Потемкин В.Ф.

 

Стология «Русская жизнь, или всеведение»

 

Книга 11. «Соколиное гнездо»

 

 

1.

Сорокалетний Игорь Иванович Охлёстов никогда не был женат. Выпускник московского института электронной техники, он мечтал связать свою судьбу с одной симпатичной однокурсницей. Близкий друг посоветовал проверить суженную на предмет измены. Игорь, скрепя сердце, установил на квартире Ольги, так её звали, записывающее устройство, а через неделю услышал, как предполагаемая жена со смехом говорила какому-то Бореньке:

- Ты должен меня понять. Все кругом хотят, чтобы вышла замуж за противного Игоря. И выйду. Но наши отношения с тобой останутся прежними. Обещаю.

- Теперь понял, - спросил друг утверждающе, - что не зря нас учили разработке миниатюрной подслушивающей аппаратуры?! Твое знание спасло тебе жизнь и избавило от иллюзий.

После того случая Игорь возненавидел женщин. Но его судьба даже без них складывалась более-менее удачно. С началом перестройки Охлёстов участвовал в  создании и работе кооператива по производству так изменивших его жизнь подслушивающих устройств. Потом, накопив первоначальный капитал, создал небольшой банк, окончательно прогоревший в 1998 году после августовского кризиса. Но Игорь Иванович своё получил. У него остались московская квартира, купленная за 250 тысяч долларов, полмиллиона долларов на счетах западных банков и ещё на такую же сумму разные не устаревающие по цене вещи, картины и драгоценности.

Охлёстов сразу почувствовал, что банковский кризис спас его от развивающейся нервной болезни и, скорее всего, даже от смерти. Через месяц вынужденного отдыха перестало болеть сердце, а в январе 1999 года он забыл о бессонных ночах и тяжелых переживаниях. Осуществляемое официально банкротство банка уже мало занимало Игоря Ивановича, все дела он перепоручил правлению, а сам целыми днями читал русскую философскую литературу.

Зайдя как-то к своему заместителю, Охлёстов неожиданно для себя узнал, что тот также пристрастился к философии. Зам читал трактат «Всеведение, или единое знание о мире».. Несмотря на протесты, Игорь Иванович забрал папку с машинописью и ушел домой. Всеведенческий опус он  «проглотил»  за ночь, потом несколько дней перечитывал. Получалось, что в униженной России возникло вселенское мировоззрение - всеведение, недоступное другим народам. Русские через всеведение становились богоизбранной нацией.

Пораженный величием Русского всеведения, Охлёстов почувствовал, что начал преображаться, стал более добрым и мудрым. Поневоле Игорь Иванович задумался об изменении своей судьбы. Жить, как он существовал раньше, ему уже не хотелось.

Изменилось отношение к женщинам. Бывший банкир понял, что был не прав в своей ненависти к слабому полу. Возникло желание познакомиться с чистой женской душой, чтобы через новое общение закрепить свое теперь уже иное видение взаимоотношения полов.

 

2.

У Охлёстова вошло в привычку до обеда читать умные книги, а потом два часа совершать прогулку. Он ходил среди людей и осторожно присматривался к ним, пытаясь понять, право ли всеведение в том, что русские потеряли волю и будут жить духовно хуже и хуже, пока всеведение не овладеет народом. Еще он хотел свести знакомство через неожиданную встречу с какой-либо женщиной, которая бы потрясла его своей не красотой, а именно добротой.

Неделю назад Игорь Иванович, пересекая рынок, купил в палатке полкило конфет «Коровка».

 Просто вспомнил детство, когда любил есть эти тягучие сладости.  Килограмм конфет фабрики «Рот Фронт» стоил 50 рублей.

А в день, перевернувший его жизнь, Охлёстов изменил свой обычный маршрут и почему-то зашел в продмаг на 15-ой Парковой улице, в котором никогда не был.

 

Справа от входа в магазин «Продукты» располагалась гигантская витрина, за которой в открытых ячейках лежали конфеты почти сотни сортов с обозначением их цены и названий. Игорь Иванович захотел узнать, сколько здесь стоят конфеты «Коровка». Не обманули ли его на рынке? Но почему-то «Коровок» никак не мог найти. «Косолапый мишка» продавался аж по 110 рублей за килограмм, а ягодная карамель - за 19 рублей.

 

- Ну, и разбег цен, - подумал Охлёстов, - конфеты стали двух видов: и для богатых, и для бедных.

В открытом окошке витрины он увидел молоденькую продавщицу. Брюнетка, она не вызвала у него особого интереса. На всякий случай он внимательно посмотрел на её верхнюю губу: черного пушка над губой не было.

Хоть этой девушке повезло, решил Охлёстов и на всякий случай  спросил:

- А конфеты «Коровка» у вас есть?

- Конечно, - ответила продавщица, - вот же они перед вами.

Игорь Иванович сразу увидел ячейку с «Коровками» прямо около своей головы. Конфеты стоили 33 рубля.  Охлёстов удивился их дешевизне по сравнению с теми, которые купил неделю назад на рынке.

- Эти «Коровки» фабрики «Рот Фронт»? - уточнил он.

- Нет, они подмосковные, из Пушкино.

Заинтересовавшись различием цен, Игорь Иванович попросил продавщицу дать ему попробовать одну конфету. Четко зная, что подобное действие в магазине не допустимо, это же не рынок, он удивился, как легко необычные для него слова сбежали с языка:

- Милая девушка, а нельзя ли мне попробовать одну «Коровку»? Вдруг они мне не понравятся.

Охлёстов встретил внимательный взгляд,  девушка перед тем, как ответить, медленно развела губы, и ослепительный блеск белизны её зубов восхитил его.

- Не могу, - вежливо ответила она, словно извиняясь, - если буду разрешать бесплатно пробовать, то прогорю. Хотите, могу взвесить одну конфету, она будет стоить примерно пятьдесят копеек?

- Вот и хорошо, - согласился Охлёстов, осуждая себя за неправильное желание.

Он поправил свою черную шерстяную шапочку, и она увидела его высокий лоб, вследствие чего умные мужские глаза показались ещё более разумными. Скорее всего, странный покупатель – ученый, решила девушка. Бедненькие, как им туго приходится. Если умный, то почему не богатый – так говорится в житейском высказывании. Но ответ в данном случае один: потому что он именно русский ученый! И любовь-жалость вспыхнула яркой звездой.

 Даже не удивляясь самой себе, понимая, что она именно такая, продавщица махнула рукой:

- Да, что, глупая,  мелочусь-то?! Можете хоть все конфеты попробовать бесплатно, мне не жалко. Сейчас ученые совсем обеднели.

Она стала ловко и быстро от каждого сорта конфет брать по одной и складывать в прозрачный пакет:

- Вот, пробуйте!

Игорь Иванович поразился истинной доброте деваушки – вот он его звездный час. С ней непременно нужно познакомиться, и ради того можно отбросить все условности.

- У вас случится большая недостача, - запротестовал на словах Охлёстов. - Не могу их принять. Например, одна конфета «Мишка косолапый» рубля на три потянет.

- Да, берите же, - попросила продавщица, - или вы ещё что-нибудь хотите попробовать?

- Милая моя дурнушка, - подумал Игорь Иванович, - если кого сейчас и хочу «попробовать», то только тебя.

Чтобы смутить и даже поразить девушку, используя случайную игру слов, эту же фразу произнёс вслух:

- Кого хочу «попробовать», так это вас! – и через несколько секунд сразу добавил, раскрывая свое стремление. - Может быть, мы познакомимся?   

Лицо девушки вспыхнуло, вначале она не знала, что ответить, и мужчина снова увидел чудесную белизну её зубов, но потом, игнорируя предложение о знакомстве, считая его пустым, не настоящим, всё же сумела подшутить в унисон:

- И что же вы хотите откусить от меня?

- Ничего не хочу откусывать от вас, а мечтаю лишь вкусить вашу душевную сладость, - тихо сказал Охлестов, сознательно интригуя молодую особу. .

- А почему вы думаете, что я душевно    сладкая? - заинтересовалась продавщица.

- Иначе вы бы не продавали сладкие конфеты, даже отдавая их бесплатно, - подтвердил он свою мысль. - Соленое и горькое со сладким мало совместимы.

- Возьмите, - снова решительно протянула она ему в окно отобранные  конфеты-образцы. - Идите домой. Угостите жену и детей.

- Но у меня нет ни жены, ни детей.

Охлёстов не заметил, что его ответ прозвучал в чем-то жалостно, вроде как бы не то, чтобы не успел, а не смог создать семью.

- Извините, не хотела вас обидеть, - отреагировала продавщица на его фразу, - кушайте тогда сами.

- Нет, только с вами, - догадался сказать Игорь Иванович, - за чашкой чая. Иначе не возьму их.

- Хорошо, - легко согласилась она.

Охлёстов оторопел от необычного счастливого исхода, но, как мужчина, начал проявлять дальнейшую инициативу:

- Зайду за вами, когда вы закончите работу. Это будет в двадцать часов?

- Нет, - улыбнулась девушка, - гораздо позднее: ухожу с работы в двенадцать ночи. У нас магазин круглосуточный.

Лицо Охлёстова стало тоскливым, выдав нетерпение сердца. Продавщица снова невольно усмехнулась, и вдруг он увидел, что её глаза стали лучиться и сверкать из-за понимания его хорошего отношения к ней. У моей девушки   чудесные красивые глаза, подумал Игорь Иванович, и тут же обругал себя за сочетание «у моей», ведь продавщица еще не была его.

- О чём вы так долго думаете? - невольно насторожилась девушка.

- Не знаю, как сделать лучше. Конечно, подойду в полночь.

Они молча смотрели друг на друга, уже отчетливо осознавая, что, скорее всего, произошло то, что называется встречей сердец, которые затем уже не любят расставаться даже на миг.

- Семь бед – один ответ, - вдруг решительно заявила продавщица, взяв сердечную инициативу на себя. - Сейчас закрою лавочку и пойдем пить чай.

- Но вас могут уволить!

- Ну и пусть увольняют! Ждите меня на улице, сейчас выйду.

 

3.

Охлёстов не долго месил ногами снег около магазина. Продавщица выпорхнула из дверей, словно птица, вылетевшая из ненавистной клетки на свободу. На ней удачно сидела шубка из искусственного меха, а черная головка с длинными распущенными волосами была непокрыта. Она, не раздумывая, взяла мужчину под руку и потянула в сторону, начав говорить скороговоркой:

- А куда мы пойдем? Меня зовут Вера, а вас? Мне нравится, что вас зовут Игорь Иванович. Вы предлагаете ресторан… А сколько придется заплатить за ужин в ресторане? Сто долларов - слишком много! Лучше всё купить и зайти ко мне. А к вам ещё идти боюсь. Нет, не трушу, но вы можете не так меня понять. Тогда поклянитесь, что будете относиться ко мне с уважением.

Когда Вера увидела квартиру Охлёстова, то оторопела:

- Теперь знаю, как живут богатые люди наяву, а не на телеэкране. Значит, вы не ученый. А жаль, думала, буду опекать вас, а получается наоборот. Ой, как рада, что вы бывший банкир, а не сегодняшний. Продолжая оставаться банкиром, вы бы в магазин наш не зашли. А я закончила школу, поступала в институт, но не прошла по конкурсу на бесплатное место.

