ПОТЕМКИН  В.  Ф.

 

СТОЛОГИЯ  “РУССКАЯ  ЖИЗНЬ, ИЛИ  ВСЕВЕДЕНИЕ”

                                                 

КНИГА 6.  “РОКОВЫЕ ВСТРЕЧИ”

 

 

1.

29 августа 1949 года под Семипалатинском на специальном устройстве в виде тридцатиметровой каркасной башни была взорвана первая советская атомная бомба.

 

 

 

Над казахстанской выжженной зноем ковыльной степью внезапно вспыхнуло новое солнце, и грибовидное облако пыли, сформированное восходящими раскаленными гигантскими струями воздуха, достигло стратосферы. Присутствующие при испытании русские  создатели ядерного оружия, все, как один, выразили своими лицами радость победы, но душа каждого из них содрогнулась от  ужаса.

Узнав от Берия об удачном испытании атомной бомбы, Сталин всю неделю чувствовал большой подъём. Радость была столь сильной, что, выпив со своими подвижниками, он вышел из Кремля в город и  сумел скрыться от  охраны. Сталину хотелось самому убедиться, что граждане СССР безмерно довольны новым достижением великой державы, способной теперь стать во главе мира.

Перед тем, как ехать домой после работы, двадцатилетняя  Татьяна Гусева решила посидеть несколько минут на скамье станции метро «Площадь Революции» около скульптуры матроса с маузером.

 

 

Спустившись вниз по эскалатору той же станции метро и пройдя немного по перрону, Сталин увидел очень приятную молодую женщину в лёгком платье. Его сердце дрогнуло, и и он подсел к ней.

 

 Гусева, не глядя, почувствовала, что на скамью опустилось плотное мужское тело, и она, не поворачиваясь, продолжая смотреть в противоположную сторону, твёрдо сказала:

-  Приставать будете, милицию позову. Лучше сразу отойдите. Не бездельная я, жду подругу.

-  Понимаю, - ответил Сталин, - подруга появится, сразу отойду.

-  Ой, - обернулась и испугалась Гусева, - вы так похожи на товарища Сталина. И голосом,  и одеждой.

-  Я и есть Сталин, - выпятил грудь Сталин.

Гусева рассмеялась, не веря:

-  А как докажете?

-  Разве я должен  что-то доказывать? – начал возмущаться Сталин.

-  Вы не товарищ Сталин! – уверенно решила Татьяна. – Товарищ Сталин моложе. И потом нет охраны. Разве настоящий Сталин мог бы появиться без охраны?

 

-  А я сбежал от охраны! – сказал довольный собой Сталин.

-  Разве от охраны товарища Сталина  можно сбежать?

-  Сталин всё может!

-  Если вы Сталин, то покажите мне Кремль, - продолжала не верить незнакомцу Гусева. – Что не можете?

-  Не стоит долго распространяться, что могу показать… Но ты не боишься?

-  Ой, мамочки! И вправду боюсь, -  вздрогнула плечами Гусева. - Вы меня так пугаете.

-  А как народ относится к Сталину? – решил вождь дать возможность симпатичной женщине немного успокоиться. – Ведь теперь у нас есть атомная бомба.

-  Хорошо относится. Замечательно относится. И счастлив, что у нас есть теперь атомная бомба.

-  Так уж и замечательно? – поддразнил он её.

-  Замечательно!

-  Нелишне будет заметить, что если вы относитесь к Сталину замечательно, - медленно произнёс    вождь, - то должны его поцеловать.

Гусева рассмеялась, успокаиваясь:

-  Теперь знаю, что вы точно не товарищ Сталин. Просто меня разыгрываете. Разве стал бы Иосиф Виссарионович целоваться с какой-то кассиршей?

-  А ты кассирша?

-  Из ЦУМа.

-  Из ЦУМа?! – начал размышлять Сталин. – Это хорошо, что из ЦУМа.

-  Почему хорошо?

-  Вот, как я думаю. ЦУМ – центральный универмаг Москвы, а ты, значит, центральный кассир. Это и хорошо.

-  Не верится, что вы товарищ Сталин, – снова засомневалась Гусева. – Но и говорить как-то боязно. Если что не так, извините.

Вождь улыбнулся:

-  Значит, уже чувствуешь, что перед тобой Сталин?

-  Ага! Нервный озноб бьёт. Верю, что вы товарищ Сталин, - наконец, Татьяна окончательно перепугалась и встала. – Простите, Иосиф Виссарионович!

-  Не стоит долго распространяться, - махнул рукой Сталин. – Садись!

Гусева осторожно села на самом краю скамьи.

-  Ближе! – скомандовал вождь.

Татьяна осторожно подвинулась к Сталину. При движении лёгкое платье подчеркнуло округлость её колен.

-  Скажу кому о встрече с вами, не поверят.

-  Ты не говори, но таков факт.

-  Очень в Кремль хочется попасть, - размечталась вслух Татьяна.

-  Не волнуйся, попадёшь. Сейчас недолго посидим и пойдём в Кремль.

-  Боюсь!

-  Чего? – спросил Сталин.

-  Вас пустят, а меня нет.

-  Со Сталиным тебя всюду пустят!

Гусева заметила, как за спиной Сталина появился охранник. Увидев Сталина, он спрятался за колонну.

-  Вот вас и нашли. Ваш человек за колонну спрятался.

-  Знаю! Всё знаю! – начал слегка сердиться Сталин. – Так пойдёшь со мной?

-  Пойду. Помирать, так с музыкой.

-  Зачем помирать? – улыбнулся Сталин и встал. – Жить будешь. Покажу Кремль, Царь-пушку. Слышала о такой?

Татьяна поднялась:

-  Да, слышала!

-  Так любит меня народ?

-  Очень, очень любит, Иосиф Виссарионович.

-  А не целуешь. Усов боишься?

-  Не смею я.

-  Идём, не смеющая.

Сталин взял Гусеву под руку, а за ними вслед начали двигаться охранники.

 

2.

Сталина дано не было, но он вышел, ничего не сказав, и поэтому Молотов, Ворошилов и Микоян продолжали сидеть за столом сталинской столовой в Кремле. Всё практически было выпито и съедено, но никто не решался заказать без Сталина что-либо ещё, а официантки, в свою очередь, боялись беспокоить молчаливую троицу, каждый из которой углубленно думал о своём.

Наконец, в комнату ворвался Сталин. К удивлению соратников он вёл под руку неизвестную им девушку. Она поражала мягкостью и округлостью своих форм при сохранении девичьей стройности.

-  Не ушли ещё? Чего ждёте? – строго спросил Сталин.

Первым нашёлся Молотов:

-  Вы хотели показать нам фильм о Гришке Распутине. Вот и ждём.

-  Ах, да! – вспомнил Сталин. - Действительно, посмотреть нужно… Знакомьтесь, центральный кассир Советского Союза.

Все  стали протягивать Гусевой руки для пожатия, пытаясь любезно улыбаться.

Сталин вызвал разносчицу:

-  Нельзя ли ещё чего-либо, гости жалуются, что есть нечего?!

           В бокалы налили «Абрау-Дюрсо». Сталин сам решил произнести тост:

-  Что-то много сегодня выпили. За Молотова пили, за Микояна пили, за Ворошилова пили, за Сталина пили, за других пили, за партию пили, а теперь выпьем за центрального кассира.

     Подали свежий шашлык из молоденького барашка с луком и гранатами. Мясо таяло во рту. Гусева ела и помалкивала, боясь поднять взгляд от своей тарелки.

-  Кассир, а, кассир, - попросил Сталин, - расскажи что-нибудь.

-  Как вас народ любит? - спросила Татьяна с полным ртом, не в состоянии всё сразу проглотить.

-  А любит ли? – хмыкнул Сталин.  – Хотя теперь у народа есть атомная бомба, и он должен оценить заботу о нём… Ну, ладно, поели, попили, пошли фильм смотреть. Картина американская о Гришке Распутине. Говорят, один из первых их звуковых фильмов. Наше посольство прислало.

В кинозале Сталин сел не впереди всех на первом ряду, как обычно, а захотел оказаться вместе с Гусевой позади соратников. В результате, подвижники Сталина долго пересаживались, стараясь всё же оказаться за его спиной, пока не догадались о желании вождя.

 

3.

Татьяна Гусева появилась первой в своей секции ЦУМа, торгующей сувенирами, изготовленными народными умельцами. У лестницы на второй этаж весь прилавок под стеклом был уставлен палехскими шкатулками, некоторыми с портретом Сталина. Гусева открыла стойку кассы и оглянулась. Но ещё никого не было. Она села за кассу и начала причёсываться. У неё была модная завивка, напоминавшая шкуру барашка, и на приведение её в порядок не требовалось много времени. Татьяна снова вышла на простор зала и обрадовалась своей подруге продавщице Карповой.

-  Женская солидарность! – поприветствовала Карпова Гусеву.

-  Катя, иди ближе, - обратилась к подруге Татьяна. - Ещё ближе. Сейчас на ухо скажу, грохнешься.

Карпова остановилась:

-  В ухо, что ли, крикнешь?! Говори так.

-  Бестолочь! – возмутилась Гусева.

-  Сама  бестолочь!

-  Не будем ссориться, Кать. Ну, сделай  ещё шаг поближе!

-  Чудная ты сегодня.

-  Вчера Сталин привел меня в Кремль, - прошептала Татьяна.

Карпова отмахнулась и направилась к прилавку:

-  Я не дурочка, сказкам верить!

-  Ну, Кать, постой. Честное слово, вчера была в Кремле. Спроси о чём-нибудь, всё отвечу.

-  Я в Кремле не была, мне и спрашивать не о чем.

-  Там такие цветы. И пушка. Царь-пушка. С ядрами, – восторженно сказала Татьяна.

-  Об этом любая знает.

-  Мы пили вино вкусное-превкусное. Но боялась спросить, какое. Ели нежнейшее мясо. Смотрели американский фильм. Я познакомилась с Молотовым, Ворошиловым, Микояном.

Карпова, заинтересовавшись, снова подошла к Гусевой:

-  Заливай.

-  Я самая счастливая. Сталин, он такой! Настоящий гений.

В этот момент появилась сорокалетняя Морозова, заведующая секцией:

-  Девочки, по местам.

-  А Гусева, оказывается, вчера была в Кремле, - не удержалась Карпова.

Морозова подняла недоумённо брови:

-  Разве о Кремле можно шутить?

-  Да, была! – решила сказать правду Татьяна.

-  Не нужно, Гусева, врать, - возмутилась Морозова, - мне,  члену партии, противно слушать твою ложь.

-  Была, была, была! – вошла в раж Гусева. – И пила вино с Иосифом Виссарионовичем.

-  Замолчи! – закричала Морозова, оглядываясь.

-  Не замолчу!

-  Чего ты хочешь? – раздражённо спросила  Морозова. - Разбора твоих слов в партячейке?

Карпова решила прийти на помощь зарвавшейся подруге:

-  Да ладно, Марина Петровна. У неё потемнение. Извинись, Таня.

-  Почему должна извиняться?

-  Потому что не была ты в Кремле и всё врёшь, - сказала Карпова.

-  А почему я не могла быть в Кремле? Рылом не вышла? А вот Иосиф Виссарионович считает иначе.

-  Не могу терпеть, когда оскорбляют вождя! – закричала Морозова. - Секцию закрываю на учёт. Повесь верёвки, Карпова! – и резко обратилась к Гусевой: «Двинули!»

-  Куда ещё?

-  На кудыкину гору.

-  Не пойду.

-  Нет, пойдёшь! – схватила Морозова Гусеву за   руку. – Лживая девка!

-  Я не девка! – затряслась Татьяна.

-  Гусева – переодетый мальчик, - не удержалась от смеха Карпова, ещё не понимая, что ситуация давно переросла забаву.

-  Брысь! – крикнула Морозова на Карпову и снова грозно обратилась к Татьяне: «Идёшь или не идёшь?»

-  Простите, Марина Петровна! – начала извиняться Гусева.

-  Так ты была у товарища Сталина? – уже успокаиваясь, спросила Морозова, ожидая отрицательного ответа, который бы примирил всех.

-  В том-то и дело, что была! – снова решилась не лгать Татьяна.

И Морозова взорвалась:

-  Ложь! Дикая ложь! Сколько можно врать? Имело место оскорбление великого вождя всех стран и народов! Идём!

-  Идём! – понуро согласилась Татьяна.

Они ушли, а Карпова быстро повесила верёвки, немного беспокоясь за подругу, но одновременно радуясь, что может утром не работать.

 

4.

Следователь МГБ был однофамильцем Татьяны Гусевой.

-  Надо же, - удивился он про себя, - такая нежная и симпатичная и при этом по фамилии Гусева, как и  я, - а вслух грозно напирал на неё:

-  Вы продолжаете беспочвенно утверждать, что великий вождь советского народа товарищ Сталин встретил вас в метро, пригласил в Кремль и отвел в свою квартиру, где вы пили вино?

-  Да! – с содроганием сказала Татьяна.

-  Подумайте сами, разве мог великий вождь пригласить вас, постороннего для него человека, к себе домой?

-  Не мог, - согласилась Гусева.

-  Вот видите, сами осознаёте, что не мог.

-  Но пригласил! – всхлипнула Татьяна, решив держаться только правды.

-  Но с какой целью?

-  Он был слегка навеселе…

-  Что?! – взревел следователь.

-  Ну, немного выпивши, - торопливо попыталась она смягчить первоначальное выражение.

-  Не оскорбляйте вождя! – приказал чекист.

-  Чем? – испугалась Гусева.

-  Своими словами.

Татьяна всё время старалась рассказать о том, что произошло между ней и Сталиным в первый момент встречи, но не находила нужных слов:

-  Как это сказать? Был очень весёлый. Шутил. Усы, говорит, не будут мешать целоваться?

-  Что?! – стукнул кулаком следователь по столу.

Гусева совсем перепугалась:

-  Нет, нет, вождь ничего особенного в виду не имел, просто шутил.

-  Ах, просто шутил?!

-  Конечно, шутил.

-  И я пошучу с тобой, дура, - сказал следователь и ударил Гусеву по лицу, хотя сам очень желал обнять и поцеловать её.

-  За что? – всхлипнула Татьяна.

-  Вожди не целуют всяких баб. Поняла?

-  А кого же они целуют?

-  Снова за своё?! – возмутился чекист.

-  Не бейте, - жалобно попросила Гусева. – Разве виновата, что вождь подсел ко мне, меня выбрал?

Следователь откинулся на спинку стула:

-  Таких дур у нас ещё не было.

-  Так вы спросите Иосифа Виссарионовича. Могу описать его квартиру, Кремль, Царь-пушку. Такая здоровая, и ядра. Не подымешь.

-  У тебя, сколько классов образования?

-  Восемь.

-  Думал, четыре. Но и четырёх классов достаточно, чтобы знать, что в Кремле живёт товарищ Сталин и там есть Царь-пушка.

Гусева заплакала, размазывая руками слёзы:

-  Что же мне делать?

-  Сознаваться. Кто тебя научил опорочить вождя? Фамилии, адреса?

-  Никто.

-  Всё равно узнаем!

-  Спросите товарища Сталина, - ещё сильнее зарыдала Татьяна.

-  Ещё раз так скажешь, - снова пришёл в сильное негодование следователь, - изобью и посажу в карцер.

-  А записку ему можно написать?

          Следователь резко ударил Гусеву по лицу, потом по голове и вызвал конвойного:

-  Уведите американского агента!

-  Мамочки, - в голос запричитала, рыдая, Гусева, - как Сталин правильно сказал. Умница. Ты, спрашивает, не боишься идти в Кремль. Знал, что так будет. Несчастная я, глупая.

 

5.

Берия отложил все дела и срочно встретился со следователем Гусевым.

-  Мне кажется, она была у Сталина, - подтвердил Гусев своё телефонное сообщение, переданное ранее помощнику Берия.

-  На чём основано такое убеждение? – спросил  Берия. – Не боишься ошибиться?

-  Очень простая баба. Не сумасшедшая. Зачем ей на себя наговаривать?

-  А как насчёт форм? – осклабился Берия.

-  Это всё при  ней. В теле.

-  Сталин жил с ней? – задал Берия главный для него вопрос.

-  Не знаю, Лаврентий Павлович. Не уверен. Если что было, то не я орал бы на неё, а она на меня. Бабы после этого дела наглеют.

-  У меня не наглеют, - рассмеялся Берия. – Интересно на неё посмотреть. Вызови!

-  Уже здесь. Ждёт в ячейке, - показал свою расторопность и ум следователь Гусев.

Однако подозрительный Берия не выносил, когда инициатива подчинённого, основывалась на знании бериевской психологии:

-  Так ты меня, значит, уже изучил! И Берии подсовываешь продукт? А потом свои мысли?!

-  Никак нет! – оторопел Гусев.

-  Веди! – приказал Берия, уже полностью успокоившись, и даже сожалея о своей вспышке.

Когда Гусева вошла одна в гигантский кабинет, Берия, не вставая, указал ей на стул около большого письменного стола, за которым сидел:

-  Светленькая, садись вот сюда!… Так ты Сталина видела?

-  Не знаю, что и сказать.

-  Правду говори.

-  Видела! – выдохнула Татьяна.

-  Что делали?

-  На скамье в метро сидели, Кремль смотрели, потом кино, еще вино пили.

