Стология
"Русская жизнь, или всеведение"
Книга 15.
"Лидочка"
Когда в начале сентября 2001
года Лидочка появилась в больнице атомного ведомства, то произвела приятный
переполох. Немного выше среднего роста, беленькая, с одухотворенным лицом и
притягательной улыбкой, она настолько сразу нравилась людям, что те не могли
называть ее, новую медсестру, ни Лидией Сергеевной, ни Лидией, ни даже Лидой, а
именно Лидочкой.
Увидев случайно в кабинете
главной медсестры удивительное создание, которое, пусть и сидя на стуле,
казалось, парила в воздухе, Евгений Яхонтов ощутил мгновенную влюбленность в
девушку, которая, невинно посмотрев на него, тут же, смущаясь, отвела так
взгляд, словно именно вошедший мужчина вызвал в ней переход от еще девичьего состояния
и понимания мира к женскому опытному кокетству. Уловив внезапную перемену в
Лидочке, главная медсестра решила своеобразным способом прийти на помощь своей
подопечной, которую должна была обучать две или три недели в зависимости от
способностей новой сотрудницы.
– Только, Лидочка, не
подпади под чары Евгения Евгеньевича. Он не только ординатор, но и известный
сердцеед. Держись от него подальше! - заявила главная медсестра Тихонова, давно
перешагнувшая за период климакса и от того ставшая хуже относиться ко всему
сильному полу, как бы враждебно.
– Отчего Вы, Ольга
Викторовна, так нехорошо сказали обо мне?! – всплеснул руками от обиды Яхонтов,
молодой человек двадцати семи лет, атлетическую фигуру которого не только не
скрывала, но даже подчеркивала одежда хирурга: куртка с открытым воротом и
свободные штаны ядовито-зеленого цвета.
– А потому, Евгений
Евгеньевич, что вы зашли в мой кабинет не по делу, а чтобы побыстрее посмотреть
на Лидочку, о которой сейчас у нас все судачат.
– Ну, вот и нет! – еще более
возмутился Яхонтов. – Зашел, чтобы пожаловаться на медсестру Кторову, которая в
последнее время безобразно делает перевязки.
– Ха! – хмыкнула Тихонова. –
Вы, Евгений Евгеньевич, ходили полгода с Катериной Кторовой на дискотеки и в
ночные клубы, а теперь перестали. Поневоле девочка от сердечной раны разучилась
перевязывать раны больным.
– Вы, Ольга Викторовна, не
имеете права вмешиваться в мою личную жизнь! – увеличил громкость голоса
молодой мужчина. – Давайте, прошу, говорить только о деле.
– А я и говорю только о
деле! И не смейте повышать на меня голос! – в свою очередь чуть ли не закричала
Тихонова. – Не приставайте к моим медсестрам в личном плане – вот, что вам
нужно усвоить. Через год вы окончите ординатуру и уйдете к папе на кафедру, а
мои девочки будут страдать. И не дай бог, если кто-то из них забеременеет от вас!
– Ну, и что тогда будет? –
невольно засмеялся Яхонтов, показывая свои ровные и ослепительные зубы.
– Тогда я вас убью!
От этих слов Лидочка закрыла
ладонями глаза, потом, мгновенно встав, выскочила из комнаты.
– Что вы наделали? –
накинулась главная медсестра на Яхонтова. – Вы травмировали Лидочку.
– Это я травмировал?! –
пришел в неистовство Яхонтов. – Разве это я говорил об убийстве?! Вот что,
Ольга Викторовна, я живу, как хочу, и не вам вмешиваться в мою жизнь. Что
касается Кати Кторовой, то не я, а она бросила меня, предпочтя арабу. Если же
говорить о Лидочке, то она чудо, я
решительно заявляю так. И буду ее обязательно добиваться.
– Вплоть до женитьбы?! –
саркастически спросила Тихонова.
– Может, и до женитьбы. В
общем, как получится.
– Только Лидочке такие, как
вы, не нужны.
– Она, Ольга Викторовна,
вправе сама судить о том, кто ей нужен, и без вашей подсказки.
– Ох, Евгений Евгеньевич, а ведь
удачно вышло, что вы зашли ко мне. Ведь Лидочка должна была потом работать в вашем
хирургическом отделении, а теперь не станет. Буду готовить ее для отделения гинекологии.
Не выдержав победного
взгляда главной медсестры, Яхонтов вышел из кабинета, сознательно очень тихо
прикрыв за собой дверь, чтобы подчеркнуть силу воли, и тут же увидел Лидочку,
которая стояла у окна в конце коридора и плакала.
– Не плачьте, Лидочка! –
попросил ее Евгений Евгеньевич, очень тихо приблизившись к ней, от чего девичьи
плечи дрогнули. – Если кому и плакать, так это мне или Ольге Викторовне.
– Я не могу работать в вашей
больнице! – дрожащим голосом заявила Лидочка. – Мне здесь не хорошо! Мне очень
странны ваши отношения. Передайте Ольге Викторовне, что я увольняюсь.
Яхонтов остолбенел.
– Но вы не можете так вот
сразу уволиться, Лидочка. Вы должны отработать месяц.
Девушка взглянула
заплаканными глазами в лицо ординатора, который должен быть счастлив уже от
того, что окончил медицинский институт и даже стал ординатором, о, как она сама
мечтала, чтобы стать врачом, и очень тихо произнесла:
– Но зачем меня месяц учить,
если все равно уйду?!
– Неужели вы уволитесь с
работы из-за моего неудачного разговора с Ольгой Викторовной, который вас-то
вообще не касался?
– Очень даже касался. Он
вскрыл духовную атмосферу вашей больнице. В больнице все должны любить друг
друга, а мое появление вызвало ненависть между вами и Ольгой Викторовной.
– Это не ненависть, а просто
рядовая, обычная, даже типичная рабочая перепалка.