На кухне они сели за стол друг против  друга, и Охлёстов вытащил из коробки с итальянским шампанским витиеватую хрустальную бутылку.

- Сколько стоит такое шампанское? - поинтересовалась Вера.

- 50 долларов.

- Давайте, не будем  открывать, - запротестовала она, - может, к вам кто-то ещё зайдёт, более ценный человек, чем я. Тогда откроете.

Милая моя девушка, с удовольствием подумал Охлёстов, а вслух сказал:

- Вы не знаете себе цену. Для вас, Вера, мне ничего не жалко. Вы же не пожалели набрать мне пакет конфет, хотя из вашей зарплаты вычтут сто рублей. Кстати, а кто ваши родители?

- Мама – кандидат, а папа - доктор физико-математических наук. Теперь владеет магазином, в котором работаю.

Охлёстов от неожиданности почти горько рассмеялся:

- Так вы, Вера, получается, меня ввели в заблуждение. В папином магазине ведь всё ваше. Поэтому вы смогли свободно уйти в рабочее время. Ну, и наивен же я. Снова начинаю думать, что женщинам нельзя верить!

Вера обиделась не только за себя, но и всех женщин:

- Совсем вас не обманывала. Магазин, действительно, моего отца, у него и мама работает. Только они пять лет, как развелись. Когда началась перестройка, отец уехал в Америку читать лекции. Познакомился с местной студенткой и бросил нас. У них теперь двое детей: мальчику три года, девочке один. Отец накопил деньги и купил здесь магазин. А взял нас на работу, наверное, потому, что мы  не будем  у него воровать. Так что не судите меня зря и скопом других женщин.

Щемящее чувство жалости к Вере охватило Охлёстова. Бедная моя девочка, подумал он, тебе досталось в этой  проклятой жизни.

Они чокнулись шампанским за знакомство.

- А ваша мама, - поинтересовался он, - почему вместо научной деятельности работает в магазине?

- В её институте уже три месяца не давали зарплату. Вот и приходится совмещать работы, чтобы выжить.

Игорь Иванович сжал кулаки из-за того, что у Веры такая несладкая жизнь. Несладкая жизнь у сладкой женщины, подытожил он свои мысли, а вслух удивительно для самого себя ласково произнёс:

- Милая вы моя, сладкая женщина!

Вера в удивлении вскинула глаза, и Игорь Иванович увидел, как в них начинают образовываться слёзы. Вначале упала одна слеза, потом другая.

- Простите меня, - искренне стал умолять он     её, - не обижайтесь, не плачьте, ради бога. Не имел права так говорить. Но душой, сердцем уже ощущаю вас  своей, своей подругой, любимой женщиной.

- Заплакала по другой причине, - продолжала всхлипывать Вера. – Почему-то верю вам во всем, поэтому скажу, что ещё нетронутая никем, а вы назвали меня сладкой женщиной. А я не знаю, какой женщиной буду. Может, даже... стервой.

Охлёстов положил ладонь на руку Веры и тут же почувствовал возникшую  дрожь женского тела.

- Не волнуйтесь, Верочка. То, что вы девственны, прекрасно. Берегите себя. Сохраните цельность для вашего будущего мужа, он тогда станет всю жизнь уважать вас и гордиться вами. А я, видимо, для вас стар!

Вера усмехнулась:

- Даже не знаю, как вести себя. Меня любой может обмануть. Научите, как обращаться с мужчинами. А вы вовсе не старый!

- Вы, Вера, как только начнёте встречаться с мужчиной, должны сразу сказать ему: я девственна и полагаюсь на ваше благородство. Если же вы меня обманете, то бог вас покарает.

Вера внимательно посмотрела на Охлёстова, прикинула всю свою будущую возможную жизнь совместно с этим человеком и, в свою очередь, накрыла свободной рукой другую руку Игоря Ивановича:

- Я девственна и полагаюсь на ваше благородство!

Охлёстов рассмеялся и не смог не поцеловать Веру в губы, поняв, что непременно должен так поступить. Поцелуй был нежным и достаточно долгим, чтобы они ощутили радость совместного бытия в любви.

В голове Охлёстова также мгновенно пронеслась возможная жизнь с Верой. Поскольку он менял судьбу, то почему бы в новую свою эпоху не обзавестись женой. А милая девушка, вроде бы, подходила. Конечно, ей еще нужно было непременно закончить институт, чтобы стать образованным человеком, но ведь он может ей помочь во всем. Ясно, что он имеет дело с очень чистой натурой, которые встречаются, может, и не так редко, но ведь такое создание нужно еще найти. А ему сегодня повезло! И внешне она приятна, он уже влюбился в неё. Нужно действовать решительно!

- Вера, я люблю вас и прошу выйти за меня замуж, - торжественно произнёс Игорь Иванович, в душе гордясь собственной мужской решительностью.

- Я ещё не люблю вас, - напряженно и с надрывом ответила Вера, но, увидев, как Охлёстов от её слов весь напрягся, быстро продолжила, - но согласна выйти за вас замуж, потому что совершенно уверена, что очень скоро полюблю вас.

- Я счастлив, - гора свалилась с плеч Игоря Ивановича. - И поздравляю нас обоих с началом новой жизни.

- Можно, останусь у тебя? - осторожно спросила Вера. - Мне совсем не хочется терять тебя даже на минуту. Если мы уже решили, то зачем расставаться?! У меня такое чувство, что если сейчас уйду, то мы никогда не встретимся. Просто что-то случится такое, что нас разведет в разные стороны. Даже плакать хочется от ожидания этой беды!

- Конечно, оставайся, – радостно согласился Охлёстов, у него самого было точно такое же ощущение, - но нам следует позвонить твоей маме.

 

4.

После Вериного звонка домой почти тут же появилась Галина Петровна Сабинина, её мать. К своему удивлению Охлёстов сразу понял, что понравился Вериной маме. Они втроём допили шампанское, а потом Охлёстов и Вера проводили Сабинину старшую.

У Галины Петровны Сабининой в результате знакомства с будущим зятем произошло своеобразное раздвоение чувств. Она, конечно, была очень рада за дочь. После дефолта им приходилось с трудом сводить концы с концами. А теперь хоть Вера будет нормально питаться и одеваться. Но с другой стороны, Охлёстов подходил по всем параметрам именно ей, Сабининой старшей. Ну, какое время она может быть еще успешно красивой? От силы – десять, может, пятнадцать лет, а если лишь только пять или даже три?! Поэтому Охлёстов – её теперешний шанс. К тому же Вера, еще фактически совсем юная девушка, едва ли удержит около себя такого крепкого, если не сказать крутого, мужика. Следовательно, не только вполне возможно, но даже нужно в интересах семьи переключить Охлёстова с дочери на себя. Пускай не сейчас, когда они еще упиваются друг другом, но при первых же признаках мужского охлаждения к Вере. Эти мысли настолько взволновали Сабинину старшую, что она уснула с трудом и лишь под утро, решив, как и дочь, перестать работать в магазине прежнего мужа.

Если тело Веры носило ещё в какой-то мере черты угловатого подростка, то Галина Петровна имела настоящие женские формы. Охлёстова обрадовало то, что и Вера станет в будущем такой же. От Сабининой старшей исходило то, что называется настоящей женственностью. Она так посмотрела на Игоря Ивановича, с каким-то вызовом в глазах, что он опустил взор, ощутив на мгновение сладостное томление.

- Только не обижайте, Игорь, мою   дочку, - попросила Галина Петровна на прощание, - пусть хотя бы она будет счастлива. Поступала на психологический факультет, не набрала нужных баллов. Ей всего-то восемнадцать лет. Могла бы быть вашей дочерью, а станет женой. Повезло вам.

- Да, мне безмерно повезло с Верой, - согласился Охлёстов, - даже не верится, что такое возможно.

На прощание Галина Петровна поцеловала Охлёстова  как будущего зятя, но к его удивлению не в щёку, а в губы. Хотя поцелуй был лёгок и мимолётен, Игоря Ивановича охватила дрожь от нежности губ Вериной мамы.

Ситуация, всегда характерная для Запада, когда богатый мужчина в летах примеряет к своей жизни одновременно мать и дочь, вызывая тем самую отвратительную форму женского родственного соперничества, стала типичной и для России. Возникающие коллизии столь изощренны и скрытны, что суть их не всегда понятна со стороны. Чужие даже не подозревают о происходящей драме. Как правило, такие бои заканчиваются в пользу более молодой соперницы, дочери, но если мать сама достаточно богата, то победа может оказаться на её стороне. (См. книгу 12 «Обещание»).

 

5.

Когда Вера и Игорь вернулись, то после поцелуя она игриво, видимо, сказалось выпитое шампанское, спросила, выставив худую ногу вперед и показывая свое красивое круглое колено:

- Ты уже сегодня сделаешь меня женщиной?

- Нет! - очень серьёзно ответил Игорь. - Будем спать в разных комнатах, пока нас не распишут.

- Почему? - изумилась Вера, не зная, радоваться ли ей щепетильности Охлёстова.

- Кто спешит, людей насмешит! - улыбнулся   он. - Возьми  лучше и почитай эту книгу.

Игорь протянул Вере всеведенческий канон:

- Читай! Завтра подадим заявление в загс, а потом купим тебе две полки книг по психологии.

- А я думала, купим кольца, - решила показать Вера, что тоже имеет право на собственное мнение.

Игорь её сразу понял:

- Прости, ничего не буду решать за тебя. Сказав о книгах по психологии, подумал, ты обрадуешься.

- Я, в самом деле, рада твоей заботе. И ты извини меня. Видишь, какой у меня дерзкий, вздорный  и нетерпимый характер. Теперь понимаю, ты прав. Узнав поближе, можем разонравиться друг другу, а если потеряю девственность, ты, как благородный человек, в обязательном порядке женился бы на мне… Ты умён и осторожен.

Игорь Иванович схватился за голову:

- Всё, всё! Не будем ссориться. Делай, что хочешь. Расходимся по своим комнатам.

Он нежно поцеловал её в губы и слегка, осторожно шлепнул по заду:

- Иди, Верочка. Весь дом в твоём распоряжении.

 

6.

В середине ночи Игорь проснулся, потому что какое-то беспокойство за Веру охватило его. Он вышел в халате в коридор и заметил, что из-под двери комнаты, в которой легла Вера, виден свет. Игорь тихонько постучал:

- Могу войти?

- Входи.

Вера в постели читала всеведенческий трактат.

- Интересно? - спросил Игорь.

- Очень! Но читается с большим умственным напряжением, так много здесь мыслей. Ляг рядом со мной и ответь на вопросы, которые у меня возникли.

- Может, лучше завтра.

- Ты меня боишься?

- Нисколько.

- А хочешь, докажу, что ты, вдвое старше меня мужчина, боишься меня, словно младший школьник учительницу?

- Докажи, если сможешь.

- Представь себе, что сейчас перед тобой поставлю условие: или ухожу домой, или делаешь меня женщиной. Как ты поступишь? Очевидно, овладеешь мной. Так кто в доме хозяин: ты или я?

- При данных  обстоятельствах, ты, - согласился Игорь.

- Вот и возьми меня, я приказываю!

Игорь сел на кровать, взял Верины волосы и прижал к лицу.

- Ты ещё совсем глупенькая, - осторожно начал он. - Ты боишься, что, не переспав с тобой, я тебя отдалю от себя не завтра, так послезавтра. Так?

- Да! Я же знаю, что совсем, совсем некрасивая. Конечно, я стройная, но ноги ведь худые, девичьи, а груди совсем маленькие. И лицо у меня не поймешь, то ли симпатичное, то ли так себе. А у тебя все твои женщины – суперкрасивые. Ведь понимаю. Почему ты выбрал меня? Объясни, прошу.

Произнесенные слова были так тяжелы для Веры, что она всхлипнула. Игорь сбросил халат и лёг рядом с ней под одним одеялом, стараясь успокоить. Она, словно затравленный щенок, затряслась телом на его груди.

- Скажи, что любишь меня, - немного успокоившись, попросила Вера.

- Верочка, люблю и даже очень.

- А за что? Что во мне особенное?

Игорь хотел сразу сказать, что любит Веру за её прекрасную душу, но тут же понял, что ещё сильнее обидит девушку. Ведь она хочет быть любимой, как и все женщины, за её внешность, а не за абстрактную душу.

- Люблю тебя за то, что мне нравятся все части твоего тела и ты вся целиком.

- В самом деле? – обрадовалась Вера и приподнялась, чтобы посмотреть Игорю в лицо.

- Да! - не отвел глаз Игорь.

- Разве мой рот красивый? Нижняя губа совсем тонкая, а верхняя слишком толстая.

- У тебя лучшие губы на свете! - успокоил Веру Игорь. - По крайней мере, мне нравится целовать только твои губы, а не какие-то другие.

Они сразу нежно поцеловались, а когда зубы случайно страстно столкнулись, Игорь с удовольствием вспомнил, какие у Веры они красивые.

После поцелуя Вера приспустила ночную рубашку, открыв небольшие грудки, стоявшие торчком:

- Смотри, разве они красивые? Похожи на недозрелые яблоки.

- А мне они кажутся очень красивыми. Они похожи на прекрасные персики, нежные и вкусные.

В подтверждение своих слов Игорь чувственно начал целовать Верины груди.

- Получается, своими словами заставила тебя их целовать. Если бы ты хотел, то поцеловал их сам по собственной инициативе.

- Ты не права, полночи мечтал целовать тебя всю! От макушки до пят.

- И низ живота?

- Да, и низ живота.

- Самый, самый низ?

- Да!

- Тогда сейчас приму ванну.

Они вместе лежали в ванне    и ласкали друг друга. Когда Игорь начал вытирать Веру, то стал целовать её всю, и она нежно и осторожно прижимала руками его голову к своему телу, ощущая радость и наслаждение.

Уже в постели он вдруг отчетливо понял, что лежащая под ним женщина есть его земное единственное сокровище.

Вера вытащила из-под себя специально отобранное ею тонкое льняное полотенце и показала Игорю:

- Оставляю на память следы своей девственности.

И тут же пошутила:

- Теперь не отвертишься!

 

7.

Две недели Вера и Игорь наслаждались близостью друг друга, но потом позвонил Верин отец и попросил Игоря о встрече.

Перед Охлёстовым предстал плотный середнячок с весёлыми глазками:

-    Дочь выходит замуж за банкира, а мне, отцу, даже не сообщает.

- За бывшего банкира, - поправил Сабинина Игорь, - у банка отобрали лицензию.

- Но деньги-то и связи остались.

- Чего вы, Владимир Сергеевич, хотите, - решил взять быка за рога Охлёстов.

Игорь Иванович, мы ровесники, люди одного поколения, коли уж становимся родственниками, должны помогать друг другу. Я допустил ошибку: купил продовольственный магазин и оборудовал его для богатых покупателей, чтобы торговать импортными товарами. Но после августовского кризиса дела совсем остановились: у людей нет денег. Хоть вешайся. Помогите!

- Чем?

-  Банковским кредитом или деньгами, чтобы выстоять, или посодействуйте магазин продать. Тогда снова переберусь в Америку.

-   Ваша задача не из лёгких, - заметил   Охлёстов. - Думаю, что вы обратились все же не по адресу. Сам я уже не у дел, а другие банки рисковать не станут.

- Вы можете помочь личными деньгами, дав в долг отцу вашей будущей жены, – выпятил живот Сабинин, хитро улыбаясь.

- Зачем? Деньги же пропадут. У вас на лице написано, что вы не отдадите.

- Если не отдам, заберете магазин.

- Но магазин  мне не нужен.

Сабинин скрестил руки на груди:

- Если не дадите денег, то не разрешу дочери выйти за вас замуж.

Долго крепившаяся Вера не выдержала и вмешалась в неприятный разговор:

- Ты мне давно не отец, ты нас предал, женившись на другой. Я не обязана спрашивать у тебя согласия!

- Выйди, Верочка, за дверь! - попросил  Сабинин. - И не подслушивай. А без тебя мы всё решим по-мужски.

- И не подумаю! - твердо сказала Вера. - Советую тебе отсюда уйти. Я даже рада, что ты погорел из-за своей жадности.

- Сколько вам нужно? - спросил Охлёстов, стараясь разрядить скандальную атмосферу.

- Полмиллиона долларов.

Игорь присвистнул.

- Ну, хотя бы триста тысяч, - насупился Сабинин, словно не он просил, а у него.

- Даже десять тысяч не могу дать, - очень спокойно сказал Охлёстов. - Кроме того, вы мне совсем не симпатичны. Будем прощаться.

Лицо Сабинина внезапно сморщилось, он закрыл его руками и запричитал:

- Я должен мафии триста тысяч долларов. Если не заплачу, они убьют вначале моих детей, жену, подождут месяц, а потом прикончат меня. Они также могут убить Веру и её мать.

Охлёстов почувствовал, как напряженные от вражды к Вериному отцу мускулы  тела резко ослабли, а плечи словно опали.

- Не врёте? - спросил он.

- Нет, не лгу! - перекрестился Сабинин. - Чтобы мне в аду сгореть, если вру.

- Да врёт он всё! - закричала Вера.

- Не лгу, дочка, не лгу. Плохой отец у тебя, бросил, а теперь погибель приготовил.

- Как вы задолжали такую сумму? – спросил Охлёстов.

- Я браткам местным помогал. Они мне рубли давали, а я уже в долларах клал на их счета в США. Они передали мне много рублей накануне августовского финансового кризиса, а когда произошёл обвал, потребовали, чтобы  я вернул в долларах по прежнему курсу. Они, конечно, правы. Если бы сразу деньги перебросил, то ничего бы не произошло, а я деньги решил месяц прокрутить здесь, через свой магазин. Вот и погорел.

Когда Сабинин ушёл, немного успокоенный тем, что Охлёстов подумает о его судьбе, Вера забилась в истерике. Она дергалась на кровати во все стороны и била кулачками по одеялу:

- Игорь, родной, ты был прав, что не хотел вначале со мной связываться. Но то, что между нами произошло, не обязывает тебя помогать моему отцу.

- Успокойся, Верочка, что-нибудь придумаем.

- Или, может быть, ты думаешь, что ради отца затащила тебя в постель?

- Успокойся!. Всегда можно найти выход из любого положения.

- Нет, не из любого! - запротестовала Вера, продолжая плакать.

- Например, ты, я  и твоя мать могли бы уехать в Швейцарию на полгода. А здесь бы всё утряслось.

Вера от неожиданной радости захлопала в ладоши:

- Замечательный  выход!

Потом засомневалась:

- Оформление загранпаспортов займёт много времени. И свадьба у нас лишь через две недели.

- Всё можно ускорить, - усмехнулся Игорь от наивности Веры, - деньги в России способны сделать всё.

Вера посмотрела внимательно в глаза Игоря:

- А ведь мой отец - подлец. Покончил бы с собой, никто не стал бы трогать его детей и жён. Правда?!

- Да!

- Негодяй! Сейчас позвоню ему и скажу, пусть застрелится или повесится.

- Не нужно так говорить, - попросил Охлёстов. - Может, всё и обойдётся, а так вы станете врагами.

- Ненавижу его, - снова заплакала Вера. - Он отнял у тебя и меня счастье! И когда счастье восстановится?!

Игорь лёг рядом с Верой и, нежно обняв, поцеловал в глаза, осушая слёзы. Игорь теперь знал преимущество брюнеток: не всем им нужно красить тушью ресницы, Вера, например, могла обходиться. Поэтому ничего постороннего и горького в её слезах не было, и вкус их напомнил Охлёстову ощущение во рту морской воды.

- Ты моя русалка, - прошептал он.

- Почему русалка? - не удержалась спросить Вера.

- Потому что вышла из моря, потому что ты внеземная.

Вера с удовольствием прижалась к Игорю:

- А ты мой  любимый медведь.

- Почему?

- Знаю, ты сильный и меня защитишь.

 

8.

На следующий день Игорь Иванович Охлёстов,  заплатив всего лишь сто долларов, расписался в загсе с Верой, а за три тысячи долларов получил загранпаспорта уже для своей законной супруги и её матери даже без заполнения соответствующих анкет и предъявления обычных паспортов. Визы Охлёстов проставил самолично в итальянском посольстве, поскольку хорошо знал атташе по экономике.

Через день они вылетели в Рим.

Вера понимала, что её мать, узнав о несчастии прежнего мужа, из Москвы просто так не уедет. Поэтому Вера уговорила Охлёстова забрать мать в Рим прямо из аэропорта.

- Мама тебя любит. Ты дал ей две тысячи долларов, и она  при её гордости приняла их только из уважения к тебе. Приоделась. Накупила такое французское бельё, что закачаешься. У  неё же прекрасная фигура.  Куда мужчины только смотрят?! Когда она поедет нас провожать, ты сядешь с ней на заднее сидение, возьмёшь за руку и полчаса подержишь. Потом шепнёшь на ухо, что любишь её, что женился на мне из-за неё, что просишь её вылететь с нами в Рим. Только в этом случае она распрощается на время с Москвой.

- А не лучше ей всё объяснить? - спросил Игорь.

- Говорю тебе, узнав о беде отца, она не только останется, но начнёт охранять его и его семью. В результате кончится тем, что её убьют первой. Ты хочешь этого?

- Нет, не хочу.

- Тогда сделай, как прошу, - настаивала Вера. - Если мать не полетит с нами,  то и я останусь.

Игорь поступил так, как запланировала Вера.

Через несколько минут, как машина отъехала, а Вера перестала оборачиваться назад, он взял Галину Петровну за руку. Мать Веры никак не отреагировала на такой жест. Она сидела невозмутимо, словно ничего не происходило. Тогда Игорь начал нежно поглаживать её руку. Спустя несколько минут Сабинина ответила пожатием на его ласки, и, наконец, пальцы их переплелись. Только тогда Игорь наклонился к женскому уху и шепнул:

- Галя, люблю тебя. Люблю настолько, что взял тебе билет в Рим, оформил паспорт и визу. Если ты хочешь, можешь полететь с нами. Очень прошу тебя, сделай так.

Сабинина старшая почувствовала какую-то игру со стороны зятя. А, может, он сказал правду? Следовало быть осторожной и во всем быстрее разобраться. Вера, видимо, не случайно села впереди. Значит, и она участвует в каком-то замысле! Что же они придумали? Но ведь нападение лучше защиты!

Ни слова не говоря, Галина Петровна засунула руку Игоря Ивановича себе под шубу и прижала к груди. Его большой палец напоролся на сосок. Сосок вначале опустился в грудь от надавливания, но потом гордо восстал и стал большим и твердым. Игорь начал ласкать его уже несколькими пальцами.

Вот ты, зятек, хоть в этом попался, подумала женщина. Не ты меня используешь, а я тебя. Ласкай, ласкай, мне нравится, однако, что ты задумал?

Галина Петровна Сабинина ощутила ожидаемый оргазм. Счастьем наполнились низ живота, сердце и голова. Она вздрогнула, чтобы показать мужчине, что он достиг цели. Потом шепнула Охлёстову:

- С тобой, Игорь, поеду хоть на край света.

 

9.

Охлёстов ещё из Москвы заказал двухкомнатный номер в центральной римской гостинице. Мать и дочь переоделись в халаты, и Вера первая пошла принимать ванну.

Сабинина старшая поняла, что, пока нет Веры, можно выведать их тайный замысел. В самом деле, зачем они её взяли с собой? Но как раскрыть тайну? Только через женские чары! В конце концов, она ничем не рискует, ведь женщина дает, а мужчина берет. Поэтому он будет виноват во всем. Не твое, так не бери!

Поэтому Галина Петровна в соответствии со своими мыслями, пусть и фривольными, приблизилась к одному из столиков, сбросила одежду и приняла позу нимфы, долго бежавшей от Вакха и теперь примирившейся с тем, что он непременно ею овладеет. Сабинина переступала ногами, и все её прелести были, как на ладони, показывая в движении свою красоту.

- Ну, иди, - взмолилась она, - я уже готова.

Малопристойное поведение тещи не возмутило Охлёстова, хотя несколько удивило, он же сам легкомысленно её спровоцировал. Просто она по натуре решительный человек. Что же делать? Сказать ей, чтобы оделась? Уйти к Вере? Рассказать правду? Но это же тайна Веры, а не его. Пока он думал, нимфа принимала все более соблазнительные позы. И вдруг Охлёстов столь сильно сразу возбудился, что кровь потоком прилила к голове. Даже показалось, что умрет, если мгновенно не набросится на развратную Сабинину. Но развратна ли она, коли он самый настоящий провокатор?

Поэтому Игорь ужене мог не взять столь прекрасное тело. Его торс опустилась на её спину, а руками он обхватил её груди. Это были уже не сливы Веры, а уже знакомые ему спелые груши, даже, можно сказать, дыни. Через несколько минут под ладонями Игоря возникла пленка пота, показавшаяся ему сахарным соком от дынь. Не хватало только пчёл. Им было  так хорошо, что, забыв обо всём, Игорь и Галя одновременно протрубили счастье.

В этот момент из ванной вышла Вера.

- Мама, ты не имела права так поступить со мной, - ужасно возмутилась Вера. – Что за безобразие! Какое беспутство! Игорь – мой муж и принадлежит только мне. Как тебе не стыдно, мама!

- Не спорю, ты частично права! - очень спокойно и легко согласилась Галина Петровна. Она ничего не накинула на себя и гордо стояла обнаженной. Вера увидела, как по ноге матери потекло семя Игоря.

Перехватив взгляд дочери, Сабинина, чтобы еще больше её разозлить и унизить, чтобы показать, как ужасна жизнь, вобрала в ладонь семя и растерла им живот.

- Я получила своё, - гордо промолвила мать, - и еще раз повторяю, ты права лишь частично. Почему ты ругаешь только меня, а не своего мужа?! Он же тебе изменил! А я лишь прервала какую-то вашу игру. Зачем вы меня с собой взяли? Что вам нужно от меня? Говорите и отвечайте сейчас, потому что  теперь возвращаюсь в Москву. И не думай, что желаю тебе, дочь, зла! Посмотри на него: он изменил тебе даже со мной, а других будет не сосчитать.

- Нет, нет! Ты никуда не поедешь и останешься с нами, - запричитала, казалось, полностью сломленная Вера, и слёзы хлынули из её глаз.

Когда Галина Петровна выслушала сбивчивый рассказ дочери о злоключениях бывшего мужа, то от души взмутилась:

- Этот мерзавец даже тебя, доченька, подставил.  Вы, конечно, молодцы, что уехали и меня с собой забрали. Так ему и надо. Пусть с ним разберутся!

Но по глазам Сабининой Игорь понимал, что она жалеет непутёвого прежнего мужа всеми фибрами русской бабьей души.

Убедившись, что мать и дочь не передерутся, Охлёстов ушёл в город.

- Ты не очень понимаешь создавшуюся ситуацию с Игорем, - попыталась объясниться Галина Петровна с Верой. - Охлёстов  - крепкий мужчина. Он целую ночь  способен заниматься любовью с женщиной. А что можешь ты? Ты пока очень слабенькая. Только через десять лет войдешь в настоящую форму. Я, конечно, дура, что согласилась на вашу женитьбу. Хотела твоему отцу показать, как ты вмиг стала богатой и без него. Простишь ли меня? И всё же уеду в Москву, потому что не хочу быть среди вас мамой на побегушках. Если останусь, то только с условием равноправного взаимодействия с Игорем. Имею полное право отбить его у тебя. Для тебя он стар, а мне впору. А может, перейдем все в    мусульманство - там многоженство. Станут у Игоря две жены вместо одной.

- Не шути так, мама! - горячо запротестовала Вера.

- Я и не думала шутить, - сказала Галина Петровна, но глаза её выдали. – Верочка, ситуация аховая! Выход из неё неизвестен. Ты села не в те сани. Мужчинам верить нельзя. Подумай, зачем ты Игорю? Произошел лишь случайный флирт, который быстро закончится.

- Скажи, мама, неужели я такая некрасивая? Разве меня нельзя полюбить? Что мне и не жить на этом свете?

Сабинина старшая поняла, что переборщила и дала обратный ход:

- Нет, ты не дурна. И с каждым днём хорошеешь. Но кто знает мужчин? Главное, что женился. Поэтому успокойся и живи дальше, как живется. Отбрось сомнения.

- Ты больше не спи с ним, прошу! - попросила Вера. - Договорились?!

- Ничего не могу обещать, - честно покачала головой в разные стороны Галина Петровна. - Меня тянет к нему магнитом. У меня пять лет не было мужчины. А я хочу ещё ребёнка. Мне только сорок лет. Может, от Игоря кто-то получится.

- Но зачем? - была потрясена от наглости матери Вера.

- У твоего отца трое детей: ты и ещё двое от  той. Ты вышла замуж. Теперь могу родить ещё одного.  Иначе мне скучно, нет большой цели.

Вера вдруг осознала насколько она плохо знает жизнь, людей, даже собственную мать. Мать страдает, и ей нужно помочь!  Девушка подошла и обняла мать:

- Нарушила все твои планы. Может, мне вернуться в Москву, а тебе остаться с Игорем.

- Ну, нет! - возмутилась Галина Петровна. – Все же у собственной дочери законногомужа не отобью. Наверное, просто скучно и тошно мне. Тоска замучила! Вот и колоброжу. А Игорь, он хороший. Другой мужик выгнал бы нас взашей. А ты из него веревки вить можешь. Но береги его.

- Я, правда, буду такой же красивой, как ты? – потупясь, спросила Вера.

- Конечно, и даже ещё красивее. Думаешь, случайно на тебе Игорь женился? Он всю жизнь интуитивно такую, как ты, искал. Вот и нашел… - Сабинина   усмехнулась.  - Нашел вместе со страстной тёщей. Думаешь, ему поверила в автомобиле? Нет! Но наказала вас обоих. Разве я игрушка какая?  Любовью не шутят. А Охлёстов такие прекрасные слова шептал: люблю, люблю.  Ладно, уж, прощаю вас.

Вера странно посмотрела на мать:

- Как ты умело всё перекрутила! Вроде во всём я  и Игорь  виноваты.

- А кто же? Ведь он же меня первым обольщал. А задержись ты в ванной еще минут на пять, то нас бы потом, может, и не увидела. 

- А, наверное, так. Но больше не спи с ним! Хорошо?!

- Не обещаю. Твой Игорь для меня, словно мёд. Как его вижу, готова всего съесть.

Вера поневоле прыснула, представляя себе, как её мать ест Игоря.

- Вот смотри, - показала Галина Петровна на большую кровать в главной комнате. - Я сплю с того края, ты с этого, а Игорь  - в центре.  Так будет честнее всего. Согласна?

Вера подумала, наморщив лоб, потом махнула рукой в знак согласия.

- Устала я, - сказала Галина Петровна. - И, пожалуй, прилягу. Да и ты ложись. Первый день лучше по московскому времени жить - ночь длиннее будет, хорошо можно выспаться.

 

10.

На улице Игорь Иванович Охлёстов позвонил своему хорошему московскому приятелю Алексею Царёву, который летом 1998 года выехал в Рим, да так и не вернулся. Совсем недавно он связался с Игорем и сообщил свой римский телефон. Разговора тогда по телефону не получилось, но сейчас Игорь хотел более подробно поговорить с Алексеем по душам. К телефону подошла женщина с приятным голосом, но чувствовалось, что в летах. Игорь попросил Царёва.

- Алексей Владимирович появится примерно через час.

- Передайте ему, пожалуйста, - попросил    Игорь, - что звонил приехавший из Москвы Игорь Охлёстов и очень хочет увидеться.

- А вы приезжайте сразу к нам, - радушно предложила хозяйка. - Записывайте адрес. Алексей Владимирович будет очень рад.

Царев со своей бородой был вылитым  императором Николаем Вторым, только ростом на голову выше самодержца. Игорь и Алексей обнялись. Женой пятидесятичетырехлетнего Царева оказалась семидесятивосьмилетняя графиня Ирина Борисовна Колычева, жившая  в Риме под именем Ирэн   Колчини. (История любви Царева и Колчини изложена в первой книге «Записки Григория Распутина» стологии «Русская жизнь, или всеведение»).

- Что, брат, осуждаешь? - грозно, шутя, взял Царёв Охлёстова за узел галстука.

- Нисколько, - затряс рукой Игорь, - у меня у самого рыльце в пушку, только с другой стороны.

- Женился на молоденькой?! - догадался Царёв.

- Да! Разница в двадцать два года. Но это ещё не всё. Стал как бы многоженцем.

- Расскажи, - развеселился Алексей, - сейчас Иру позову, пусть тоже обхохочется.

- Для меня это трагедия, - признался Игорь. - Не собираюсь ни с кем обсуждать. Но хочу сочувствия. Я люблю мать и дочь. Женат на дочери. Живу с обеими.

- Они знают, что живешь с обеими?

- Да!

- Тогда зачем расстраиваться?! Наоборот, должен быть счастливым. Ты банкир, у тебя денег на ещё больший гарем хватит, - пошутил Царёв.

- Уже не банкир. Сдал дела. Банк лопнул. Ну, и слава богу. Вот дискета. Распечатай на принтере. Здесь последние сведения о всеведении. Ты, наверное, ещё не знаешь, что президент Лиги свободных ученых России Алексей Веденин решил прояснить вселенскую гармонию?

- Не знал, но к этому всё шло. Ведь всеведение не только наука, но и вера.

Ирэн Колчини позвала друзей к столу.

Во время еды Охлёстов спросил о возможности снять виллу на полгода где-нибудь в укромном уголке, желательно у моря.

- От налоговой службы бегаешь?! - усмехнулся Царёв.

- Что-то вроде того, - серьёзно ответил Игорь. - Хочу спасти жену и тёщу. Отец жены, он давно разведен с её матерью, должен мафии большую сумму, но никак не может вернуть, потому что сейчас  никто в России не даёт крупные деньги в долг.

- Мне   кажется,  -   вслух    начала   раздумывать Ирэн, - что лучше всего спрятаться на Сардинии. Там никто не  будет искать, и в то же время можно прекрасно отдохнуть при минимуме затрат. У моей знакомой есть вилла на восточной стороне острова. Может, она вас приютит. Сейчас позвоню ей, если вы, Игорь, не возражаете.

 

 

- У тебя не жена, а золото, - сказал Игорь Алексею, когда Ирэн вышла. - Она - сама забота о ближнем. Видно, что  очень счастлива с тобой. А ты?

- Я тоже. Вначале было странно, теперь привык. Думаю, Ирэн не случайно выбрала Сардинию. Может, и мы съездим туда с вами. Конечно, начало февраля не лучшее время, в море не искупаешься, но вы ведь останетесь на полгода. Так что наплаваетесь вволю.

- Я договорилась, - вернулась сияющая Ирэн. - Можете вылетать на Сардинию хоть завтра.

- А почему бы и вам с Алексеем не составить нам компанию?! - галантно предложил Игорь. - Немного развеяться, будет полезно.

- Я,  как решит Алексей, - взглянула Ирэн, улыбаясь, на мужа.

- А я, как ты, - сказал Царев, а потом весело закричал:

- Едем!

 

11.

       Когда Игорь поздно вечером вернулся в гостиницу, то увидел, что мать и дочь спали на одной кровати, оставив ему центр.

Игорь разбудил поцелуями Веру:

- Прости, Верочка, что пришёл поздно. Но у меня замечательная новость - завтра летим на Сардинию. Нам предоставят виллу. С нами также поедут мой друг Царёв с женой.

Вера обняла мужа за шею:

- Ты появился, и я снова счастлива. Хочешь есть? Что-нибудь приготовить.

- Я сыт, но тебя готов съесть всегда, в любое время. Начну с твоих ушек.

Вера завизжала от удовольствия.

- Тише! - успокоил её Игорь. - Мама проснётся.

Вера легла на мужа и сделала всё сама. Она не хотела резко двигаться, чтобы не разбудить Сабинину. Язык Веры проник в рот Игоря, и он стал нежно его посасывать. Верина слюна казалась ему нектаром. Но вдруг Охлёстов представил себе, что его точно также целует Верина мать.

- Какой же у неё вкус слюны? - задал он сам себе вопрос и тотчас застыдился самого себя.

Верина опытность в любви быстро росла на глазах. Новое чувство, испытанное им, заставило его ещё сильнее прижать жену к себе.

- Мне никто не нужен кроме Веры, - решил     он. - Галя прекрасна, но моя жена - Вера.

Вера вскоре уснула, потом во сне скатилась с его груди. Игорь уже почти дремал, когда указательный палец Сабининой коснулся его губ. Галина Петровна так нежно ласкала его рот, что он не мог из чувства любовной благодарности не сжать её палец зубами.

- Так ты проснулся? - обрадовано шепнула Галина. - Тогда пошли в другую комнату.

Игорь безропотно последовал за ней. А что мне остается, думал он, оправдывая свою похоть. Наверное, нужно расстаться с Верой, потому что тяга к её матери пересиливает всё. Пусть будет, что будет! Словно фейерверк,  все части прекрасной женщины обрушились на него. Казалось, Галя была везде: и сверху, и снизу, и сбоку, и со стороны головы, и со стороны ног. Игорь был не просто покорён, а захвачен страстью целиком и полностью. В тот момент, когда они одновременно издали крик  от любовной переполненности, в комнату уверенной походкой, она уже все поняла, вошла Вера и зажгла свет.

- Мама, - заявила Вера, стараясь говорить совершенно спокойно, хотя её  дрожащие голые ноги выдавали гнев и бессилие, - если ещё раз ты переспишь с моим мужем, выброшусь из окна. Клянусь тебе! А ты, Игорь, если хотел женского тела, мог бы взять меня ещё и ещё раз. Разве я не крепкая?!

Галина Петровна зарыдала:

- Я уеду в Москву!

- Нет! - решительно сказала Вера. - В Москву ты не поедешь. Завтра мы летим в Сардинию.

 

12.

Сабинина осталась спать в маленькой комнате, а Вера и Игорь вернулись на прежнюю постель.

- Почему ты вторично изменил мне? – грозно спросила Вера, насупив брови, и ударила мужа по щеке. - Если ты хочешь еще секса, давай займемся, я готова. Я ведь крепче тебя буду, не гляди, что худая.

- Твоя мать может делать со мной всё, что угодно. Я в её полной власти.

- Ты плохо читал книги по всеведению, - брезгливо сказала Вера. - К  моей матери стремится твоё плотское сознание, душевное – ко мне, а духовного сознания   у тебя ещё нет.

- Почему нет? – очень обиделся Охлёстов, одновременно удивляясь тому, как Вера быстро освоила отдельные идеи всеведения.

- Потому что ты богат, но богат за счет других, поскольку нажил деньги в смутное для народа время. А материальное богатство с духом не совместимо. А моё духовное сознание тянется к тебе, хочет пробудить твой дух, а ты своими изменами всё портишь. Когда ты станешь совсем взрослым, в конце концов?!

Вместо слов Игорь начал любить Веру. А когда он всё  завершил, она потребовала повторения.

- Чтобы ты не изменял мне, буду тебя ночью к себе привязывать, а ещё лучше куплю спальный мешок на двоих и приделаю к нему замок.

Игорь был счастлив и снова взял Веру.

- А ещё можешь? - спросила она.

- Нет!

- Так я тебе и поверила!

И Вера так заласкала Игоря, что он снова выполнил свой мужской долг.

- Так и умереть можно, - заявил Игорь, тяжело дыша.

- Сдаёшься?

- Сдаюсь.

- Поклянись, что не будешь изменять мне.

- Клянусь!

- Нет, не так. Повторяй за мной: я клянусь быть тебе верным супругом, а если изменю хотя бы раз, то ты, моя жена, вправе отрезать мою крайнюю плоть до самого основания.

Игорь откашлялся и, хотя не очень хотел, но повторил слово в слово то, что просила Вера, понимая её женскую правоту. Затем Вера нашла в чемодане свой длинный газовый шарф и связала им свою и Игоря шеи.

Перед тем как уснуть, они поцеловались, и Игорь сказал себе, что нет лучше женщины, чем его жёнушка.

 

13.

В салоне самолёта с двухместными рядами, летящего на Сардинию, друзья-мужчины, увлеченные беседой, расположилась вместе, а Вера оказалась с Ирэн Колчини. Сабининой пришлось сесть отдельно. Ирэн уступила место у окна Вере, чтобы та смотрела на море, а сама принялась читать часть всеведенческого канона «Всеведение и бог».

Через какое-то время Ирэн почувствовала, что голове необходимо отдохнуть от избытка воспринимаемой информации. Она взглянула на Веру и заметила в её глазах грусть.

- Отчего вы грустите? - непринуждённо спросила Ирэн. – Вы так молоды, грустить ещё рано.

Вера сразу расположилась душой к Колчини, обладающей даже в старости весьма благородной внешностью, и, потупясь, сказала:

- Вы такая красивая, а я нет!

Ирэн развеселилась:

- Это вы-то некрасивая?  Очень, очень красивая! Только не умеете себя показать. Вот вы  - брюнетка, у вас свои темные брови. Стоит только чуть-чуть их выщипать кое-где, и ваши брови-стрелки удивительно интересной формы будут просто прекрасными. Или, например, нужно слегка удлинить уголки глаз, и тогда ни один мужчина не отведёт от них взгляда, потому что у вас естественные длинные черные ресницы.

- Вы, правда, так думаете?

- Конечно. Вот приземлимся, и я вам всё покажу.

От радости Вера чмокнула Ирэн в щёку:

- Вы такая хорошая!

А Ирэн чуть не расплакалась и отвернулась в сторону. Какое счастье иметь такого ребёнка. У неё, Ирэн, вот не было детей. Слишком поздно появился любимый Алексей Царёв.

Поняв, что Ирэн Колчини чем-то внезапно расстроилась, и, не зная, как ей помочь, Вера просто повернула голову к окну и зашептала про себя:

- Боже, прошу, успокой эту милую женщину.

Колчини снова начала читать трактат «Всеведение и бог».

- А вы знакомы с этой книгой? - спросила она Веру, когда та повернула к ней лицо.

- Да! Замечательная книга. Я через неё стала лучше понимать мир и людей, - радостно ответила Вера. - И вам советую.

- Ну, я ещё посмотрю. Хотя, мысли очень свежие и умные. По крайней мере, уже горжусь, что её   автор - русский человек, как я. Не умерла в России ещё божественная мысль.

                                          

14.

Игнации де Джиованни исполнилось тридцать пять лет. Дочь крупного фабриканта, после окончания факультета искусств она вышла замуж за известного киноактёра, но,  как выяснилось через пять лет,  ей не суждено было рожать детей. Для итальянки, воспитанной на обожествлении семьи и детей, - это стало подлинной трагедией. Игнация не захотела переносить постоянные измены мужа, развелась и с тридцати лет начала жить в одиночестве на своей вилле «Соколиное гнездо».

 

 

Когда её старшая и любимая подруга Ирэн Колчини, очень хорошая знакомая отца, позвонила и попросила приютить троих русских, а затем и сама пообещала приехать с мужем, сердце Игнации радостно забилось. Что ни говори, но она всё же любила общество, только вот   детей не могла долго видеть - наворачивались слёзы.

Вначале Игнация захотела сама встретить гостей в аэропорту, но домоправительница Мария София могла что-нибудь напутать с обедом. Лучше послать микроавтобус с водителем Паоло, чтобы забрать пять человек с вещами. Если бы Игнация тоже поехала в аэропорт, то пришлось  самой вести её спортивный автомобиль. Но тогда получилось бы, что она хвастает перед Ирэн своей новой машиной. Нет, лучше остаться дома.

Флаг Сардинии

 

Вилла Игнации находилась выше других прибрежных вилл. Это было большое двухэтажное здание, выкрашенное в традиционный для данных мест белый цвет. Расположенный на высоком утёсе, своей монолитностью дом напоминал военный бастион начала девятнадцатого века и внушал уважение, смешанное с невольным страхом: уж не тюрьма ли это. Игнация была уверена, что именно по данной причине виллу купил её отец Алессандро де Джиованни, магнат женских чулок и колготок.

Несмотря на постоянные столкновения, Игнация сохраняла уважение и любовь к отцу, потому что после смерти матери он ни на ком не женился.

- Ты бы женился! - сказала она ему как-то в запальчивости. - Может, подобреешь?!

Алессандро насупился, потом обнял дочь и сообщил свою клятву, данную Деве Марии:

- Я обещал, что не женюсь, пока ты не родишь ребенка, чтобы был определён наследник дела семьи ещё до моего второго брака.

- Тогда ты никогда не женишься, - посочувствовала отцу Игнация. - Врачи считают, что у меня никогда не будет детей.

- Я не верю врачам, потому и здоров, - ответил де Джиованни старший. - Бог даст, ещё родишь. Ты думаешь, бог зря сделал тебя такой красивой?

 

 

Действительно, Игнация казалась удивительной женщиной. В ней ничего не было постоянного. Голубые прозрачные глаза солнечным утром уже вечером казались глубокими и темными. При одном положении ноги были худые, при другом - чуть ли не пухленькие. Поскольку, улыбаясь, она не приоткрывала рот и не показывала свои остренькие прелестные зубки, то создавалось впечатление о какой-то сказочной недосказанности её облика.

Игнация одевалась в контрастные тона, например, в длинное красное платье с большим декольте и черную блузку, которую она приспускала с оголенных плеч. Она была способна вырядиться в мини-юбку с футбольными бутсами, чтобы только послушать, как шипы будут стучать, когда она начнёт прыгать с одной ноги на другую, спускаясь по каменной лестнице к морю.

Мать оставила Игнации в наследство пышные волосы каштанового  оттенка, которые Игнация в замужестве красила до соломенной желтизны, но, став отшельницей, сохранила в первозданном виде. Де Джиованни  ещё с детства  не любила длинных волос, может быть, потому, что мать её носила короткую стрижку. Однако от тоски Игнация позволила себе отпустить львиную гриву до касания лопаток.

На уединённой вилле «Соколиное гнездо» с ней жили домоправительница, водитель, садовник и сторож, все люди уже пожилые, и Игнация как-то незаметно для себя пристрастилась ходить  без нижнего белья, голой, но в вязанном воздушном  шерстяном платье с многочисленными небольшими отверстиями. Вначале Мария София морщилась, мужчины опускали взгляд, но потом все привыкли, и когда хозяйка надевала что-то новое другого фасона, то именно это казалось странным.

 

 

В честь гостей Игнация оделась в строгий деловой костюм, но и тут проявился её вкус к контрастам:  пиджак был тёмно-красный, блузка под ним светло-красная, юбка и колготки черные, а туфли под цвет пиджака.

Когда водитель Паоло просигналил о приезде гостей, Игнация как раз доказывала Марии Софии, что, не зная вкус русских, лучше устрицы пока на стол не подавать.

- Но их очень любит синьора Ирэн! - настаивала  на своём упрямая Мария София.

- А! - небрежно махнула рукой    Игнация. - Делай, как хочешь. Мне нужно встречать гостей.

Игнация знала, что Ирэн вышла замуж за русского историка, младше её почти на двадцать пять лет. Подруги не виделись два года, и де Джиованни мечтала посмотреть на мужа Ирэн. Конечно, если бы Колчини устроила свадьбу, то Игнация прилетела бы в Рим, а так она направила лишь букет цветов и поздравительное письмо.

Игнация удивилась, что все русские были красивы и модно одеты. Она забыла, что законодательница моды Ирэн Колчини также была русской. Вид Алексея Царёва потряс де Джиованни. Муж Ирэн являл собой настоящего богатыря, похожего внешне на последнего русского царя.

Мужчины поцеловали хозяйке дома руку. Усы и борода Царёва словно обожгли кожу Игнации. Она  подумала, что тоже не отказалась бы от такого мужа.    

           За столом пили шампанское и говорили на странной смеси из русского, английского и итальянского языков. Охлёстов и Царёв съели по десятку устриц, что позволило Марии Софии несколько раз победоносно взглянуть на хозяйку.

- У нас в Москве редко бывают совершенно свежие устрицы, - сказал Охлёстов Игнации, как бы извиняясь, что налёг на них.

Ирэн перевела.

- А какие у вас последние культурные     новости? -  с интересом спросила де Джиованни.

- Когда мы останемся одни перед тем, как лечь спать, -  ответила за москвичей Ирэн,  - я тебе переведу начало новой русской библии, библии 21 века. Господин Охлёстов привёз с собой несколько частей этой книги.

- Но я католичка, - заметила   Игнация, - и, наверное, новая русская библия мне не понравится.

- Я тоже христианка, - настаивала на своём  Ирэн, - и мне понравилось.

- Ну, хорошо, хорошо, - согласилась Игнация. - Ты же знаешь, что тебе доверяю во всём.

Гостей поселили на втором этаже с видом на море. Супруги Охлёстовы сразу занялись в своей комнате любовью, Царёв прилёг отдохнуть, а Сабинина, Колчини и де Джиованни расположились в гостиной. Галина Петровна смотрела в одном углу российские новости по телевизору с экраном  размером с обеденный стол, а в другом Ирэн переводила Игнации всеведенческий канон.

 

 

Через час  Сабинина ушла спать, а подруги просидели вместе почти половину ночи. Начала всеведения потрясли Игнацию. Она нетерпеливо схватила Ирэн за руку:

- Если всё, что здесь написано, правда, то я смогу родить ребенка!

Ирэн поразилась:

- Каким образом?

- Неужели ты не понимаешь? – возбудилась Игнация. - Моё плотское тело не может родить, потому что болезнью поражено духовное тело. Создатель всеведения может меня вылечить. Давай пригласим его сюда. Поездку я оплачу и дам деньги за лечение.

Ирэн задумалась, но, увидев жалостливые глаза подруги, стала на её сторону:

- Пусть будет так. Сейчас разбужу Алексея. Узнаем, что он скажет.

Когда Царёва подняли с дивана, он так сладко зевнул во весь рот, что Игнация и Ирэн тоже невольно раззевались. Поняв причину надругательства над собой, муж Ирэн злорадно предложил разбудить также Охлёстова.

- Может, подождём до самого утра? - спросила Ирэн.

- Нет, разбудим! Почему только я должен страдать?! Конечно, я хорошо знаю Алексея Дмитриевича Веденина, мы друзья, но не видел его с лета прошлого года.

Царёв привёл шатающегося со сна Охлёстова в гостиную, рассказав ему по дороге  о возникшей проблеме.

- Веденин ни за что сюда не приедет, - сказал Охлёстов.

- Позвони Веденину! - потребовала Ирэн от мужа.

- Нет! – замахал руками Царёв. – Я боюсь. Я же ничего не знаю о его новых делах.

- Придумала! - привлекла внимание к себе Игнация. - Веденину можно сказать, что я заинтересовалась его трактатом, хочу перевести на итальянский язык и издать тиражом двадцать тысяч экземпляров. Но возникли вопросы по пониманию отдельных мест. Поэтому хочу с ним встретиться. За право издания он получит тридцать тысяч долларов, десять тысяч  - аванс. Мне кажется, он согласится.

Царёв с сомнением повел головой, а Ирэн схватила трубку, но тут же положила на место.

- Кто же из вас сообщит телефонный номер Веденина? - обратилась она одновременно к мужу и Охлёстову.

- Сейчас принесу записную книжку, - с каким-то сожалением сказал Царёв. - Вы не знаете, чего добиваетесь. Вы, синьора Игнация, станете самой несчастной женщиной, если влюбитесь в него.

- Алеше завидно, - извинилась Ирэн за мужа.

Игнация хотела что-то ответить, но только махнула рукой.

- Увалень, - слегка ударила Ирэн мужа по плечу, направляя к лестнице, ведущей на второй этаж, - быстрей узнай номер телефона.

Охлёстов деликатно ушёл вместе с Царёвым, и тогда Игнация, уже не сдерживаясь, разрыдалась.

- Пусть он приедет, добейся этого, - кричала она Ирэн, а та её успокаивала: 

- Конечно, прилетит. Куда денется?

 

15.

Через полчаса истерика Игнации закончилась. Она обмыла лицо холодной водой, и подруги с видимым спокойствием сели за стол в кабинете хозяйки дома.

- Вначале я тебя перекрещу, - сказала Игнация Ирэн. - А теперь звони. В Москве уже восемь утра. Вдруг рано уйдёт из дома! Я не переживу целый день без известий.

Голос Веденина был слышен очень хорошо. Ирэн Колчини представилась и рассказала о деловом предложении Игнации. Веденин заинтересовался.

- Мне удобно, - сказал он, - чтобы синьора де Джиованни приехала в Москву.

- А почему вам не отдохнуть две недели в Сардинии? – предложила Ирэн. - Все дела сразу решатся.

 

 

- Не могу, к сожалению, - ответил Веденин. - Нет времени заниматься оформлением визы.

- Этот вопрос мы легко решим отсюда, - парировала Ирэн. – Несколько звонков, и вам всё принесут домой, включая авиабилет.

- Не хочу вас обидеть, - заметил  Веденин, - но я не любитель путешествовать. Если ваша подруга, в самом деле, заинтересована в данном чисто коммерческом для неё проекте, то приедет сама в Москву.

- Вы не хотите, чтобы итальянцы читали ваши книги?! – рассердилась Ирэн.

- Хочу, но у меня слишком много дел здесь, которые нельзя оставить.

Не понимая русскую речь Ирэн, Игнация по тону её голоса и мимике лица поняла, что Веденин совсем не собирается ехать в Сардинию. Пелена слёз охватила глаза де Джиованни.

Переживаний подруги Ирэн не могла выдержать и закричала в трубку:

- Вы совсем лишены милосердия! Игнация не может к вам приехать, поскольку у неё парализованы ноги!

Через несколько секунд напряженного молчания Веденин сказал:

- Хорошо, оформляйте сами документы, я приеду.

Ирэн вдруг поняла, что совершила нечто недостойное.

- Тебе не за что извиняться, - сказала Игнация старшей подруге, почти что матери, - ты всё правильно сделала. Иначе Веденин бы не приехал. Будем готовиться. Вначале я должна стать реальным паралитиком, чтобы ни у кого не было сомнений. Твой муж ведь не согласится подыгрывать нам в обмане?!

- Да! - призналась Ирэн. - Алексей не станет лгать Веденину.

- Поэтому пусть все верят, что у меня сегодня произошёл паралич ног. Закажем инвалидную коляску, и для правдоподобности объеду в ней окрестности.

 

 

- Что я наделала?! - сожалеюще произнесла Ирэн. - Тебе придется выдержать такие мучения.

- А мне даже интересно, - улыбнулась   Игнация, - узнаю истинное отношение других ко мне.

- Но тебя захотят осмотреть врачи.

- Это моё личное право, болеть или не болеть, лечиться или не лечиться. Ни одного врача не пущу на порог.

 

16.

Когда через несколько дней Алессандро де Джиованни увидел в газетах портрет своей дочери в инвалидной коляске, то тут же позвонил ей:

- Крепись, малышка, я вылетаю.

- Всегда рада тебя видеть, - ответила Игнация, понимая, что спорить бесполезно.

Заголовки газет кричали: «Одна из богатейших невест Италии из-за любовных переживаний получила паралич ног», «Кто способен полюбить теперь богатого паралитика?», «Что важнее: любовь или деньги?»

Игнация долго смеялась.

- Вы меня удивляете с очень хорошей стороны, - сказала Сабинина Игнации,  - у вас, извините, паралич ног, а вы по-прежнему веселы и беспечны. Я бы не смогла быть такой стойкой.

- При моих обстоятельствах смогли бы, - ответила де Джиованни, тут же лукаво незаметно взглянув на Ирэн.

Но Ирэн Колчини занимали собственные мысли. Она женским сердцем  почувствовала, что её Алеша проникся симпатией к Галине Сабининой. Он был с Ирэн то резок, то наоборот слишком мягок, но не такой уравновешенный, как раньше.

Тогда Ирэн, когда они легли в кровать, сказала напрямую:

- Если ты сейчас мечтаешь об объятиях Гали Сабининой, то   сходи    к ней и объяснись. Но не мучайся так. И не мучай меня.

- Ты не права, - сказал Алексей и тут же поправился, - точнее, права от части. Она мне действительно очень нравится, но Галя любит Охлёстова.

Ирэн потянулась к мужу и нежно поцеловала его в губы:

- Тебе не обязательно, чтобы переспать с женщиной, ждать моей смерти. Тем более, что Сабинина твоя, даже наша соотечественница.

- Ты не очень сейчас благородна, - почти зло заметил Алексей, -  но я не изменю тебе, моей жене.

- Ну, и очень глупо, - рассмеялась через силу Ирэн, - я знала, что это должно произойти. И готова стерпеть. Действуй смело.

- Нам лучше вернуться в Рим, - предложил Царёв.

- Как скажешь,  – согласилась Ирэн, -    я твоя… раба.

 

17.

Чтобы Игнация её не отговорила от отъезда, Ирэн сразу призналась, что боится, как бы симпатия Царёва к Сабининой не переросла с минуты на минуту в страсть.

Галина Петровна Сабинина вызвалась проводить семейную пару в аэропорт. Так получилось, что в момент рейса Колчини и Царёва в аэропорт прилетел Алессандро де Джиованни. Дочь сообщила при его телефоном звонке, что микроавтобус находится на стоянке у аэродрома.

- Придётся подождать русскую синьору, русскую сабинянку, - гордо сказал хозяину водитель Паоло.

- Какую ещё русскую и почему сабинянку?

- Фамилия у неё такая. И она настолько хороша, что её непременно, как сабинянок,  какой-нибудь римлянин похитит.

Де Джиованни увидел направляющуюся к ним  женщину в шубе с гривой пушистых темных волос с блестящим отливом. У неё  были чувственно накрашены губы, подведены брови, но зато косметика не касалась глаз, отчего создавалось впечатление удивительной красоты женщины при её полной незащищённости. Ноги русской  также потрясли Алессандро. Они были идеальны и именно в его вкусе.

- Непременно размножу её ноги на пакетах колготок, которые назову «Сабинянка», - решил де Джиованни и приказал Паоло: «Сиди!»

Выходя из машины, Алессандро снял шляпу и придержал перед русской  красавицей дверцу:

 

 

- Садитесь, пожалуйста.

Галина Петровна знала, что к несчастной Игнации должен прибыть отец. Поэтому, догадавшись о статусе мужчины, возникшем перед ней, она сказала по-английски:

- Очень сожалею о несчастье с вашей дочерью. Примите моё  сочувствие.

Сабинина протянула Алессандро руку, и он увидел в её глазах тут же возникшие слёзы.

Если Алессандро вначале хотел ехать вместе с водителем, то теперь под неодобрительный взгляд Паоло залез в салон, не отпуская руку русской сабинянки.

Галине не очень удобно было, что отец Игнации вцепился в её руку, но она понимала, что имеет место не приставание мужчины к женщине, а выражение признательности за сочувствие.

Когда они сели рядом, Алессандро выпустил руку Сабининой, потому что его собственная рука начала дрожать. Заметив эту дрожь, Галя уже сама положила ладонь на руку итальянца, чтобы его успокоить. Но рука Алессандро задрожала ещё сильнее. Впервые после смерти жены он готов был зацеловать абсолютно незнакомую ему женщину, да ещё русскую.

- Останови машину, - велел он Паоло, -  пересяду к тебе, меня почему-то укачивает.

Паоло от радости резко затормозил, он очень любил беседовать с шефом по дороге, но пассажирам, чтобы не упасть вперед, пришлось уцепиться друг за друга. Рука Алессандро оказалась на груди Сабининой и словно прилипла к приятной округлости.

- Странные люди итальянцы, - подумала Галина Петровна, - чтобы обнять меня за грудь, отец Игнации приказал водителю резко затормозить. Наверное, у де Джиованни существует такой приём обольщения женщин. А теперь он скажет шофёру: «Трогай!».

Вначале Алессандро опешил, потом стал ждать, чтобы сабинянка сняла его руку со своей груди, но она ещё более притихла, тишина словно бы сгустилась.

- Поехали дальше, я передумал, - строго сказал Алессандро водителю.

Паоло резко дернул автомобиль вперед уже от возмущения, тела пассажиров крепко прижались к сидениям, а рука Алессандро как бы сама страстно сжала грудь Сабининой. Тогда кровь бросилась ей в лицо. Она повернула к мужчине рот и приоткрыла губы, закрыв глаза.  Алессандро не выдержал и впился в её влекущие уста.

 

 

18.

- Нужно вызвать лучших специалистов, - сказал Алессандро дочери, когда они остались одни.

Но Игнация не согласилась:

- Это от нервов. Станет потеплее, я обрадуюсь солнцу, начну загорать, и всё пройдёт.

Де Джиованни внимательно посмотрел на своё чадо и не стал спорить.

- Папа, чтобы тебя успокоить, давай договоримся так: если через два месяца не выздоровею, то начнёшь действовать ты. А пока мне нужен покой.

- Но у тебя живут трое русских. Тебе приходится отвлекаться на них.

- Видела в окно, как ты млел, выводя из машины русскую. У тебя рыльце в пушку, папа.

Де Джиованни покраснел, но поспешил оправдаться:

- У неё красивые ноги, хочу выпустить новую партию колготок под названием «Сабинянка».

Игнация расхохоталась:

- У тебя, наконец-то, появилась творческая муза, правда, русских кровей. У нас гостят также дочь и зять твоей музы. Постарайся понравиться дочери, её зовут Вера.

- Не собираюсь кому-то нравиться! – возмутился Алессандро.

- Тогда муза не выйдет за тебя замуж. Для неё очень важным будет мнение дочери.

- Не собираюсь жениться на ком-либо!

Игнация развеселилась:

- Папа, я видела, как ты оттягивал зад, ведя её к дому. Это было так смешно. Помню, когда мне было пятнадцать лет и ты купил эту виллу, точно также ты шагал с мамой.

Алессандро был сражен:

- Да, она мне нравится. Ты бы не возражала против такой мачехи?

Игнация снова расхохоталась и чуть не встала из инвалидной коляски, но вовремя спохватилась:

- Я-то не возражаю. Однако она не из тех, которые прыгают вокруг тебя из-за денег. Поэтому замуж за тебя не выйдет.

- Почему?

- Она ведь русская! А настоящие русские не женятся из-за денег. Им любовь нужна  и любовь сильная. Почитай Тургенева, Толстого или Достоевского. А твоя муза явно боготворит мужа дочери, собственного зятя. Вот такая у данной троицы карусель.

 

19.

Вечером после ужина де Джиованни отвел Сабинину в сторону.

- Утром возвращаюсь в Болонью, - сказал он по-английски, - могу взять вас с собой. Ваши ноги фотогеничны, и я  хочу сделать на их основе новую серию колготок под названием «Сабинянка».

- Вы предлагаете мне стать на время фотомоделью «ниже пояса»? - спокойно спросила Галина Петровна, нисколько не удивляясь, ибо этот итальянец нравился своей импозантной для неё, русской, непринуждённостью.

- Да! И вам хорошо заплатят.

- Сколько?

- А сколько вы хотите? - осторожно спросил Алессандро.

- Триста тысяч долларов.

- О, нет, это слишком много! – был потрясён де Джиованни запросами русской.

- Тогда пятьсот тысяч! Будете спорить, увеличу до миллиона долларов.

- Ладно, - сказал Алессандро, - согласен, но с двумя условиями. Во-первых, вы  сообщите, для какой цели вам нужны эти деньги, а, во вторых, выйдете за меня замуж.

- Должна своему прежнему мужу триста тысяч долларов. А замуж за вас не выйду. Хотя… вы можете сразу, прямо сейчас перевести триста тысяч в Москву?

- Конечно.

- Тогда согласна. Пойдемте, позвоним Сабинину и обо всём договоримся.

- А вы не хотите узнать, как воспримут ваше замужество дочь и зять?

- Хочу, но они не будут возражать. А как отнесётся к вашей неожиданной женитьбе Игнация?

Алессандро улыбнулся, и его лицо помолодело:

- Это же дочь надоумила меня принять столь ответственное решение. Но пойдемте звонить вашему прежнему супругу, а потом объявим детям о свадьбе.

 

 

 

20.

Алексей Дмитриевич Веденин прилетел на Сардинию первого марта 1999 года. В аэропорту его встречали на спортивной машине водитель Паоло и нанятая Игнацией переводчица с русского языка, пожилая русская, учительница литературы, прожившая двадцать лет в Италии. Замужество Елены Владимировны  оказалось не удачным, но возвращаться в Россию уже не было смысла.

Гости Игнации разъехались. Отец увёз в Болонью русскую жену красавицу, а Вера и Игорь Охлёстовы вернулись в Москву: за жизнь Веры можно было уже не опасаться.

 

 

Игнация много думала о всеведении и пыталась лучше разобраться в первых книгах всеведенческого канона. Елена Владимировна Унгаро, такой стала её фамилия по итальянскому мужу, с удовольствием помогала хозяйке «Соколиного гнезда» готовить книги Веденина к изданию.

Игнация позволяла переносить себя с инвалидного кресла и сажать в него только Марии Софии, а та каждый раз всхлипывала из жалости к хозяйке. Де Джиованни даже как-то захотела ей признаться во всём, чтобы домоправительница не плакала по ночам, выходя утром с красными глазами, но какая-то сила удержала Игнацию.

Веденин сел рядом с Паоло и протянул ему руку для пожатия:

- Алексей.

 Водитель удивился, ещё никто из гостей семьи Джиованни не здоровался с ним за руку. Он с удовольствием пожал руку и назвал своё имя: 

- Паоло!

- Сардиния - прекрасный остров, - сказал Веденин по-итальянски и добавил по-русски: - Поехали, Паоло!

Водитель осторожно тронул автомобиль, потом понесся по горным дорогам, сломя голову.

 

 

Унгаро забеспокоилась:

- Потише, Паоло, а то слетим в пропасть.

Но Паоло ждал реакции русского, который ему всё более нравился. Алексей открыл окно и выставил голову в поток свежего морского воздуха. Паоло услышал, как затрепетали ноздри русского, вдыхающего быстрые воздушные струи и немного сбавил скорость.

Игнация встретила Веденина в гостиной. Она увидела перед собой высокого мужчину в модном  черном костюме, белой рубашке и красном галстуке. Получалось, что он, как и она, любил контрасты. Веденин был старше её по виду лет на десять и имел прекрасные умные глаза. Она сразу влюбилась в него без памяти.

- Добро пожаловать на виллу «Соколиное гнездо», - мягко выговаривая  русские слова, гордо произнесла Игнация, недаром же она  неделю учила русский язык с Унгаро.

 

 

Веденин подошёл к де Джиованни и,  наклонившись к коляске, поцеловал руку. Потом неожиданно для Игнации поцеловал и вторую руку.   

- Переведите синьоре, - попросил он Елену Владимировну Унгаро, - что у неё руки, как у мадонны, поэтому не удержался.  Прошу извинения за бестактность.

- Откуда вы знаете, какие у мадонны руки? - жестко спросила Игнация, поскольку ей почудилось, что Веденин  слегка подсмеивался над ней.

- В период моей юности у нас в Москве выставили на показ картины Дрезденской галереи, ставшей военным трофеем. И я не мог оторвать глаз от лица и рук Сикстинской мадонны Рафаэля. Ещё раз простите меня.

- Прощаю, - сказала Игнация, ей стало очень хорошо, и тут же, удивляясь самой себе, спросила:     

- Может быть, вы ещё хотите поцеловать  руки… похожие на руки мадонны?                

- Конечно, хочу! - радостно согласился  Веденин. Он понимал, как важно для больной женщины внимание, а тем более мужское.

- Пожалуйста, - вытянула вперед свои прекрасные руки Игнация.

Веденин, хитро поглядывая на Игнацию, перецеловал все её нежные пальчики. Елена Владимировна потупилась и захотела уйти.

- Не уходите, - попросила её  де Джиованни, - скажите ему, что я очень тронута.

 

 

 

21.

Мария София к ужину приготовила разнообразные деликатесы. Когда сели за стол, Веденин обратился к Игнации:

- У нас, у русских, есть поговорка: со своим уставом в чужой монастырь не ходят. За эти полдня познакомился со всей вашей челядью. Мария София,  шофёр Паоло, садовник Антонио, сторож Альдо – замечательные люди. Они вам преданы и готовы отдать за вас жизнь. Прошу, чтобы они сели за наш стол.

Де Джиованни была потрясена. Елена Владимировна, щуря глаза, перевела её слова:

- У нас не принято сажать слуг за стол.

- Очень прошу! - повторил Веденин.

Игнация посмотрела в его глаза, мудрые и чудесные, и согласилась:

- Конечно, но пригласите их сами. Я не так подвижна.

- Спасибо, - поблагодарил Веденин, - приглашу всех от вашего имени.

Когда он вышел, Мария София запротестовала:

- Я не сяду за стол. У меня на кухне дела. И кто будет подносить блюда?!

Игнация с нежностью посмотрела на пожилую домоправительницу:

- Прости меня, Мария София, что не догадалась раньше. Сядь с нами, прошу тебя.

Мария София заплакала и выбежала из комнаты.

Веденин собрал всех, и начался пир. Игнации было очень весело.  Веденин сидел около неё и ухаживал за ней, отгадывая желания.

Потом Игнация и Алексей остались одни. Чтобы поднять настроение у хозяйки, Веденин снова перецеловал все её милые его сердцу  пальчики, потом ещё раз.

Когда стало совсем поздно, он легко взял Игнацию на руки и отнёс в спальню, затем позвал Марию Софию. Де Джиованни ещё никогда не была так счастлива.

 

 

22.

Началась неделя напряжённого труда. Веденин объяснял значение каждого термина в своих текстах, потом подыскивался итальянский эквивалент. Игнация узнала столько нового, словно окончила уже не искусствоведческий, а философский факультет.

В перерывах Алексей брал её на руки, и она, слегка прижимаясь к нему, показывала окрестности и рассказывала о той или иной достопримечательности.

 

 

          Однажды они даже встретили змею на дороге. Она выползла погреться, а, увидев их, быстро заскользила в сторону, к своей норе. Она чем-то похожа на меня, подумала Игнация, также боится неизвестного. Сообщив об этом Веденину, она удивилась его реакции. Змея не боится, сказал он, а осторожничает.

 

 

Де Джиованни удивило, что все слуги с большой охотой полностью подчинялись Веденину. Он, играючи, решал всё: что купить в местном магазине, а что заказать на континенте, какие розы подрезать, а какие ещё оставить… Он незаметно для всех стал настоящим хозяином дома.

Игнация мечтала, что русский медведь поцелует её в губы, но он вёл себя с ней так, словно они были брат и сестра, или отец и дочь.

- Есть смысл выйти на нашей яхте в море, - как-то сказала Игнация. - Вы увидите удивительное зрелище. Горы, внизу зелень и белые виллы, а наше «Соколиное гнездо» выше всех.

 

 

- Нельзя, - запротестовал Алексей, - мало ли что может случиться. Вы не способны самостоятельно держаться на воде.

- Но вы меня спасёте, я уверена.

- Да, или спасу, или погибнем вместе.

И тут Игнацию осенило:

- Предлагаю компромисс. Когда закончим подготовку книги, тогда и поплывём.

Веденин согласился.

 

 

23.

Местные жители  собрались, чтобы посмотреть, как яхта «Соколиное гнездо» выйдет в море. Когда Веденин вынес на руках Игнацию из машины и понёс к кораблю, люди зааплодировали. Заработал мотор, и вскоре Веденин увидел то, что обещала Игнация. Вид на побережье был очень красив.

- Завтра улетаю, - сказал Веденин, не скрывая сожаления.

- Посмотрите газеты, - предложила Игнация. - Папа устроил настоящий бум. Все только и говорят о новых колготках «Сабинянка». Вот здесь написано: «Если женщина наденет колготки «Сабинянка», мужчина непременно захочет её похитить».

- Да, ваш отец - опытный бизнесмен.

- А на этой фотографии  - моя мачеха, она русская, как и вы.  Продалась отцу, чтобы спасти прежнего мужа. Вот вы какие, русские! А вы, синьор Веденин, способны ли жениться на женщине-паралитике, которая вас любит?

Чтобы произнести эту фразу, настроить себя на неё, женщина плохо спала несколько ночей, проигрывая в полной темноте варианты ответа Веденина.

Не дождавшись слов от опешившего любимого человека, Игнация зарыдала. Веденин вытащил платок и начал нежно вытирать её глаза.

- Хочу, чтобы яхта пошла на дно, - сквозь слёзы шепнула Игнация. - Чтобы вы меня спасли.

Алексей взял её на руки и отнёс в каюту.  Там протянул мобильный телефон:

- Звоните отцу, что  прошу вашей руки.

- Вы готовы жениться на паралитике?! - глаза Игнации расширились до невозможности.

- А, семь бед – один ответ! Я же русский! Поступаю так, как того требует моя душа. А она сейчас хочет дать вам счастье!

Поцелуй был долгим и жгучим. Следующий поцелуй был ещё длиннее.

- Так мы задохнёмся, - прошептала Игнация в наступивший перерыв.

- Русские не задыхаются! - пошутил Веденин.

- Но и итальянки не слабее, - погрозила ему пальцем счастливая де Джиованни.

 

 

24.

 Свадьбу сыграли на Сардинии. Бракосочетание состоялось в ближайшей церкви. Вся паства собралась посмотреть на ненормального русского, взявшего в жёны женщину-калеку.

В газетах сообщалось: «Новый русский финансовый штурм Италии!» «Кто он, Веденин: маньяк-мазохист или финансовый преступник?»

Алексей осторожно положил Игнацию на кровать.

- Ты разве не будешь звать Марию Софию? - спросила она.

- А зачем? Я твой муж, сам тебя раздену.

- И ты станешь заниматься со мной любовью?

- Конечно.

- Но я же паралитик.

- Ты моя жена, а  остальное не так важно.

- Ты думаешь, что вылечишь меня?

- Непременно.

- Но как? - удивилась Игнация.

- Когда наступит оргазм, твои неподвижные до того момента ноги сами рефлексивно обхватят меня, - и ты выздоровеешь.

- Ты уверен в этом?

- Конечно. И тебе тоже нужно обязательно поверить.

- Я верю, - задумчиво сказала де Джиованни.

На Игнации было умопомрачительное белое тонкое  шёлковоё кружевное бельё. Но и здесь она выразила свою любовь к контрастам:  среди белизны лиф был ярко-красного цвета в виде распустившихся роз.

Вначале Веденин перецеловал её всю, не только нежные пальчики, как прежде. А когда их сути слились в единое целое и наступило долгожданное счастье, Игнация закричала, и её ноги сами собой обхватили тело русского медведя:

- Вот, видишь, ты выздоровела! – обрадовался Веденин. - Мы, русские, умеем всё!

Игнация хотела ответить, что итальянки тоже все умеют, особенно подшутить, но потом сдержалась и уткнулась мужу головой в шею:

-           Безумно люблю тебя и всегда буду любить!

 

25.

          Когда утром чета Ведениных, взявшись за руки, вышла к столу, все присутствовавшие остолбенели, а Мария София уронила  поднос с пирожными.

- Чудо! - закричала Мария София. - Дева Мария услышала наши молитвы!

Все стали заново поздравлять молодожёнов, теперь уже с чудесным выздоровлением Игнации.

Вечером у виллы «Соколиное гнездо» собрались кучки людей, ставивших вокруг дома зажжённые свечи.

- Чудо! Чудо! - перешёптывались они.

На следующее утро газеты вышли с заголовками: «Русский колдун в первую же брачную ночь вылечил свою итальянскую жену от паралича».

Ирэн Колчини, прибывшая на свадьбу, и Игнация несколько раз весело переглядывались до отъезда старшей подруги в Рим, но остерегались говорить о потаённом.

Спустя ещё три недели Игнация узнала, что беременна.

- Но врачи уверяли, что у меня полная непроходимость труб, - сообщила она мужу. - Значит, опять произошло… чудо. Ещё больше люблю тебя!

- Куда уж больше, - пошутил Алексей, но, заметив осуждающий взгляд жены, подхватил её на руки. - Так привык тебя носить на руках, что тебе придётся с этим смириться на всю жизнь.

- Ты забыл ещё о кое-чём, что тебе придётся делать всю жизнь.

- Что же?

- Целовать мои пальчики!

И Игнация лёгким движением протянула мужу свою прекрасную руку.

 

 

26.

Прошло еще несколько дней. Игнация вдруг поняла, что не имеет права скрывать от мужа свою прежнюю игру в паралитика. Совесть и до этого  мучила её, но наступило как бы прозрение: любимому мужу и отцу её ребенка больше лгать нельзя.

Чередуя итальянские, русские и английские фразы, де Джиованни рассказала обо всем. По мере понимания скрытой от него тайны Веденин все более мрачнел. Была секунда, когда мужская рука дернулась, чтобы ударить женщину по щеке, но воля остановила  действие. Жест показался Игнации весьма странным, но она тут же поняла, почему кисть мужа взлетела, словно испуганный голубь.

- Ты простишь меня? - с надеждой спросила она.

Веденин молча покинул спальню, даже не одеваясь. В своей комнате он быстро собрал личные вещи, засунул в сумку несколько книг и вышел в темноту. Шел первый час ночи. Давно ему не было так горько.

 

          14 - 17 февраля 1999 года,

                     Москва