-  Щупал? – резко спросил Берия.

-  Что вы? Как можно?

-  Глазами ел? – начал он уточнять.

Гусева потупилась:

-  Не знаю.

-  Иди к дивану и раздевайся! – приказал Берия.

-  Зачем? – испугалась Татьяна.

-  Буду изучать, что вождь в тебе нашёл.

-  Так он меня голой-то и не видел.

-  Откуда я знаю?! Раздевайся! – повторно потребовал Берия.

-  Ой, мамочки я не могу!

-  Я Берия!!! – закричал главный чекист Советского Союза.

 

Гусева запричитала:

-  Поняла, давно поняла. Вас народ любит, очень любит. Вы хороший, замечательный человек.

-  А женщины меня любят? – улыбаясь, спросил Берия и поправил пенсне.

-  Очень любят! Очень любят! – поторопилась ответить Татьяна.

-  Все любят?

-  Все любят.

-  А ты?

-  И я.

-  Раздевайся! – снова приказал Берия.

-  Не могу.

-  Почему?

-  Стыдно.

-  Меня стыдиться нечего. Я выше стыда. Служба такая.

Вдруг Гусева поняла, какой ей нужен тон в разговоре, чтобы спастись, и слегка улыбнулась, с усилием щуря глаза:

-  А как Иосиф Виссарионович к этому отнесётся?

-  Щупал? – спросил Берия утверждающе.

          Гусева вздохнула:

-  Ага!

-  Видишь, всё знаю, - погрозил ей Берия пальцем.  – Но всё равно раздевайся. Проверку будем делать. Не могла ли ты заразить вождя? Сейчас доктора вызовем.

-  Умоляю, простите меня, - жалобно попросила Татьяна. – Ни с кем я ещё не жила. Цельная. Отпустите.

-  Не смог, значит, - удовлетворённо заметил Берия. – А я смогу!

Гусева вскочила и, почти теряя сознание, закричала:

-  Нет! Нет! Нет!

-  Да! Да! Да! – улыбался Берия, вставая.

-  Я буду жаловаться!

-  Кому?

-  Ему!

-  Щупал?

-  Щупал, щупал, - отступать Гусевой было некуда.

-  Покажи, как!

-  Не имею право  показывать. Вдруг ещё вызовет. Он сказал,   ты центральный кассир Советского Союза, поскольку в ЦУМе работаешь, всегда, когда захочу, тебя найду.

          Лаврентий Павлович задумался. Его уже охватила сильная похоть к этой миловидной женщине, которую он назвал в душе «мой светленький барашек». Однако вождь был настолько умён и хитёр, что через Гусеву мог организовать проверку лояльности к себе его, Берия.

-  Тебя мои олухи не били? – спросил Берия уже размеренным тоном.

-  Нет.

-  А щеки красно-синие! – шутливо указал он пальцем на её лицо.

-  От стыда.

-  Посидишь, пожалуйста, у нас ещё несколько дней, - предложил Берия, - пока спрошу у товарища Сталина, как с тобой быть?

Гусева заплакала навзрыд:

-  Посижу.

 

6.

  К ночи Сталин вызвал к себе Берия и показал написанный собственной рукой проект постановления Политбюро о развёртывании работ по созданию атомных бомб большей мощности, чем только что успешно испытанная, и срочной разработке водородной бомбы.

  Берия быстро прочитал текст и  со всем согласился.

  Сталин положил своему главному подвижнику руку на плечо:

-  Лаврентий, если раньше американцев взорвёшь водородную бомбу, официально объявлю тебя своим преемником. Если же не опередишь, то не обессудь: во главе страны встанет Маленков.

Затем  Сталин, ходя по комнате, начал размышлять вслух, навязывая Берия своего рода игру в кошки—мышки:

-  Почему царь Иван Грозный отменил опричнину? Где был правильный выход из положения? Разве не факт, когда он врагов уничтожил, карающий орган сам стал опасен. А Лаврентий?

-  Наверное, иначе было нельзя. Вы правы.

-  Ты-то, Лаврентий, как сам считаешь? Не было бы ещё большей ошибкой преувеличивать роль отмены опричнины?

-  Думаю, чтобы державе во главе мира быть, внутри неё должна существовать беспредельная цельность. Без опричнины единство не сохранишь.

-  Следовательно, без тебя не обойтись? – остановился Сталин и пристально посмотрел в глаза Берия.

-  Всегда придерживаюсь вашей точки зрения, что планомерное постоянное насилие необходимо и полезно в деле борьбы с классовыми врагами.

-  А ты не английский шпион? – пошутил Сталин, снова начав движение по кабинету. – Следует иметь в виду, что их разведка лучше нашей работает.

-  Не лучше. У них просто существенно уже   функция, - решил слегка защитить свою честь Берия.

-  Нет, лучше! -  снова остановился Сталин. – Таковы факты.

Выдержав взгляд Сталина, Берия сделал вид, что вспомнил нечто важное:

-  Должен доложить. Здесь некая Гусева утверждает, что вы её забрали со станции метро «Площадь Революции» и отвели в Кремль. Как с ней поступить?

-  Хвастает, значит?! – сразу обиделся вождь на миловидного центрального кассира Советского Союза.

-  Не то, чтобы очень, - осторожно ответил Берия, ожидая дальнейшей реакции.

-  Нелишне будет заметить, что факт был, - опять стал кружить Сталин по комнате. – Как с ней поступить? Где выход из положения?

-  Как решите.

-  Зачем болтает? – снова взвинтил себя вождь. – К чему хвастать? Каждый по-своему факт понять может. Где она?

-  У нас.

-  Насиловал? – встал Сталин против Берии.

-  Как можно.

Успокоившись, Сталин опять начал ходить:

-  Итак, где же выход из положения?… Так ты английский шпион, Лаврентий?

-  Гусева в ЦУМе о встрече с вами рассказала, ей не поверили, вызвали наших, они сперва тоже не поверили…

-  Болтает, значит! – разозлился Сталин. - Говорил же ей, кажется, понятно, молчи… Так что будем делать с опричниной-то, Лаврентий? Усиливать нужно или ослаблять? Устал народ от опричнины? А? Судить будем английского шпиона?

-  Допрашивали её, намекали, чтобы молчала о встрече, - не понимает.

-  Простая душа. Гордится встречей, но болтает.

-  Что у мужика на уме, то у бабы на языке.

-  Зачем, скажи, болтает, - проговорил Сталин после недолгой паузы. - Отправишь в свой санаторий. Не на север, а на юг. Чтобы зубы не выпали. Красивые они у неё. Через год посмотрим. Напомнишь. Забудет она, что со Сталиным пила? А?

-  Конечно, забудет.

-  Нет, не забудет! – разгневался Сталин. – Разве такое можно забыть?! Но болтать перестанет!

-  Перестанет, - согласился Берия.

-  Так как же быть с опричниной, Лаврентий? А?

 

7.

Женский лагерь, в который попала Татьяна Гусева, располагался в четырехстах километрах от Москвы. Перед капитаном МГБ,  полной женщиной средних лет, выстроились на плацу в один ряд примерно десять заключенных в чистых белых халатиках, надетых непосредственно на новое красивое нижнее бельё.

-  Зечки, - сказала строю капитан-женщина, - с сегодняшнего дня вы начнёте выполнять важное государственное задание. Вы станете убираться в коттеджах, в которых живут немецкие ученые, захваченные нами сразу после войны. Эти умники теперь трудятся на нас. Чтобы они лучше работали, их нужно опекать, и здесь очень хороши женские ручки.  Если кто-то из немцев погладит по любым вашим пышностям или ложбинкам, приказываю быть снисходительными. Поверженные враги – уже не враги, а если нам сознательно помогают – то, значит, уже друзья. Но мужчинам, особенно учёным, когда они переутомились, требуется психологическая разрядка. Мозг должен как бы умыться. До вас они просто напивались, в результате с трудом возвращались к налаженному ритму работы. С вами им будет легче. Напоминаю, что возникло второе германское государство – Германская Демократическая Республика. Возможно, наши немцы–учёные станут гражданами новой миролюбивой страны. У них должна остаться хорошая память о СССР.

Стоящая в центе ряда заключённых Татьяна Гусева, испытавшая уже полгода зло гулаговского ада, не мигая, смотрела в глаза женщине–капитану.

-  Гусева, ты что-то хочешь спросить?! – поинтересовался капитан.

-  Не спросить хочу, а сказать, - крикнула Татьяна из строя. – Я Сталину дала, а после него немцам, хоть режьте меня, давать не буду.

Капитанша пришла в ужас:

-  Зечки, слушайте мою команду. Всем, кроме Гусевой, заткнуть пальцами уши и не подслушивать. Иначе – карцер!

  Заключенные заткнули уши. Некоторые не смогли при этом скрыть улыбку. Но капитану было не до шуток.

- Вот ты, стерва, и созналась в содеянном преступлении. Иди к карцеру и скажи, что я своим личным указом сажаю тебя на десять суток! – приказала Гусевой энкавэдистка.

 

8.

  Через восемь дней карцера Гусеву отвели в кабинет начальника лагеря, где она неожиданно для себя увидела Берия.

-  Здравствуй, рыженькая! – сказал Берия, вставая из-за стола, - значит, ты спала с Иосифом Виссарионовичем, но полгода всё отрицала… И кому, мне, но ведь я всё равно всё узнаю.

-   Меня неправильно поняли, - ответила Гусева, смело усмехаясь. Она уже была не прежней наивной девушкой, но  волевой, умеющей за себя постоять зечкой.

-  Цитирую, как ты сказала в присутствии десяти свидетелей: «Я Сталину дала!» – в свою очередь расплылся в улыбке Берия.

-  Имелось в виду, что дала преданность, верность, признательность… А что ещё можно дать великому вождю?! А немцам прислуживать после Сталина не буду!

-  Хитрая ты, а я хитрей, – спокойно начал на неё атаку Берия. - У тебя когти жесткие. Это очень хорошо. За время карцера они ещё более отросли. Тебе маникюр сделали. Заострили коготки. А как думаешь, для чего?

-  Не знаю. Воля ваша.

-  Зона, в которой ты находишься, - научная зона. Таких зон несколько. В них рассчитывают и делают атомные бомбы, одну из которых мы недавно впервые взорвали. Слышала по радио, наверное, или в газетах читала, что мы такую бомбу испытали?!

-  Слышала, мне Сталин сказал. Теперь понимаю, что он от радости этой тогда меня встретил…

-  Руковожу всем проектом я, а по науке есть заместители. Один из них живёт в этом городе-зоне. Что-то в последнее время после успешного взрыва он от рук отбиваться начал. Хочу, чтобы ты его приструнила.

-  Я его даже не знаю, - удивилась Гусева странной просьбе Берия.

-  Узнаешь. Он красивый, тебе по нраву придётся. Будешь в его отдельном домике всё в порядок приводить: готовить, убирать, бельё стирать… Пока ты в карцере сидела, тебе новые платья сшили и все выше колен и халатик укоротили. Ещё тебе сегодня нейлоновые чулки привёз. Для жён наших вождей из Англии выписали, а я тебе две пары специально захватил. Эти чулки прозрачные и на мужчин сильно действуют. А ты у нас неприступна. До сих пор целомудренна. Хвалю. Для вождя или меня себя бережёшь. Видишь, всё знаю. Как мой заместитель по водородной бомбе начнёт тебя гладить, ты тогда ногтями своими ему щёку сверху вниз располосуй. Тогда молодец будешь. Я, как узнаю, приеду и скажу ему: «Ты, дорогой, вместо работы в любви преуспел. Зачем так?!» И стану долго в глаза ему глядеть, пока его глаза смирными не станут.

-  Не получится у меня! – сделала вид, что сомневается, Татьяна.

-  Выбор за тобой: или немцы, или Дёмин. Тебе решать. И учти, из твоей зоны ни один заключенный живым не выйдет.

-  Хочу спросить. Можно?

-  Спроси, если не боишься.

-  Боюсь, конечно, но спросить очень хочется.

-  Ладно, уж, говори.

-  А как он, великий вождь, поживает? – взглянула Гусева в глаза Берии. – Не спрашивал обо мне?

-  Ну, ты и дурёха, - захохотал Берия. – Разве орёл помнит какую-то мошку, мимо которой случайно пролетел?

-  А как же любовь?!

 

9.

Александр Александрович Дёмин был одним из крупнейших физиков-теоретиков СССР, но одновременно великим бабником и шутником. Он считал, что если бы родился на сто лет раньше, то опередил бы Максвелла и Эйнштейна, Бора и Шредингера. Выдающийся ум позволял ему свысока относиться не только к технарям, но и к коллегам-теоретикам. Спектр интересов Дёмина в физике был весьма широк: от квантовой механики до механики жидкости и газа, от ядерной физики до статистической, от теории относительности до теории упругости…

В качестве бабника он не пропускал ни одной понравившейся ему юбки. Считая, как Кант, что женщины лишены разума, Дёмин видел их назначение в предоставлении удовольствия мужчинам. Будучи среднего роста, тонкокостный, с фигурой подростка и большой головой мыслителя, он не понимал, что его любили лишь очень высокообразованные женщины, видевшие в нём гения, тогда как любая смазливая бабёнка с улицы просто бы рассмеялась ему в лицо от предложения совершить соитие.

Особенно нравилось Дёмину заставать врасплох приглянувшуюся студентку. Читая лекции по теоретической физике в московском университете, он, заметив в аудитории новое смазливое личико, мог сразу при всех, никого не стесняясь, начать новую любовную игру.

-  Итак, - говорил Дёмин, - мы только что вывели волновое уравнение Шредингера, а теперь следует перейти к теории поцелуя. Что есть поцелуй? Поцелуй есть искусство, наука и религия любви. Поцелуй есть начало любовного заигрывания, этап возбуждения, неотъемлемая часть половой близости. Если губы есть форма поцелуя, полость рта есть его объект и содержание, то язык есть метод и сам процесс поцелуя. Какие существуют поцелуи? Перечислю их в том порядке, в каком настоящий мужчина должен целовать любимую женщину: возбуждающий поцелуй, пьянящий поцелуй, нежный поцелуй, проникающий поцелуй, душеспасительный поцелуй, сумасводящий поцелуй, страстный поцелуй, поцелуй в засос и, наконец, обжигающий поцелуй, связанный с обменом слюны.

Произнося всё это, Дёмин не отрывал взгляда от понравившейся ему студентки. Та вначале замирала, потом краснела, становилась пунцовой, иногда даже пыталась выскочить из аудитории, и тогда Александр Александрович грозно её останавливал:

-  Я вас ещё не отпускал с лекции! Сядьте на место и внимательно слушайте! Всё это вам придётся сдавать лично мне.

   И студентка послушно возвращалась на своё место, а при сдаче экзамена бесконечно долго целовалась со своим профессором, сдавая теорию поцелуя.

    Студенты боготворили Дёмина и ходили за ним стаей.

     Считая, что очень нужен государству, Дёмин ничего не боялся до 1937 года.  Его афоризмы были на устах научной интеллигенции. Особой популярностью пользовалось выражение: «Лучше прикусить язык, чем кусать локти».

НКВД не арестовывало Дёмина, несмотря на гигантское количество доносов на него, по той причине, что этот гений явно был вне политики. Казалось, что он даже не подозревает, в какой стране живёт.

  Но однажды терпение чекистов лопнуло. Один из студентов без задней мысли спросил Дёмина:

-  А кто гениальнее: Эйнштейн или Сталин?

-  Конечно, Эйнштейн! – не задумываясь, ответил теоретик, победно оглядывая аудиторию. – Не думаю, что Сталин знаком с тензорным исчислением.

Дёмина взяли в тот же день, ближе к ночи, когда он уже спал в своей маленькой квартирке. Чекисты не удержались от смеха, рассматривая его странную полуодетую фигуру: неказистое тело с большой головой, величину которой ещё более усиливала пышная шевелюра.

-  Какая разведка заставила вас вещать с университетской трибуны, что какой-то паршивый еврей Эзенштейн гениальнее вождя всех народов товарища Сталина? – сразу спросил следователь Дёмина.

-  Я ничего не говорил про Эзенштейна, - сказал теоретик, - речь шла об Альберте Эйнштейне.

-  Какая разница, - заметил чекист, - отвечайте точно на вопрос.

-  Вождь – это вождь, то есть внешнее проявление сути народа, как бы его воля, а гений – это внутреннее проявление, своего рода истинный разум людей.

-  Значит, по-вашему, у Сталина есть воля, но нет разума? – сделал вывод чекист из той непонятной галиматьи, которую нёс заключенный.

-  У Сталина железная воля, но разум не гениальный.

-  Это почему?

-  Вот у Наполеона были воля и гениальность, поэтому он сделал себя императором. Сталин проявит свою гениальность, если также станет императором. Тем самым приведёт в соответствие сегодняшнему содержанию страны нужную ей императорскую форму. Тоталитаризм мягко перейдёт в монархию, а она постепенно без потрясений станет конституционной, а далее демократической.

Следователь записал слово в слово всё сказанное Дёминым и в силу важности передал помощнику Берия. Нарком в качестве анекдота поведал всё  Сталину. Вождь затребовал материалы допросов физика, который явно был не в своём уме. Однако, вчитываясь в дёминские фразы, Сталин увидел за ними глубокое понимание той проблемы, над которой сам бился. Бесспорно, Дёмин прав. Только гений мог объявить себя императором России в середине двадцатого века, чтобы к двадцать первому веку она пришла без потрясений, а у него, у Сталина, вместо гениальности был страх, что его не поймут и все сплотятся против него.

- Выпусти Дёмина, - приказал Сталин Берия, - и никогда больше не трогай, пусть хоть назовёт меня жёноубийцей. Когда немного придёт в себя, хочу встретиться с ним.

Просидев полгода в застенках Лубянки, Дёмин вышел оттуда физически сломленным. Он понял, что режим отсекает любую голову вне зависимости от важности её для страны. Когда его били, он умолял:

-  Не бейте, пожалуйста, по голове! Я ведь физик-теоретик.

Но его били именно по голове, самой крепкой части его тела. И странно, голова выдержала.

Там, в тюрьме, ему приснилось личностное проявление вселенной, светоносный Ничто, который приказал:

-  Пора тебе приниматься за структуру мысли.

Голову Дёмина превращали в кровоточащее месиво, а он думал о строении мысли.

Он снова начал читать лекции в университете, по-прежнему студенты липли к нему, но его глаза лишились радостного блеска, обретя тоскливую задумчивость.

Когда его однажды привезли к Сталину, тот спросил, в чём суть гениальности.

-  Гений есть отрицание всего предшествующего…, - начал отвечать Дёмин.

Обрадовавшийся Сталин тут же прервал его:

-  Значит, Маркс, Ленин – высшие гении, поскольку отрицали всё предшествующее развитие человечества.

-  Я не договорил, - сказал Александр Александрович, тут же вспомнив тюрьму, в которой ему совсем не хотелось снова оказаться, но радушие вождя требовало правды. – Гений есть отрицание всего, но выраженное в правильной, истинной, объективной форме.

  Сталин всё понял и насупился, но всё же задал второй вопрос, интересовавший его до мучения:

-  Почему, с ваших слов, я должен стать императором?

-  Если отбросить субъективные понятия классовой борьбы и коммунизма, то объективно сегодня СССР есть империя, подчинённая вашей воле. Будучи фактически императором, но формально не вводя трон, вы тем самым обрекаете своих подданных  на великие смуты после вашей смерти.

-  Но если провозглашу себя императором, народ возмутится.

-  Нисколько. Люди интуитивно ощущают ложность коммунизма, но разумом верят в него. Однако их подсознание – на стороне империи, а оно важнее сознания.

Они много говорили и много пили. Несколько раз в комнату заглядывал помощник вождя Поскребышев, показывая жестами, что в приёмной скопились вызванные для отчёта лица, но Сталин отмахивался рукой.

  Под конец они заговорили о женщинах. Дёмин сообщил вождю свою главную мысль о взаимоотношении полов:

-  Женщина готова к любви внутренне, мужчина внешне.

Мгновенно поняв верность и одновременную двусмысленность данного выражения, Сталин захохотал.

-  Хочу подарить тебе автомобиль, - сказал вождь.

-  Ни в коем случае, - ответил Дёмин. – Я по своему характеру буду давить всех, кто встретится мне на пути.

          Сталин снова засмеялся:

-  У нас схожие взгляды. Я тоже  из-за этого никогда не сяду за руль.

          Они расстались друзьями.

-  Звони мне в любое время, - разрешил вождь.

 

10.

  Отношения Дёмина и Берия были несколько иными. Дёмин считался чистым теоретиком, и его не привлекали к практическим делам даже в тяжёлый период войны.

  В июне 1946 года американские газеты запестрели публикациями о начале работ американских физиков над супербомбой, обладающей во много раз большей силой, чем взорванные в Хиросиме и Нагасаки атомные бомбы.

  Когда Берия спросил Курчатова, своего заместителя по ядерному проекту, выполнявшего функцию научного руководителя, о сути супербомбы, тот уклонился от ответа, сославшись на необходимость времени для анализа некоторых дополнительных сведений, чтобы отделить правду от возможной дезинформации.

  Берия не стал спорить, но вспомнил о Дёмине. Берия не захотел вызывать к себе Дёмина,  понимая, что дружеский разговор может не получиться.

  В теоретическом отделе Дёмина появилась прекрасная журналистка, направленная «Правдой» взять у него интервью об улучшении подготовки специалистов в области физики. После часового разговора Дёмин предложил продолжить беседу вечером на его холостяцкой квартире  под звуки Моцарта. Ксения сделала встречное предложение о встрече в отдельном кабинете ресторана «Арагви», сославшись на любовь к грузинской кухне. Дёмин с радостью согласился.

  Когда они начали трапезу, в кабинет вошёл Берия:

-  Александр Александрович, узнал, что вы здесь, сам сижу в соседнем кабинете, и решил познакомиться. Товарищ Сталин очень тепло о вас отзывался.

Ксения тут же исчезла, а Берия протянул Дёмину статьи из американских газет о супербомбе:

-  Хочу услышать ваше мнение.

Дёмин свой ответ начал издалека, но Берия молчал, не прерывал и внимательно слушал.

-  Согласно теории относительности Эйнштейна, свет притягивается большими массами и поэтому отклоняется от прямолинейного движения. Свет от звезды, проходя вблизи нашего Солнца, искривляется в его сторону, и наблюдатель на Земле видит только кажущееся положение этой звезды. Однако поскольку Столетов ещё до Эйнштейна установил, что свет обладает массой, то уже на основании закона Ньютона можно говорить о притяжении света крупными массами. Если посчитать такое отклонение по Ньютону, оно будет близко к отклонению по Эйнштейну.

Я привёл этот пример для того, чтобы вы осознали мощь  физики, которая способна предвидеть факты многочисленными путями. Теперь о супербомбе. Её суть понятна любому хорошему теоретику и даже студенту, изучающему ядерную физику. На Солнце идёт процесс синтеза ядер водорода в ядра гелия с выделением гигантской энергии. Но для этого требуется очень высокая температура. Атомная бомба при взрыве способна обеспечить такую температуру. Следовательно, если её использовать  в качестве запала, то при определённых условиях она может осуществить термоядерный синтез тех водородосодержащих веществ, которыми будет набита  достаточно жесткая оболочка супербомбы. Скорее всего, легче будет выполнить синтез тяжелых изотопов водорода – дейтерия и трития.

Даже о сути атомной бомбы было известно за десять лет до взрыва её американцами. Сам обсуждал этот вопрос со своими студентами. Если при попадании в ядро урана нейтрона, оно делится с выделением большого числа нейтронов, то теоретически становится возможной опять-таки при определённых условиях цепная реакция атомного взрыва.

-  А почему советское правительство не было извещено об этом ещё до войны? – негодующе спросил Берия.

-  Потому, что этот вопрос был тогда чисто теоретический, а не практический.

-  Как вы думаете, Курчатов знает о сущности супербомбы?

-  Конечно, но теоретически. А вы потребуете от него сразу реальных шагов, которые будут представлять собой несколько тысяч разнообразных научных подзадач. До их разрешения говорить о практической возможности создания водородной бомбы ещё рано.

Перед уходом  Берия протянул Дёмину пухлый конверт с деньгами:

-  За консультацию.

Возвратившаяся Ксения тут же села Дёмину на колени:

-  Не знала, что Лаврентий Павлович ваш знакомый. Познакомьте и меня с ним.

Дёмин хотел согнать её с колен, понимая, что всё подстроено, но она так умело подвигалась на нём, что он, выпив сразу свою и её рюмки коньяка, сдался на милость своей плоти, которая шепнула ему:

-  Это всего лишь часть платы за консультацию. Нет смысла отказываться.

Майор МГБ, тридцатилетняя Ксения была любовницей Берия, от которой он отошёл ещё год назад. Первую ресторанную задачу она с блеском выполнила, теперь от неё требовалось выйти замуж за Дёмина, чтобы максимально сблизить его с Берия.

  Через неделю в «Правде» вышла статья за подписью Ксении Орловой, в которой в похвальной ноте излагались остроумные взгляды профессора Дёмина на улучшение преподавания физики в вузах. Материал не остался незамеченным. Дёмину предложили выступить на коллегии комиссариата образования. С ним пошла Ксения. Потом они снова оказались в его небольшой квартире.

У неё были крутые бедра и крепкое тело. Она свободно могла с большим удовольствием сломать одним движением руку или ногу Дёмина, а ей приходилось притворяться, что она без ума от него, как от прекрасного мужчины.

Зная, что Дёмин дорожит своим холостяцким образом жизни, чтобы всегда иметь возможность приударять за понравившимися женщинами, она показала ему, что лишена чувства ревности. Для этого Ксения познакомила Дёмина со своей более молодой подругой, а потом оставила их одних. Когда Александр Александрович через несколько дней виновато посмотрел на Ксению, она спокойно заявила:

-  Не переживай. Ты мужчина, тебе нужно много женщин, а я хочу лишь одного тебя.

Такой взгляд Ксении на половые отношения пришёлся по душе Дёмину, и он фактически уже попал в умело расставленные брачные сети.  Но тут Берия изменил своё прежнее решение относительно Дёмина. Всё же этого умника следовало непосредственно запрячь в ядерный проект, нацелив на создание водородной бомбы. А там, в закрытой зоне, Ксения уже была лишняя.

В последнюю встречу с Дёминым физически более сильная майор Орлова его просто изнасиловала из чувства мести.

-  Дистрофик, оставь крепких баб в покое, - посоветовала она ему, уходя, - если, конечно, не хочешь, чтобы кто-то ещё с тобой проделал тоже самое.

Дёмин долго терялся в догадках, отчего Ксения с ним так поступила. Шок был настолько велик, что если раньше Дёмин бегал за женщинами, то теперь в той же степени их сторонился. Он ещё мог погладить по головке какое-нибудь хрупкое создание, но крепких телом просто боялся и избегал.

 

11.

К середине 1947 года Берия заполучил американскую схему  синтеза химических соединений  дейтерия и трития, позволяющего осуществить ядерный взрыв. Считая, что возможна дезинформация со стороны контрразведки США, Берия решил показать до Курчатова материалы Дёмину. Лаврентию Павловичу очень не хотелось, чтобы в случае ложности американских данных ученые подняли на смех уровень его разведчиков.

Дёмин подтвердил теоретическую достоверность американской схемы супербомбы. Вручив ему конверт с деньгами, Берия предложил Дёмину стать его заместителем в другом проекте по альтернативным решениям:

-  Вы будете критиковать всё и всех, что позволит подстёгивать учёных в их работе.

-  Не могу стать плёткой для своих коллег, - ответил Александр Александрович.

-  Плётка – это я, - улыбнулся Берия собственному выражению. - Вы же будете искать ошибки и предлагать другие смелые решения.

Дёмин подумал и согласился. Через полгода он вошёл в курс всех проблем советского атомного проекта, но в отличие от разработчиков смотрел на проект как бы со стороны, свежим, лишенным предубеждённости, критическим взглядом.

  Берия очень волновала задача производства плутония. Каждый его грамм обходился дорогой ценой, и накопление шло  медленно.

-  Как сэкономить плутоний при первом атомном взрыве? – спросил он Дёмина за несколько месяцев до запрограммированного испытания.

Дёмин предложил произвести не один мощный взрыв, а в одной точке два менее мощных. Берия рассказал об этом Сталину. Во время обсуждения в Кремле особенностей атомного взрыва Сталин неожиданно для главного конструктора атомной бомбы Юлия Борисовича Харитона выдвинул идею о двух взрывах. Харитон подумал и решительно сказал:

-   Нельзя!

Лицо Юлия Борисовича было настолько уверенным, что сталинское предложение даже не стало обсуждаться.

Сталин обиделся на Берию, а Берия на Дёмина. Александру Александровичу выдали на Лубянке предписание и вывезли на самолёте неизвестно куда. Так он оказался в Сарове, находящемся в семидесяти пяти километрах от города Арзамаса. Посёлок Саров, расположенный недалеко от Волги, ставший центром по проектированию и производству ядерного оружия, был настолько засекречен, что его даже  исключили из любых учётных материалов. Построенный заключёнными новый город Саров как бы не существовал для всех людей, не связанных с атомным проектом.

В Сарове до революции находился самый богатый русский монастырь. Славу его усилил полувековым подвижничеством отшельник и чудотворец Серафим Саровский. В 1903 году в монастыре побывал император Николай Второй со своей женой Александрой Фёдоровной.

Шутник Дёмин после приезда в Саров не удержался и сказал коллегам-теоретикам:

-  Берия решил из физиков сделать монахов.

          Узнав о дёминской фразе,  Берия потребовал, чтобы домоправительницей у Дёмина стала какая-нибудь отвратительная и неопрятная женщина, желательно, с бородавками на лице. Когда Дёмин увидел новую хозяйку своего домика, то его чуть не стошнило. Он понял, что психологической атаке подвергли его эстетическое чувство. Следовало извиниться перед Берия, но Дёмин не захотел.

  После взрыва первого атомного заряда, постоянно помня об условиях обещания Сталиным о наследовании его власти, Берия много сил начал уделять разработке и созданию водородной бомбы. В марте 1950 года из Москвы в Саров по его указанию были доставлены на самолёте Игорь Тамм и Андрей Сахаров, советские физики-теоретики уже выполнившие важнейшие расчёты термоядерной бомбы. Дёмин хорошо знал Тамма, группа которого с февраля 1948 года занималась основами термоядерного оружия, поскольку давал рецензию на полученные ими результаты, но с Сахаровым встретился впервые. Они понравились друг другу своим удивительным чутьём теоретика, но в большей мере нескрываемым язвительным отношением к происходящему.

  Одному из учёных была присвоена степень доктора физико-математических наук за расчёт тепловыделяющего элемента атомной сборки. По  обоюдному мнению Дёмина и Сахарова, эта задача о внутреннем тепловыделении в цилиндрическом стержне, во-первых, была широко известна из теории теплообмена, а, во-вторых, решалась за несколько минут при надлежащем вузовском образовании. Но партии было нужно, чтобы крупными учёными считались не только действительно талантливые люди, но и беспрекословно преданные ей коммунисты. Такая кадровая политика резко замедляла и отодвигала сроки получения и реализации научных решений.

  Дёмин рассказал Сахарову, что пытается создать теорию мысли.

-  Если вы, Александр Александрович, разработаете теорию мысли, - заметил тут же Андрей Сахаров, - то следующим вашим шагом будет всеведение – объединение естественнонаучного и гуманитарного знаний.

-   

12.

Когда Дёмин увидел в своём коттедже Татьяну Гусеву, то не просто обомлел, а был ошарашен. Истосковавшись по женскому телу, он во все глаза несколько минут молча и изучающе смотрел на настоящую русскую красавицу. По его пятибалльной системе каждая часть тела улыбающейся ему женщины могла быть оценена лишь отметкой «хорошо», но в совокупности эти части неожиданно образовали нечто такое, что имело оценку «пять с плюсом». Дёмин влюбился в неё с первого взгляда и отвёл глаза.

-  Значит, ты моя новая  домоправительница? – небрежно спросил он, сев на стул и положив ногу на ногу.

-  Да!

Появившийся мужчина показался Гусевой очень странным. К стройному телу подростка словно была прилеплена огромная голова с пышными, торчащими во все стороны вьющимися русыми волосами.

После встречи со Сталиным она начала бояться всех мужчин, но этот дядечка был явно безобидным. Более того, она испытывала к нему невольную симпатию, поскольку именно его пытался сломить Берия, а голова-мужик явно не поддавался. Его взгляд показал Татьяне, что мужчина влюбился в неё по уши, и этим грех было не воспользоваться. Её претили приставания сокамерниц, но постоянные разговоры о любви усилили её чувственность. Дядечка был что надо. С его помощью можно было попытаться вырваться из ада заключения.

-  Что-то Лаврентий Павлович Берия на этот раз расщедрился, - сказал Дёмин. – До тебя домохозяйка была полной уродиной, но, главное, плохо готовила и грязь разводила. А ты ничего. Смотреть приятно. От твоих ног в этих прозрачных чулках аж в жар бросает. Берия хочет, чтобы влюбился в тебя, да? Или изнасиловал? За насилие и посадить могут, тогда вечно останешься саровским монахом.

-  Нам подобные разговоры запрещены. Вы вольный, а я зечка.

-  Какой я вольный? Только на словах им считаюсь.

Затем Дёмин подвинулся к столу и начал ужинать:

-  Кто тебя научил так хорошо готовить? Всё очень вкусно.

-  Если женщина не умеет готовить, то какая же она женщина?! – ответила Гусева, стоя в отдалении и держа руки по швам.

-  Это верно. Ты в следующий раз халатик подлинней надень. Прямо так и хочется схватить тебя в охапку.

-  Халат специально укоротили и удлинять не будут.

-  Даже так! – воскликнул Дёмин. – Значит, за меня серьёзно взялись. Спрашивается, почему? Это за то, что я сторонник разделения труда. Ученым наука, охранникам – охрана, а смесь их только делу мешает. И прошу тебя, садись за стол. Вместе есть будем.

-  Я без образования и не понимаю ваши слова. А за совместную еду меня в карцер посадят.

-  Ты хоть школу закончила? И как зовут тебя? Меня – Александр Александрович. Мне сорок пять лет.

-  Восемь классов отучилась, потом начала работать. Зовут Татьяной Ивановной. А живу уже двадцать один год.

-  А кем ты работала, и за что тебя посадили? Нет, не говори. Сейчас угадаю. Ты была продавцом и кого-то обсчитала. Тебе дали три года.

-  Совсем нет! – обиделась Гусева. - Я была центральным кассиром Советского Союза, а посадили меня за встречу со Сталиным.

-  А что означает «центральный кассир»? Да, садись за стол, не бойся, никто не догадается.

-  Вы учёный, а не знаете, – села за стол Татьяна. - Центральный кассир – это, значит, кассир ЦУМа, то есть центрального универмага Москвы.

Дёмин рассмеялся:

-  Завидная должность! А Сталин причём?

-  Он меня на станции метро «Площадь Революции» подцепил и показал Кремль.

-  Теперь всё ясно, - сказал Дёмин, удивляясь той быстроте, с которой новая домоправительница уплетала еду. – Берия двух зайцев хочет убить, тебя и меня одной верёвочкой повязать. А ты не очень умна, о таких вещах случайным людям не говорят.

-  За свою глупость и села, – скорбно заметила Гусева, и невольно слёзы потекли из её прекрасных глаз.

-  Не расстраивайся. Побереги свои красивые глазки. Люди, осознающие свои ошибки, быстро умнеют.

-  Спасибо за добрые слова, – улыбнулась Татьяна хорошему человеку. - Спросить хочу, верите ли вы в любовь?

-  Скажу честно, до сегодняшнего дня не верил. А тебя, Танечка, увидел, словно кто-то сердце моё, старое, тяжёлое, грубое, заскорузлое, вынул и заменил лёгким и счастливым. Всё же я коснусь тебя, а то меня колотит, коснусь, искра пробьёт, авось, полегчает.

Дёмин коснулся руки Гусевой, и их обоих словно парализовало. Молча смотрели они в глаза друг другу и не могли наглядеться. Наконец Гусева нашла в себе силы и прервала паузу:

-  А мне специально ногти заострили, чтобы вам лицо расцарапала в такой момент. А я, дура, не могу. Мне вас жалко. Я, может быть, впервые в жизни такого мужчину встретила, которого любить могу, никого не боясь. Только ничего из этого не получится. Вы учёный, а я зечка.

Дёмин нежно взял кисти рук Гусевой и начал рассматривать её тонкие длинные пальцы. Попробовал на остроту её ногти. Затем осторожно поцеловал её руки:  пальчики  и ладони.

-  Зачем вы так? – радостно удивилась Татьяна. – Они же луком пахнут, я борщ готовила, лук резала.

Дёмин встал, схватил её и страстно начал целовать в губы. Вначале тоже вставшая Гусева держала ещё руки по швам, словно в привычном строю зеков, потом положила их Дёмину на плечи и только тогда, когда поцелуй достиг пика сладости, обняла за шею и нежно погладила затылок.

-  Я пропала,  – прошептала Татьяна. – Меня Берия расстреляет. Эх, помирать, так с музыкой. Семь бед, один ответ. Бери меня, любимый. До поверки я твоя.

-  Зачем помирать? Жить будешь.

Гусева сильно вздрогнула:

-  Ты сейчас, как Сталин сказал!

Дёмин взял Гусеву на руки и, шатаясь из бока в бок, понёс в спальню. Он не знал за собой, что, оказывается, способен поднимать такие тяжести, если они приятны.

-  А что ещё Сталин говорил тебе? – спросил Александр Александрович, положив Татьяну на кровать.

-  Спрашивал, любит ли его народ.

-  А что ты ответила?

-  Я сказала, что любит, очень любит.

Когда Дёмин раздел Гусеву и начал ласкать, она тихо попросила:

-  Я ещё цельная, милый. Будь осторожней.

У Александра Александровича ещё никогда не было столь нежной женщины. Татьяна откликалась на любое касание, и даже взгляд.

-  Когда  смотрю на твою голову, - прошептала  она, - ты мне, словно отец, а когда обнимаю твоё тело, ты, словно мой сын.

У них всё чудесно произошло, и от этого чуда Татьяна вдруг зарыдала навзрыд:

-  Не хочу уходить от тебя в барак. Хочу, чтобы все ночи спала с тобой, не пропуская ни одной.

У Дёмина также навернулись слёзы. Он вспомнил собственные горестные тюремные переживания. И они плакали в обнимку, пока их души не посветлели.

-  Я люблю тебя, - нежно сказал Дёмин. – И хочу спасти тебя из заключения. Единственный выход – наша свадьба. Думаю, договорюсь с Берия.

-  Не надо, - снова заплакала Татьяна, – Берия потребует от тебя того, чего ты не хочешь делать. Ты станешь несчастен. Этого не переживу. Я всего лишь мушка, которая оказалась на твоём пути.

-  Нет, ты не мушка, - возмутился Дёмин, - а моя жена. Я хочу этого. Слышишь?! Мне без тебя не жить. Я скажу Берия: «Или она, или я не стану работать в урановом проекте».

-  Но тебя расстреляют.

-  Ну и пусть. Мне без тебя не жить!

Потом Дёмин отвёл теперь уже самого дорогого для него человека на сборный пункт, а, вернувшись, снова долго плакал, уткнувшись лицом в простыню с её девственной кровью. Все прежние женщины показались ему притворщицами. Только Татьяна была его настоящей действительной любовью.

 

13.

Дёмин хорошо понимал, что следует очень быстро решить вопрос с освобождением Татьяны. Последующие встречи с ней привели к ещё большему росту их любви. Александр Александрович только о ней и думал.

  Неожиданно Гусева потрясла Дёмина и своим умом.

-  Выйду за тебя замуж, - выдвинула она     условие,  - если ты научишь меня физике, сделаешь из меня теоретика.

-  Женщина не может стать физиком-теоретиком, - высказал своё мнение Дёмин.

-  Пойми, Сашенька, я ведь стану твоей женой на всю жизнь. Я не хочу, чтобы тебе было стыдно за безграмотную супругу. Также хочу записывать все твои слова и мысли, а потом их опубликовать, когда будет возможность. Ты самый умный мужчина на свете, а для меня и самый красивый. Я всё люблю в тебе, даже твои детские конечности. Понимаю, что тоже для тебя самая красивая, но ведь, согласись, не самая умная. А я мечтаю стать самой умной для тебя. Да, у меня только восемь классов. Но ты гений, а, значит, можешь и меня поднять пусть не до своего уровня, но достаточно высоко.

Она так нежно просила его, время от времени целуя в нос и глаза, что он с лёгкостью согласился  учить её и дал клятвенное обещание.

Через неделю Дёмин позвонил помощнику Берии и попросил о встрече с Лаврентием Павловичем в его московском кабинете.

-   Какая тема разговора? – поинтересовался помощник Берии.

- О сроках возможного испытания американцами водородной бомбы.

Берия прислал за Дёминым самолёт в тот же день. Прямо с аэродрома Дёмина отвезли в кремлёвский кабинет Берия, который был существенно меньше, чем аналогичный кабинет на Лубянке.

-  Думаю, самое позднее США взорвут водородный заряд в конце 1952 года, но и не раньше, - сказал Дёмин.

-  А почему они не торопятся? – спросил Берия.

-  Они набрали для его осуществления лучшие умы мира, и им придётся учитывать много разных авторитетных мнений. Поэтому на каком-то заброшенном острове в Тихом океане американцы выстроят гигантское ядерное устройство и начинят всевозможными блоками с разными методами синтеза лёгких ядер. Чтобы собрать такое сооружение, потребуется год. Но от данного научного взрыва до создания транспортабельной водородной бомбы потребуется ещё два-три года.

-  Значит, мы можем опередить с взрывом авиационной водородной бомбы?!  -  спросил Берия.

-  Уверен, что так.

  Принесли коньяк и закуски.

-  Хоть сейчас веди тебя к Сталину, - заметил Берия. - Пусть вождь порадуется.

Подойдя к сейфу, Берия отобрал несколько пачек денег и, завернув их в газету, протянул Дёмину:

-  Возьми, пригодятся. Может, какая ещё просьба есть?

-  Устал я, – пожаловался Дёмин, - всё один, да один. Хочу жениться. А искать жену уже поздно. Посмотрел на свою новую домоправительницу в Сарове, и сердце сказало, что она станет хорошей женой. Готовит неплохо -  язвы не будет. Вот и вся просьба. Помогите на ней жениться.

-  Эх, дорогой, плохи дела, - посочувствовал Берия. - Ты хочешь жениться не на своей домоправительнице, а на моей заключённой. Открою тебе государственную тайну, не я её посадил, а сам Сталин. По его приказу она срок отбывает.

-  Значит, мне к Сталину с этой просьбой обращаться?

-  Да, к нему. Я бы рад помочь, да не могу. Он приказ дал, он должен и отменить. Единственное, в чём  в состоянии  помочь тебе, - это попросить у Сталина аудиенцию для тебя по твоему личному вопросу.

-  Буду очень благодарен.

-  Да, не нужна мне благодарность твоя, - твёрдо сказал Берия. – Что есть благодарность?! Работай хорошо, вот и всё. И крепи смычку науки с госорганами. Советская наука ведь не может без органов, да?!

-  В данном примере получается, что не может.

-  Э, дорогой, что значит в данном примере? – обиделся Берия. – В данном примере или вообще?

-  И вообще.

-  Ты умный человек, Александр Александрович. За это люблю тебя. Дам совет тебе. Если Сталин согласится, пригласи его на свадьбу. В Кремле отпразднуем. И вот что ещё. Коли американцы первыми взорвут авиационную водородную бомбу, полетит твоя голова с плеч. А твою Гусеву, которая Сталину и мне отказала, пройдя по лезвию ножа, изнасилует рота солдат, и там же её закопают.  

 

14.

  В тот же день к ночи Дёмин попал на квартиру к Сталину. Вождь был очень доволен прогнозом Дёмина о сроках создания водородного оружия в США.

  Александр Александрович сидел на стуле у окна, а Сталин ходил по кабинету и размышлял вслух:

-  Это очень хорошо, что вы, учёные, смогли создать атомную бомбу. Теперь дело за термоядерным оружием. Мне нужна водородная бомба в тысячу раз мощнее атомной. Можно её быстро создать?

-  Можно.

-  В какой срок? – Сталин направил проницательный взгляд на Дёмина.

-  3 - 5 лет.

-  Лучше в три года!

-  Можно и в три, – перед глазами Дёмина стояло плачущее лицо Татьяны.

-  Что-то мне не нравится, что вы со всем соглашаетесь, - засмеялся Сталин. – Не соглашатель ли вы?

Дёмин рассмеялся в ответ:

-  Да, я соглашатель. Партия приказала, я соглашаюсь.

-  Такой вид соглашательства мне нравится, - сказал Сталин - Кстати, Берия не очень обижает вас? Ведь в вашем смысле он ещё больший соглашатель.

-  Когда делаешь великое общее дело, на мелочи личного характера не обращаешь внимание.

-  Но сегодня вы у меня по вашему личному вопросу, - вспомнил Сталин. – Говорите, не стесняйтесь. Жалуйтесь.

-  Хочу жениться на своей управительнице дома в Саровской зоне. Но она заключенная.

-  Сколько ей ещё сидеть?

-  Не знаю, и никто не знает. Сидит она по вашему устному распоряжению. Она кассир ЦУМа, которую меньше года назад вы увидели на станции метро «Площадь Революции».

-  Помню, - улыбнулся Сталин. – Красивая она. Коли сидит без суда, без суда может быть и освобождена. Повезло ей. То меня встретила, то вас. Обо мне вспоминает?

-  Конечно!… Гордится встречей.

-  Празднуйте свадьбу!

-  Товарищ Сталин, позвольте пригласить вас на свадьбу! – вспомнил Дёмин слова Берии.

Сталин задумался:

-  Спасибо за приглашение… Согласен… Но придётся из условий безопасности праздновать свадьбу в Кремле. Вы не возражаете?

Дёмин не возражал.

 

15.

Татьяну Гусеву также легко освободили, как и посадили, словно играючи. Ей даже вернули её комнату в коммунальной московской квартире, занятую после её ареста каким-то чекистом.

Оказавшись в квартире Дёмина, Татьяна начала весело кружиться, потом запрыгала на одной ноге, выражая движениями бурную радость:

-  Милый, милый, я свободна. Какое счастье, я свободна. Я тебе рожу сына, и в честь Сталина назовём его Иосифом. Ведь без Сталина мы бы не встретились. А я очень хочу учиться и стать, как ты, физиком-теоретиком. Хочу помогать тебе во всём: и по дому, и по работе.

-  Кого пригласишь на свадьбу? – спросил Дёмин. - Учти, свадьба состоится в Кремле.

-  Эх, если бы оставались живы мои родители. Вот обрадовались бы. Приглашу вторую маму – родную тётку. А можно ещё мою подругу из ЦУМа Катю Карпову?

-  Тебе можно всё, - сказал Дёмин.

-  Тогда поцелуй меня, - попросила Татьяна.

И они обратились к занятиям, которые приносили им внеземное наслаждение.

Увидев Гусеву в дорогом женском костюме с высокими плечами, кассирша ЦУМа Карпова открыла рот от удивления. Потом подруги крепко обнялись.

-  Приглашаю тебя на свадьбу в Кремль, - сказала Татьяна, радуясь тому, что имеет право так хвастать.

К ним подошла заведующая секцией Морозова, заметив, что у кассы скопились покупатели.

-  Карпова, за работу! – скомандовала она, делая вид, что присутствие Гусевой, которую она посадила в тюрьму, ей совершенно безразлично.

-  Марина Петровна, - выдохнула Карпова, - Татьяна выходит замуж за Сталина и приглашает меня в Кремль на свадьбу.

Татьяна заметила, что Морозова точно также недоумённо вскинула брови, как и в тот раз, когда  она, Татьяна, попала в МГБ. Морозова хотела что-то сказать, но заметила за спиной Гусевой мужчину, который явно был охранником. Кроме того, серьги и брошь Татьяны брызгали светом во все стороны, подчёркивая своё явно алмазное происхождение.

-  Поздравляю, - сказала Морозова Татьяне, не глядя ей в глаза. – Очень рада за вас.

-  Да не за Сталина я замуж выхожу, а за другого, - уточнила Гусева. – Но свадьба будет в Кремле.

-  За кого, если не секрет? – спросила тут же Карпова.

-  А вот это секрет, - ответила Татьяна. – В Кремле сама увидишь.

Гусева помахала им рукой и удалилась лёгкой поступью, слегка покачивая бёдрами назло Морозовой.

 

16.

Сталин уточнил список приглашенных лиц на свадьбу физика Дёмина.

-  Это не  просто свадьба, - заметил Дёмину вождь, - а символ умения наших учёных одновременно хорошо работать и крепить семейные отношения. Нужно побольше пригласить учёных-холостяков. Пусть задумаются и тоже женятся.

В списке оказалось более трёхсот человек. Поэтому был выбран Георгиевский зал.

-  Что подарить вам на свадьбу? – спросил Сталин Дёмина.

-  Для меня свадьба в Кремле – уже большой подарок, - дипломатично ответил Александр Александрович.

-  Поставим вопрос иначе, - решил Сталин. – Как вы думаете, что дарил император своему подданному на свадьбу?

-  Обычно орден, - сказал Дёмин, понимая, что словами об императоре вождь напомнил ему об его, дёминской, идее перехода большевистского государства в российскую империю.

Татьяна на свадьбе была ослепительна, при этом опытному наблюдателю было ясно, что часть её красоты обусловлена ярким светом любви к мужу. Члены  Политбюро и ЦК, знавшие о её истории  со Сталиным, дарили на свадьбе драгоценности лично для неё, а другие гости - разнообразные атрибуты совместной жизни: сервизы, бокалы, наборы ложек, ножей и вилок. Только Сахаров преподнёс книгу – красивый дореволюционный том «Мироздание». Дёмин сразу понял намёк: жизнь коротка,  уделяй больше времени разработке всеведения.

Зачитали сталинский указ. Дёмин стал Героем социалистического труда.

Присутствующие много пили и много ели. Атмосфера была дружественная. Подобревший Сталин произнёс тост.

-  По русскому обычаю на свадьбе кричат: «Горько»! Но невеста так хороша, что хочется крикнуть: «Сладко»!

-  Сладко! - закричали все, поддержав юмор вождя.

От поцелуев мужа у Гусевой кружилась голова.

- Сладкая ты моя! – шепнул Дёмин Татьяне, когда их доставили в его квартиру. - И почему Сталин не сорвал такую вкусную ягодку?

-  Сталин – опытный мужчина и поэтому сразу понял, что могу глаза выцарапать, если что не  по мне, - легко ответила Татьяна.

У Дёмина бухнуло сердце. Он представил себе, как жена набрасывается на него за измену. Он, конечно, не собирался изменять ей, но продолжал считать, что по-прежнему свободен в своём выборе.

-  Испугался? – спросила Татьяна. – Измену не потерплю. В этом случае кое-что тебе отрежу.

Дёмин невольно перепугался:

-  Это будет насилие!

-  Жизнь и есть насилие, - немного позлила его Гусева, потом нежно прижалась к мужу.  - Дурачок, разве тебе нужна какая-то, кроме меня.

-  Не нужна.

-  Так чего ты испугался?

-  В жизни всякое может случиться.

-  Нет! – решительно отвергла его мысль Татьяна. – