхсвера. Как правило, Гитлер выступал перед бывшими солдатами с нападками на революционеров-изменников и призывал объединяться вокруг рейхсвера.

12 октября 1919 года Гитлер оказался на собрании членов ДАП в одной мюнхенской пивной. Эта дата считалась знаменательной в истории немецкого национал-социализма. Один из выступающих произнес речь с позиций баварского сепаратизма. Тогда Гитлер, уже получивший опыт оратора, красочно упрекнул немцев в ослаблении чувства взаимной общности и призывал к созданию «великой Германии».

Выступление Гитлера понравилось, и через несколько дней он получил открытку, что принят в ДАП. Как военнослужащий, Гитлер попросил позволения у своего начальства: «Прошу господина капитана Майра разрешить мне вступить в этот ферайн или партию». Майр не только согласился с просьбой своего подчиненного, но даже приказал ему войти в состав руководства партии. Майр направил в ДАП еще нескольких солдат, которые во главе с Гитлером организовали самую активную партийную фракцию «солдат-фронтовиков». Им была поставлена задача «взять на буксир» еще слабенькую партию и придать ей вначале местное, баварское, а затем, если получится, всегерманское значение.

Войдя в правление ДАП, Гитлер возглавил вначале второстепенный отдел вербовки новых членов. Это позволило ему достаточно быстро получить полный контроль над партией. Просматривается аналогия со Сталиным. Тот, став генсеком, тут же в наикратчайший срок переиграл всех партийных руководителей, поскольку стал эффективно контролировать костяк партии – ее управленческие звенья. 

 

Адольф Гитлер

 

          Макромыслеформа свойств характера Адольфа Гитлера.

Сопоставление способностей континуума сознания с чертами характера Гитлера.

1

Восприятие: плохие манеры (вытирал во время еды губы тыльной стороной правой руки); ел быстро, почти не жуя; безвкусно одевался; не танцевал; не загорал; не обследовался врачами, поскольку не хотел раздеваться перед ними; вегетарианское питание с 1931 года; сладкоежка (пирожные и шоколад до 1 килограмма в день); не пил алкогольных напитков; не курил и запрещал курить в своем присутствии; гигантомания, обусловленная крахом надежд юного неудачника, не обретшего достойную и выгодную профессию;

2

Рассудок: допотопная реакционность взглядов и морали; много, но беспорядочно читал; писал с ошибками; считал немецкий ум выше других, а свой особенно; рассудочная последовательность в организации партии и нацистского государства и умение сохранять политическое лидерство; смог безупречно соединить собственное безумие с безумием немецкого народа; легко обманул Запад путем демагогии по поводу крестового похода против большевизма, считал, что "руководители Запада – черви"; фатализм, постоянно подпитываемый полуобразованностью; во время первой мировой войны носил в ранце книги Ницше и Шопенгауэра, которые читал в свободное время; ораторские способности, умение говорить часами перед массовой аудиторией;

3

Воля: харизматичность; способность властвовать над людьми; умение вводить в заблуждение даже крупных политиков при личной встрече; исступление в работе; целеустремленная направленность к власти с юных лет; решимость в принятии стратегических решений и колебания при тактических действиях; авантюризм; готовность идти напролом, не останавливаясь перед насилием и убийством миллионов людей, узурпация власти при помощи подлога и насилия; безрассудная смелость, всегда вызывался добровольцем для выполнения опасного задания во время первой мировой войны; умение полной концентрации внимания и сил; за храбрость на фронте награжден в декабре 1914 года Железным крестом 2 класса, а в мае 1918 года – редким специальным дипломом "За исключительную храбрость", кроме того, Железным   крестом –1 класса;

4

Вера: вера в исключительность немцев, которым должен принадлежать весь мир; германский расизм; опора на старопрусский милитаризм и немецкую реакцию с существенным добавлением средневековой германской дикости; животный антисемитизм, целенаправленное уничтожение евреев (антисемитизм до неразумности - проверял на фотографии строение ушей Сталина, чтобы установить отсутствие принадлежности к еврейской нации); вера в оккультизм; убежденность в помощи сверхъестественных сил, которые охраняют его жизнь; дар эффективного воздействия на людские массы за счет гипнотических свойств речи; убежденность в собственном провиденциальном назначении; безмерная переоценка собственной личности; вождизм; сознательное насаждение своего культа; дар зачаровывать людей, сильное воздействие на посетителей, осознающих силу и власть диктатора;

5

Совесть: бессовестность, как политический принцип; патологическая жажда крови своих врагов и инородцев; путь к власти под флагом реванша и войны, на волне ненависти; презрение к чужой жизни; желание поставить германскую нацию во главе мира и готовность пожертвовать немецким народом ради этой недостижимой цели мирового господства; выдумывание новых видов казни для своих недругов (например, подвешивание на крюк через подбородок); главный людоед 20 века;

6

Мудрость: стремление к интеллектуальному труду (нищенствуя в молодые годы, сидел в библиотеках и ходил в музеи); ловкая способность к приспособлению в любой социальной среде;

7

Самосознание: чрезмерная серьезность, не смеялся и не шутил; стремление к одиночеству; не терпел возражений, приходил в бешенство от отпора; скрывал необходимость носить очки после поражения газом на фронте; по образу жизни «сова» (вставал в 11 часов утра); с людьми дружелюбен, но отстранено вел себя; маниакальная чистоплотность (принимал ванны два - три раза в день); боязнь заболеть; боязнь покушений (фуражка из стали); избегал полетов на самолете; чрезмерное честолюбие, как проявление личностной ущербности и несостоятельности; полная беспардонность;

8

Чувство: дарил женщинам большие букеты и дорогие украшения; использование женщин в качестве средств успешной карьеры; мазохистско-садистские проявления в сексе; любовь к музыке, но выборочно - к Вагнеру; интерес к живописи (попытка в юности стать профессиональным художником); психическая неустойчивость в сочетании с одержимостью; сжигаемый ненавистью и жаждущий мщения за поражение Германии в первой мировой войне; страсть к уничтожению иного;

9

Разум: феноменальная память; любовь к историческим обобщениям и аналогиям; тяга к бахвальству и словоблудие; основа идеологической концепции – культ войны и поклонение перед сильными личностями; учитывая историю Германии и суть немцев, стал зачинщиком перманентной мировой войны; откровенно сформулировал античеловеческие цели немцев: завоевание, порабощение и уничтожение путем геноцида;  любые мировоззренческие принципы, включая даже нацизм, – приманка для глупцов; понимая обреченность нацизма, эффективно использует его, чтобы потрясти мир и войти в историю.

 

 

Продолжение следует

 

          Вы можете заказать опубликованную «Сталинградскую битву» и другие романы стологии «Русская жизнь, или всеведение».