– Нет, ненависть, по меньшей
мере, недоброжелательство, и вы сами знаете это.
– Но от того, что вы
уволитесь, ничего не изменится!
– И все же изменится, вы
станете добрее.
В душе Яхонтова настолько
возросла любовь к Лидочке, что он усилием воли решил заставить себя покинуть
ее, чтобы не наделать глупостей, которые потом Лидочка никогда бы не простила.
Единственное, что он себе позволил напоследок, это предложить подвезти Лидочку
домой на машине после работы. К удивлению Яхонтова, Лидочка, словно извиняясь,
заметила:
– Но я заканчиваю работу в
два часа, вы не можете уйти так рано.
– А вот и могу. Я уже
отдежурил сутки.
– Но тогда, зачем вам ждать
меня три часа? Ведь сейчас только одиннадцать.
– А мне нужно в автосервис,
- удачно солгал Яхонтов, - он находится недалеко, а к двум часам заеду за вами.
– Хорошо, - зарделась
Лидочка, слезы ее уже высохли, и лучезарная улыбка заставила затрепетать мужское
сердце. – Я согласна, но оплачу расход бензина от больницы до моего дома и от
моего до вашего. Вы не должны нести из-за меня расход.
Чтобы девушка не передумала,
Евгений не стал вступать в дискуссию о бензине, а молча, кивком головы,
согласился.
2.
Спустя три часа Яхонтов усадил Лидочку в отцовский "Мерседес". За это время он успел отогнать свою "Ниву" в гараж, чмокнуть мать в щеку, несказанно обрадовав сообщением, что нашел девушку своей мечты, на которой готов жениться хоть сейчас.
– Она из нашего круга? –
осторожно спросила Маргарита Петровна.
– Ты интересуешься, богата
ли она? Право, не знаю. Наверное, у ее родителей есть деньги, если Лидочка
после окончания медицинского училища пошла на работу в больницу с окладом в
тысячу рублей, из которых триста даются на проезд. Тебе ее зарплаты не хватит
даже на обед в ресторане, не говоря уже об ужине. Но она удивительно прелестна.
Уверен, ты одобришь мой выбор.
– Так приведи ее сегодня.
– Не знаю, как получится. Мы
знакомы лишь день, а из-за меня она уже пролила слезы и решила уволиться.
– Как романтично! Думаю,
твоя Лидочка просто не смогла поступить в медицинский институт, отработает год
медсестрой и снова попытается пройти конкурс. Кстати, это свидетельствует о
бедности ее родителей, ведь они в противном случае могли бы согласиться платить
за ее обучение две с половиной тысячи долларов в год, и тогда она бы легко
стала студенткой.
– Наверное, ты права.
Конечно, жаль, что она не учится в медицинском, но зато иначе мы бы не познакомились.
Разговор с матерью
прокручивался в голове Евгения Яхонтова, когда он вывел автомобиль из больничного
двора на трассу.
– Вы, наверное, поступали в
этом году в медицинский институт? – очень осторожно спросил Евгений Лидочку.
– Да, вы угадали. Я сдала
химию на три балла, а сочинение написала на два, так что биологию сдавать не
пришлось.
– После окончания училища у
вас был красный диплом?
– Вы снова угадали.
– Вы поступали на
специальный московский факультет, в котором учатся только после окончания
медицинских училищ?
– Да!
– Теперь мне все ясно! Мэрия
Москвы оплачивает эти места. Вам даже дали специальное направление в институт
об этом.
– Да! – выдохнула Лидочка,
удивляясь мужскому уму.
– А вас всех специально
зарезали на экзаменах! Я об этом знаю. Институту гораздо выгоднее набирать
студентов, которые сами платят за обучение, чем бюджетников. Вы, наверное,
отлично отвечали по химии, а преподаватель, пряча глаза, поставил вам тройку.
– Ну, не совсем так. Я
готовилась к устному экзамену по химии, а нам дали по пять задач, которые нужно
было решить за сорок минут. Я справилась лишь с тремя. Большинство даже этого
не смогло сделать. У меня создалось впечатление, словно резали абсолютно всех.
Из кого же тогда набрали первый курс?
– Из тех, кто не только
официально заплатят две с половиной тысячи долларов за годовое обучение, но, в
силу очень слабой подготовки, не будут способны успешно учиться и станут
доплачивать уже в частном порядке за пересдачу зачетов и экзаменов примерно
столько же, дав институту в общем пять-шесть тысяч долларов с каждого.
– Но такие студенты никогда
не станут хорошими, нормальными врачами, и российская медицина погибнет! –
ужаснулась Лидочка.
– А кого это волнует? Но
здесь есть и хорошая сторона. Например, мой отец, ректор самого лучшего
московского медицинского института, поставив дело таким образом, смог сохранить
прежний преподавательский состав и даже его улучшить.
– Так я поступала в институт
вашего отца? – весьма удивилась Лидочка, заерзав на сидении.
– Да, и клянусь вам, через
год вы станете лучшей студенткой первого курса.
– Остановите машину! –
потребовала Лидочка.
– Что-то случилось? –
удивился Яхонтов. – Вам нехорошо? Вас укачало?
Когда автомашина встала со
стороны Лидочки у бордюра, она открыла дверь и вылезла.
– Я не поеду больше с вами!
– решительно объявила Лидочка. – Ваш отец – подлец! Он ломает жизни людям,
которые могли бы стать цветом медицины России, заменяя их богатыми бездарями.
Произошло нечто
удивительное. Евгений Яхонтов совершенно не обиделся на Лидочку, вдруг поняв,
что его отец, в самом деле, не очень хороший человек.
– Я не имею никакого
отношения к отцу, – сказал Евгений, догоняя быстрым шагом Лидочку. – Он это он,
я это я. Поймите, отец вынужден так поступать, иначе институт развалился бы.
– Не хочу ни о чем с вами
говорить, а тем более слушать оправдания вашему отцу. Не преследуйте меня,
пожалуйста!
– Позвольте, хотя бы довезу
вас до ближайшей станции метро.
– Я никогда не сяду с вами в
один автомобиль. Не преследуйте меня, пожалуйста! Мы люди разных миров!
По дороге домой Яхонтову
пришлось дважды заплатить штраф: один раз за превышение скорости, другой – за
обгон в неположенном месте. Поднявшись из подземного гаража в пентхаус, Евгений
встретил мать, которая явно поджидала его.
– Ты не в духе? – спросила
она, угадав настроение сына.
– Да, не в духе. Лидочку,
как и других таких бедолаг, специально завалили на приемных экзаменах по
указанию моего отца. Она ненавидит его и меня! И теперь уже ничего нельзя
изменить.
Маргарита Петровна нежно
поцеловала сына в лоб:
– В жизни нет ничего
устойчивого, сын. Если власть сменится, отца посадят. Также и Лидочка скоро
забудет обиду, потерпи, вы же вместе работаете.
Спокойные слова матери об
отце настолько удивили Евгения, что мысли о Лидочке, если и не отошли на второй
план, то все же потеряли свою первоначальную остроту.
– Ты шутишь? – спросил
Яхонтов младший.
– Вовсе нет!
3.
Когда Лидочка добралась до дома, она решила вначале зайти к своей подруге Валентине Бичун, чтобы поделиться возникшей духовной болью. Валентина жила в том же подъезде, но если Лидочка – на третьем этаже, то Бичун – на седьмом.
Валентина Александровна Бичун, одногодка Лидочки, была ее противоположностью. Родившись от отца молдаванина и русской матери, Валентина обрела ту пограничную красоту, которая возникает подчас при соединении людей разных национальностей. От отца Валентина унаследовала черные волосы, густые брови и длинные ресницы, а от матери – серые глаза с поволокой и дебелое тело, которое, хотя еще и было по девичьи стройным, но уже обнаруживало признаки будущей женской округлой полноты, что весьма шло Валентине и вызывало к ней интерес не только молодых людей, но и зрелых мужчин.
Поцеловавшись в щеки, подруги решили сперва немного перекусить. Вымыв руки, Лидочка почему-то прошла сразу не на кухню, где начала собирать на стол Валентина, а в ее комнату. На письменном столе лежала большая стопка книг. Рассматривая их, Лидочка увидела, что это были учебники не только для медицинского института, но, что самое главное, самого медицинского института, о чем свидетельствовали штампы на титульных листах. Лидочка весьма удивилась. Ей всегда казалось, что у Валентины нет от нее тайн. Они вместе ходили в детский сад, закончили одну и ту же школу, учась в одном классе. Правда, при поступлении в медицинское училище Лидочка, как более подготовленная, попала в фельдшерскую группу, а Валентина – в медсестринскую. Уже в этом году они вместе поступали в медицинский институт, были в одном потоке абитуриентов, но Валентина, как только увидела в своем экзаменационном билете задачи по химии, вынуждена была сразу покинуть аудиторию, чтобы не позориться.
Взяв один из учебников в руки, Лидочка небрежно показала его Валентине. Та густо покраснела.
– Ты поступила в медицинский институт? – шутя спросила Лидочка, ожидая, что подруга сознается в том, что учебники ей передал кто-то из знакомых ее родителей, например, сотрудник института, чтобы она заранее имела представления о тех предметах, которые там преподают.
Неожиданно для Лидочки Валентина всхлипнула и прижалась к ней, положив голову на плечо:
– Прости меня, Лидочка. Виновата перед тобой, но я действительно поступила в медицинский институт.
– Но как? – ужасно изумилась Лидочка.
– Очень просто. Я забрала документы после экзамена по химии, а на следующий день вновь подала их в приемную комиссию. Сдавала экзамены в последнем потоке.
– И ты сдала химию? – округлились глаза у Лидочки.
– Да!
– А какие задачи тебе достались?
Не выдержав испытывающих невинных чистых глаз подруги, Валентина сморщила лицо, словно от боли, и тут же зарыдала навзрыд:
– Лидочка, ты умная, а я глупая. Ты ведь хорошо подготовишься и поступишь в институт в следующем году. А я бы никогда не поступила, потому что у меня нет знаний. Но я хочу иметь хорошую профессию. Мне повезло, я переспала с ректором института, и меня зачислили на первый курс.
– Это какой-то бред! – вскинула голову Лидочка. – Не наговаривай на себя!
– Нет, это так и есть. Когда ушла с экзамена, ко мне подошел помощник ректора и спросил, какие возникли проблемы. Потом отвел меня к Яхонтову. Тот долго смотрел на меня, изучал, затем начал расспрашивать. Обещал помочь. После этого его помощник один на один предложил мне стать любовницей ректора. Я согласилась. А что мне оставалось делать? Ну, шесть лет буду ублажать старичка, мерзко, конечно, зато окончу институт.
– Боже мой! – невольно воскликнула Лидочка. – Судьба тебя и меня свела с семьей подлецов. Сегодня Евгений Яхонтов, сын твоего Яхонтова, начал ухаживать за мной, но я отказалась с ним встречаться.
– Почему? – спросила Валентина. – А, понимаю, у него такое же кувшинное рыло, как у отца.
– А что значит "кувшинное рыло"?
– Когда у человека не лицо, а морда, вытянутая вперед.
– Так ужасно выглядит отец Евгения?
– Да, он очень безобразен, а ноги кривые и покрыты словно шерстью.
– И ты уступила его насилию?
– Да, уступила и получила студенческий билет.
– А твоя мама знает?
– Знает о чем? О том, что поступила в институт?
– Имею в виду о ректоре.
– Да, знает. Я все рассказала.
– И она не запретила?
– Мама даже частично обрадовалась. Ей совсем не нравится мой любовник Гена, она считает его тунеядцем, и она думает, что я поневоле с Геной расстанусь.
– И ты расстанешься?
– Наверное, - весьма спокойно заявила Валентина, - ведь теперь вхожу в иной круг. Я уже трижды была с Евгением Ивановичем в шикарных ресторанах. С Геной же мне уже неинтересно.
– И, наверное, со мной?! – не удержалась от язвительного тона Лидочка.
– Ну, что ты, Лидочка, я тебя люблю и всегда буду любить, хотя мы и разные. Когда коротконогий Яхонтов забирается на меня, я почему-то в такие моменты думаю о тебе, о твоей цельности, о том, что есть девушки, которые этому рылу недоступны, значит, он не всесилен, и тогда я, словно в порыве страсти, охватываю его ногами и так сжимаю, что ему становиться очень больно. Но, скорее всего, ему это даже нравится.
Скрытое отчуждение, возникшее между подругами, невольно заставило их потерять аппетит. Они не ели, а как бы клевали пищу, разговор явно не клеился.
– Ну, я пойду, - сказала Лидочка, - ведь еще не заходила домой. Нужно накормить кошку.
– Иди, - безропотно согласилась Валентина. – И не обижайся на меня. Жизнь большая, плохое пройдет и быстро забудется, и будет радость.
4.
В тот же день вечером Валентина Бичун надела обтягивающее платье с разрезами на бедрах. Увидев из окна, что заказанное такси уже подъехало, она вышла на улицу. Через полчаса Валентина оказалась в ресторане "Бразилия", хозяин которого был приятелем Яхонтова. Ее провели в отдельный кабинет. На этот раз Евгений Иванович Яхонтов был не один. Около него сидела приятная женщина средних лет с густым пучком седых волос.
– Знакомьтесь, – сказал Яхонтов. – Валя, представляю тебе мою жену Маргариту Петровну.
От неожиданности Бичун сильно покраснела, но Яхонтова быстро нашла нужные слова:
– Не переживайте, Валя, это я попросила, чтобы Евгений Иванович нас познакомил. Мои женские обстоятельства не позволяют полноценно жить с мужем, и поэтому он имеет право любить других женщин.
Валентина еще более смутилась, совсем потупив глаза, и супруги понимающе переглянулись.
– А теперь, - продолжила Яхонтова, - мы решили развестись, а потом Евгений Иванович женится на вас…
Валентину пробрала оторопь, но она все же нашла силы возразить:
– Я не хотела бы выходить замуж, пока не закончу институт.
Маргарита Петровна внимательно посмотрела на девушку, и после минуты раздумья решила надавить на нее:
– Поймите, Валентина, все стороны заинтересованы в том, чтобы между разводом и новой женитьбой Евгения Ивановича не было длительного периода.
– Но почему? – удивилась Бичун.
– Ректор медицинского института не может быть холостым, он должен быть степенным человеком.
– Но почему выбрана именно я? – отважилась спросить Валентина.
– Потому что я люблю тебя! – патетически заявил Яхонтов.
Валентина снова густо покраснела. Интуитивно она чувствовала, что за предложением Яхонтовых скрывается что-то опасное, в первую очередь, для нее самой. Чтобы выиграть время и уйти от ответа, Бичун прищурила свои ресницы и сказала:
– Сегодня ко мне заходила моя близкая подруга Лидочка, с которой хотел встречаться ваш сын Евгений, но она отказала ему. Лидочка не захотела мне объяснить свои мотивы. Но какая-то причина у нее есть.
– Мне сын сегодня говорил о Лидочке, - заметила Маргарита Петровна, - какое странное обстоятельство, что вы - подруги, хорошо знающие друг друга. Но в этом даже что-то есть. Если сын женится на Лидочке, а вы, Валентина, станете женой Евгения Ивановича, ваша женская дружба только окрепнет.
– Мне нужно подумать, – решилась сказать Валентина, – посоветоваться с мамой.
Яхонтов не смог сдержаться:
– Ты обо всем советуешься с мамой? И она знает о наших взаимоотношениях?
– Да!
– Но это не очень разумно, она могла быть шокирована, ее нужно было постепенно подготовить.
– Мама не была шокирована, - попыталась Бичун успокоить Яхонтова. – Она лучше меня знает жизнь.
Яхонтовы переглянулись.
– Вынуждена вас оставить, – заявила, вставая, Маргарита Петровна. – У меня еще есть неотложные дела.
Когда женщина ушла, Валентина внимательно посмотрела на своего фактически хозяина:
– Отчего вы не предупредили меня о жене?
– Не успел. Все произошло случайно. Но, Валя, наша свадьба – лучший выход из ситуации.
– Вы меня любите?
– Да!
– Но ведь будут дети.
– Я не возражаю против детей.
– Но почему, Евгений Иванович, вы выбрали именно меня из сотни других?
– Потому что люблю!
5.
На самом деле никаких особых чувств Яхонтов к Бичун не испытывал. Просто над ним в последний год начали сгущаться тучи, и требовался неординарный выход из ситуации. Заработав на взятках за десять лет ректорства почти десять миллионов долларов, особенно в последний срок президентства Ельцина, Евгений Иванович догадывался и понимал, что руководящей элите его проделки давно известны. Его не трогали из-за лояльности к власти и еще потому, что примерно полсотни студенческих мест он ежегодно бесплатно представлял детям наиболее важных чиновников. Зато имел возможность свободно продавать триста вакансий из пятьсот.
Резкое падение уровня знаний у выпускников привело к тому, что дипломы медицинского института Яхонтова официально перестали признаваться даже в развивающихся странах. Именно с этой стороны возникла главная опасность для Яхонтова. При этом чиновники среднего звена, в первую очередь недовольные им, даже не пытались пойти открытой атакой на всесильного ректора. Будучи опытными бюрократами, они действовали исподтишка. Если раньше жалобы и анонимки на Яхонтова не выходили за стены приемной корреспонденции канцелярии министерства, где уничтожались, то теперь они попадали на столы разных начальников, а копии – в средства массовой информации.
Чтобы сохранить свою недвижимость в России, в частности, московский пентхаус ценой в семьсот тысяч долларов, Яхонтовы решили официально развестись. Если бы все было переписано на Маргариту Петровну, то государство, преследуя разведенного Яхонтова, не могло покушаться на имущество, хозяином которого он официально не был. Если бы дали ход разбору многочисленных любовных похождений ректора с доказательствами фактического насилия над абитуриентками и студентками, то женитьба на Бичун резко снизила бы уровень проблемы. Адвокат мог бы строить свою защиту на том основании, что имела место череда любовных историй, вообще характерных для любого человека, закончившихся в данном случае счастливым финалом – женитьбой влюбленного Яхонтова. Жалобы других студенток выглядели бы тогда просто местью.
История с Лидочкой весьма насторожила Евгения Ивановича. Во-первых, он все же смог вытащить из Валентины то, что та рассказала Лидочке о своем развращении. Во-вторых, Лидочка явно четко понимала, что ее сознательно срезали на экзаменах. Ей было достаточно сравнить свои хорошие знания с полным отсутствием последних у Валентины. Пожаловавшись в министерстве здравоохранения на произвол приемной комиссии медицинского института, Лидочка могла бы при желании потребовать сравнения ее знаний с подготовкой Валентины Бичун. Фактически сейчас на руках у Лидочки были очень сильные козырные карты против Яхонтова. В-третьих, во всю историю удивительным образом попал сын Евгений, отношения с которым в последнее время все более осложнялись. Видимо, требовалось срочно самому переговорить с Лидочкой, чтобы полностью нейтрализовать ее, пообещав поступление в институт в следующем году.
Когда Валентина по просьбе своего любовника сообщила Лидочке, что ректор хочет с ней встретиться, к удивлению Бичун Лидочка, слегка подумав, невозмутимо согласилась, правда, незаметно сжав кулачки.
На следующий день Яхонтов старший заехал на "Мерседесе" за Лидочкой на ее работу, и через сорок минут напряженного молчания они оказались в загородном ресторане "Охотник". Заказав дичь и вина к ней, Евгений Иванович начал разговор о своем сыне. Он говорил так, словно перед ним сидела будущая сноха.
– Дорогая Лидочка, как только узнал о вашем знакомстве с Женей, то сразу решил встретиться с вами. Вы молчите?! Разве вас не интересует, почему я захотел с вами переговорить?
– Интересует! – лаконично ответила Лидочка.
– Вот и хорошо. Женя несколько странный молодой человек, который всегда стремился к неоправданной самостоятельности. Например, он поступил не в мой медицинский институт, а в другой. Успешно закончил его и остался в ординатуре. За все время учебы Жени мы ни разу не говорили о его проблемах. Все он решал сам.
– Но деньги же он брал у вас! – не выдержав, Лидочка прервала панегирик Яхонтову младшему.
– А вот деньги брал! – захохотал Евгений Иванович. – Но не у меня лично, а у матери.
– Не вижу разницы.
– Как раз разница-то и есть. Он как бы сохранял свою гордость: добился всего без помощи отца.
– Но это же не правда. У вашего сына была прямая дорога к успеху с момента рождения. Пусть он поступил в другой вуз, но кто-то из детей руководства того института был принят взамен вами. Вы как бы соблюли приличия.
– Это, конечно, так, но Женя об этом не догадывается.
– Всего лишь не хочет знать, чтобы сохранить, как вы говорите, гордость.
– Вы так не любите Женю?
– Я ненавижу его и вас.
– А почему?
– Потому что вы оба – отбросы человеческого общества. Животные – звери, но среди них нет подлецов. А вы подлецы!
– Почему?
– Вы, Евгений Иванович, руководя государственным медицинским институтом, вместо настоящих врачей уже несколько лет выпускаете подлецов, мошенников и невежд. Вы разрушили будущее российской медицины.
– Докажите!
– А что доказывать. Возьмите в качестве примера меня и Валентину. Без меня Валентина не закончила бы ни школу, ни училище. Из нее врач никогда не получится, она просто не в состоянии усвоить необходимую информацию.
– И что вы намерены предпринять?
– Записаться на прием к президенту России!
Ничего подобного Лидочка не думала до данного момента. Однако, увидев скрытый страх в глазах Яхонтова, когда он задал свой последний вопрос, она вдруг поняла его слабость – трусость, и поэтому угрожающая фраза, как бы помимо ее рассудка, возникла само собой.
– У вас ничего не получится! – проскрежетал зубами Яхонтов, нисколько не скрывая злобы. – Но я предлагаю вам другой вариант: уже сейчас стать студенткой. Завтра всё оформлю, и вы начнёте учиться в одной группе с Валентиной, помогая ей, как и прежде, в учёбе. Я делаю это не из-за вашей глупой угрозы, а ради Валентины Бичун, которую люблю и на которой хочу жениться.
Лидочка недоверчиво округлила глаза, но внезапно поняла, что Валентина вполне может выйти замуж за старого подлеца. Нужно было разобраться в ситуации. Поэтому Лидочка ответила показным нормальным тоном:
– Мне нужно подумать.
– Так думайте!
– Мне нужно подумать до завтра.
– Хорошо, думайте до завтра.
На обратном пути они ехали снова молча, каждый размышляя о своём.
6.
Всю ночь на субботу Лидочка почти не спала, думая о том, как поступить. Она сразу отбросила мысль посоветоваться с матерью. Нина Игоревна Кочеткова, учительница русской литературы в школе, пришла бы от возникшей ситуации в нервное смятение, и её очередной ужас перед жизнью мог привести к психическому срыву, океану слёз и даже больничной койке. После того, как десять лет назад мать и отец развелись, Лидочка привыкла к процессу своего постепенного становления главой семьи и фактическому управлению издёрганной учениками матерью.
Конечно, очень хотелось стать студенткой, но ведь тогда Лидочка будет обязана Яхонтову, и, возможно, даже придется подчиняться его воле. Уже два года в записную книжку Лидочки был внесен номер телефона управления по борьбе с организованной преступностью. Девушка увидела его в молодежной газете и переписала на всякий случай.
Когда мать ушла в школу, Лидочка с замиранием сердца взяла в руки телефонную трубку.
– Вас внимательно слушают, – сказал молодой женский голос.
– Это отдел по борьбе с преступностью? – на всякий случай спросила Лидочка.
– Да!
– Скажите, а вы занимаетесь организованной преступностью в высших учебных заведениях, в частности, в медицинском институте?
– Что провалились на экзаменах в институт? – поинтересовался женский голос, но достаточно доброжелательно.
– А вам такие часто звонят?
– Не часто, но звонят. Сформулируйте коротко вашу проблему.
– Я действительно провалилась на экзаменах, но сегодня достаточно лишь моего согласия, чтобы тут же стала студенткой.
– Сколько вы должны заплатить?
– Нисколько, пока нисколько. Просто в моем случае вскрылась преступность ректората, точнее, ректора.
– Сейчас соединю вас с оперуполномоченным. Его зовут Юрий Николаевич. А ёще лучше, запишите его телефон и позвоните через десять минут. За это время я ему всё доложу, и он прослушает запись нашего разговора.
Лидочку удивило то, что оперуполномоченный предложил ей встретиться у памятника Пушкину вместо своего кабинета. Юрий Николаевич Курганов оказался тридцатилетним молодым человеком, одетым в строгий чёрный костюм с галстуком багровых тонов. Он более походил на преуспевающего крупного бизнесмена, чем на сотрудника милиции. Правда, работника уголовного розыска Лидочка в реальной жизни видела впервые и поэтому догадалась, что её знание из кинофильмов о типичной внешности сыщика может быть ошибочным. Видимо, эти люди одеты так, как того требуют обстоятельства. Если Юрий Николаевич появился не в обычной куртке, а в деловом костюме, значит, ему так нужно.
Лидочка удивилась еще тому, что, хотя Курганов был безусловно красив со своим мужественным лицом и крепкой фигурой, он не произвёл на неё такого впечатления, чтобы возникла первичная влюблённость или хотя бы дружеская симпатия. Видимо, в данной её реакции были виноваты мужские глаза, в которых за наигранной хитринкой и смешливостью девушка увидела скрытую железную волю и даже жестокость.
– Мы сейчас вместе пообедаем в ресторане, – непринужденно заявил мужчина, – и там обо всём поговорим.
В ресторане Лидочка уже изумилась тому уважению, даже подобострастию, с которым их усадили за столик. Юрия Николаевича здесь явно давно знали. Рассказывая о последних днях своей жизни, Лидочка, хотя и старалась смотреть в лицо Курганову, но его всё понимающие насмешливые глаза заставляли отводить взгляд в сторону, казалось, что он мысленно иронизирует над её словами и даже не скрывает того. Поэтому, закончив рассказ, Лидочка добавила:
– Хотя, Юрий Николаевич, вы мне не верите, но это всё правда.
– Милая Лидия Сергеевна, верю вам полностью, мне совершенно ясно, что вы не лжете, просто, пока вы говорили, прокручивал в голове возможные варианты нашего сотрудничества и улыбался тем смешным событиям, которые могут произойти в будущем.
– А почему эти события будут смешными?
– А представьте себе лицо Яхонтова, когда на его руках окажутся наручники. У него будет такое нелепое выражение ужасного лика, что окружающие поневоле улыбнутся.
– Вы думаете, что сможете его арестовать?
– Не знаю. Всё будет зависеть от начальства. Я собираю материалы, а уже оно принимает решение.
– Вы сказали об ужасном лике Яхонтова. Значит, вы знаете его лично?! Значит, у вас и материалы какие-нибудь на него уже есть?!
– Вы, Лидия Сергеевна, по наивности сейчас задаёте вопросы, которые задавать не должны.
– Простите!
– А теперь вам придётся принять решение, которое, возможно, изменит всю вашу жизнь. Яхонтов очень опытный взяточник, умный преступник, его поймать за руку будет не легко. Думаю, ваше студенчество он оформит таким образом, что в случае нашего вмешательства вы же и окажетесь виноватой. А можно за вашу ниточку через полгода, год распутать весь гигантский клубок, если, конечно, согласитесь нам помочь.
– Вы хотите, чтобы я стала вашим официальным агентом?
– И да, и нет. Всё зависит от вас. Если вы примете предложение Яхонтова, то окажетесь вне закона и будете подлежать уголовному преследованию. Если же наш отдел попросит вас принять предложение ректора, то вы станете не нарушителем закона, а его проводником. Нам необязательно оформлять вас внештатным сотрудником, как бы доносчиком, чего боятся многие порядочные люди. Будет достаточно вашего заявления в деле и предоставленных в дальнейшем сведений.
– Но когда вы закончите дело, моё студенчество будет отменено?
– Нет! Если вы будете нормально сдавать сессии, то останетесь студенткой.
– Мне придётся выступать свидетелем на суде?
– Не обязательно. А вот Валентине Бичун предстоит.
– Её лишат студенческого билета?
– Да!
– Но не посадят в тюрьму?
– Нет, потому что она жертва изощрённого насилия.
– Юрий Николаевич, мне нужно подумать.
– Думать поздно. Уже два часа дня. Если через час-два вы не появитесь у Яхонтова, он насторожится.
– Значит, у меня нет выхода! – облегченно сказала Лидочка.
– Нет, выход есть: просто поехать домой и забыть обо всём.
– А подлец будет процветать и дальше, уничтожая медицину России?
– Да, будет.
– Тогда еду к Яхонтову.
– Ехать на метро далеко и неудобно, поэтому подвезу вас.
– Спасибо.
Курганов провёл Лидочку через несколько дворов и посадил в серые "Жигули". Когда они были почти на месте, Юрий Николаевич протянул ей ассигнацию в сто рублей:
– Я остановлюсь у главного входа, и вы со мной ею расплатитесь, причём не очень быстро, чтобы было заметно со стороны.
7.
Когда Лидочка назвала свою фамилию, секретарша тут же молча открыла перед ней дверь в кабинет ректора. Лидочке пришлось сделать более десяти шагов, чтобы подойти к столу Яхонтова. Движением руки он предложил ей сесть и протянул несколько листков:
– Вам нужно подписать просьбу о приёме в институт. Согласно прилагаемым документам вы год учились на первом курсе минского медицинского университета, но по болезни не сдавали вторую сессию. Формально я не имею права зачислить вас на второй курс. На первый курс также приём переводом запрещён. Но по душевной доброте могу попросить у минздрава разрешения, чтобы вы повторили у нас первый семестр, и после успешной сдачи сессии оставить на курсе. Вы согласны?
Изумлению Лидочки не было предела. Юрий Николаевич оказался прав. Как только она подпишет данное заявление, то окажется сама преступницей, обманывающей государство. Однако уже следовало идти до конца.
Когда Лидочка расписалась, она вдруг спохватилась, а не придётся ли ей платить за учёбу. Если придётся, то Яхонтов как бы нарушил их прежнее соглашение.
– Мне придётся платить за обучение? – на всякий случай спросила она.
– Нет, не придётся. Ваш дед воевал в Сталинграде, и мы это решили учесть.
– Откуда вы знаете, что мой дед воевал в Сталинграде?
– Валентина Бичун сказала. Ваш дед живёт в Минске, но это ничего не значит, ведь военную пенсию он получает в Москве, оставаясь гражданином России. Кстати, вам нужно срочно прописать у себя деда. Тогда в шестидесятилетие Сталинградской битвы он сможет получить от московской мэрии квартиру. Но нужно стать на учёт уже сейчас.
– Вы так заботливы?! – не удержалась Лидочка от хороших слов.
– Да, заботлив. Вы теперь наша, а мы все помогаем друг другу. Это, конечно, не моё дело, но ездить в институт на такси, тратя пенсию деда, не очень целесообразно. Конечно, институт стоит на отшибе, на метро и автобусе вам с Валентиной придётся терять по два часа в один конец, итого: четыре часа в день, но почему бы вам вдвоем не сдать на права и не ездить на "Жигулях", которые собираюсь подарить своей будущей жене?
– Решать в первую очередь Валентине, – попыталась уклониться от ответа Лидочка.
– Да, конечно. А теперь вы свободны.
Ректор уткнулся в бумаги, и Лидочка, стараясь не стучать каблуками туфель по паркету, почти на цыпочках выскользнула из кабинета.
8.
В воскресенье Лидочка поехала с матерью на дачу. На полпути в вагон электрички вошли контролеры. Лидочка с недоумением увидела, как сидящий напротив неё мужчина протянул женщине-контролеру вместо железнодорожного билета талончик от автобуса, да к тому же весь в сплошных дырках. Не моргнув глазом, контролер нанесла компостером очередную дырку и перешла в следующий отсек.
Заметив, что Лидочка все видела, мужчина примерно сорока лет улыбнулся и очень тихо сказал, чтобы слышала только она:
- Не пугайтесь. Это не гипноз. Просто экспериментальная проверка элементов всеведения. А билет у меня есть, вот смотрите, так что никого не обманываю.
- Я не испугалась, но все как-то странно...
- Что странно? – вмешалась в разговор мать Лидочки.
Девушка пожала плечами и тут же нашлась нужная фраза, чтобы не вводить мать в курс дела необычного события:
- Мне кажется, что где-то видела нашего попутчика.
- И где же? – заинтересовалась Кочеткова старшая.
- Попытаюсь помочь вам, - очень мягко обратился мужчина к Лидочке. – Вы, например, могли меня видеть в медицинском институте, в котором преподаю.
- У вас ректор Яхонтов?
- Да!
- Значит, вас видела там, - лукаво обрадовалась девушка. – А на какой кафедре вы работаете?
- На кафедре нетрадиционной медицины.
- О, как интересно! – восхитилась Нина Игоревна. – Правда, дочка?!
К сожалению женщин, Сергей Иванович Попов вышел на ближайшей станции. Но они успели обменяться телефонами.
- О, какой мужчина! – мечтательно сказала Нина Игоревна.
- И какой же? – подзадорила Лидочка мать.
- Мужчина с такими умными глазами должен иметь прекрасную душу. И потом он не просто врач, а врач-нетрадиционщик.
- Твой нетрадиционщик подсунул контролеру клочок бумажки вместо железнодорожного билета, и контролер ничего не заметил – так его обработал взглядом Сергей Иванович. Он назвал данное действие экспериментом по всеведению, причем настоящий билет у него был, что все же свидетельствует о его честности.
- О, как жаль, что ничего не заметила!
- Думаю, он и тебя отключил в тот момент.
- Вообще-то я дремала.
Поняв, что у матери не просто хорошее, а устойчиво хорошее настроение, Лидочка решила сообщить ей о начале своей учебы в мединституте:
- Мама, учитывая, что твой папа, а мой дедушка воевал в Сталинграде, ректорат медицинского института, в котором я завалила сочинение, разрешил мне пересдачу. На этот раз мне повезло с темой, а потом сдала биологию, и меня зачислили на первый курс.
Слезы радости брызнули из глаз Нины Игоревны:
- Лидочка, а ведь бог есть, он услышал мои молитвы.
9.
В начале следующей недели Лидочка на основании справки о зачислении в институт уволилась без всяких проблем из больницы. Главная медсестра Ольга Викторовна Тихомирова даже обрадовалась за неё:
- Ты молодец, Лидочка! Так и действуй! Поступила в институт, да еще утерла нос Жене Яхонтову. Он вообще-то парень неплохой, не шибко избалованный, но все равно не наш, не настоящий медик, в человеческом навозе не барахтался... И не забывай нас! Когда институт закончишь, милости просим, к нам, возьмем с удовольствием.
Декан лечебного московского факультета вызвал к себе Лидочку Кочеткову и, улыбаясь, объявил, что она назначена старостой группы.
- Лидия Сергеевна, мы вам доверяем, как самим себе. Обеспечьте в группе дисциплину, а если что – сразу ко мне.
В Лидочкиной группе училось двадцать два студента: четырнадцать девушек и восемь парней. Не считая самой Лидочки, Валентины Бичун и еще трех студентов, все остальные платили за обучение. Лидочка думала, что те, кто платят, уж непременно будут ходить на все занятия, но оказалось наоборот. Платившие за обучение, как правило, наплевательски относились к учебе: пропускали не только лекции, но и практические часы, ничего не беря в голову.
- Зачем ты тогда учишься-то? – спросила Лидочка стройную и красивую студентку, которая вызывала у неё дополнительное неприятие еще тем, что та ходила без нижнего белья даже в женские критические дни, отчего на светлых джинсах появлялись бурые пятна, которыми Светлана Цветкова нисколько не смущалась, словно гордясь своей открытостью к миру.
- Старики меня учиться заставляют. А, спрашивается, зачем? В России медики нищие.
- А где бы ты хотела учиться?
- Нигде! Старики меня породили, пусть теперь и содержат. Сами виноваты!
- А как же ты будешь жить после их смерти?
- Так после них деньги останутся, на мой век хватит.
Перед уроком физкультуры, когда студенческая группа собралась в спортзале, восемнадцатилетний прыщавый Петр Демин показал всем уже наполненный шприц в дрожащих руках и начал умолять:
- Я диабетик. Мне плохо. Пусть кто-нибудь вколит мне инсулин в вену. Очень прошу, спасите!
Все сразу посмотрели на Лидочку, во-первых, как на старосту, принимающую решения за группу, а, во-вторых, как на человека, закончившего медучилище и поэтому обязанного уметь делать уколы. Не моргнув глазом, протерев руку бедолаги духами одной из студенток, Лидочка умело ввела иглу в вену. Через несколько мгновений Демин ожил и развеселился.
Цветкова отвела Лидочку в сторону и, ехидно улыбаясь, заявила:
- А если бы наркоман Петя сейчас умер, тебя бы посадили. Зачем быть такой наивной?! Глупо помогать таким: благодарности не дождешься!
Лидочка была так потрясена, что, вся дрожа, выскочила из спортзала. Нужно было с кем-то поделиться этим страшным происшествием, чтобы снова обрести под ногами почву. Ноги сами вывели её к помещению кафедры нетрадиционной медицины.
Сергей Иванович Попов ей обрадовался:
- Хорошо, что вы меня застали. Через минуту уже бы ушел. У вас такой испуганный вид, может, скажете, что случилось?! Кто-то обидел?
Лидочка кивнула головой.
Выслушав сбивчивый рассказ девушки о её последней необычной недели жизни, Попов задумался, а потом решительно сказал:
- Вам лучше уйти из института, проработать год медсестрой, а потом попытаться поступить на вечерний факультет. В этом случае вы не потеряете уважения к самой себе. В противном случае, когда начнется зачетная сесия и экзамены, вам придется, как старосте, помогать взяточникам осуществлять денежные поборы со студентов в пользу кафедр, деканата и ректората. Оперуполномоченный Курганов заставит снять копии с этих ведомостей, и получится, что вы предадите собственных однокурсников. Разве вы готовы к этому?
- Совсем не готова! – испугалась Лидочка.
- Мэр Москвы, понимая, что медицинское образование в столице полностью разрушается многочисленными преподавателями-взяточниками, ввел специальный московский факультет, на который должны были поступать москвичи, закончившие медучилища и работавшие в больницах. Потом эти выпускники должны работать в Москве. Набрали первый поток и, когда этих студентов в институте захотели заставить платить мзду взяточникам, они возмутились и стали жаловаться. Но в целом ничего не изменилось. Правда, они до сих пор не дают взяток, но зато их сознательно очень плохо учат и всегда занижают оценки. Именно поэтому подобных абитуриентов, в частности и вас, Лидия Сергеевна, завалили почти всех на вступительных экзаменах. Скорее всего, в следующем году мэр Москвы создаст собственную приемную комиссию на московский поток, и тогда вы легко на него поступите.
А работать пока можете в моем медицинском центре. За год, скорее всего, поймете смысл жизни, научившись азам всеведения.
Лидочка согласно кивнула головой, мужчина внушал ей доверие. Когда Попов заторопился со всех ног к выходу, в свой центр, Лидочка, воспользовавшись кафедральным телефоном, позвонила оперуполномоченному Курганову:
- Юрий Николаевич, ухожу из института!
- Почему так вдруг?
- Плетью обуха не перешибешь, все равно ректору ничего не будет.
- Может, и так! - не стал лгать Курганов и даже пошутил, - может, ректора и повысят... А тебе желаю, стать в будущем хорошим врачом.
- И стану! – решительно заявила Лидочка.
8 – 10 сентября 2001 года, Москва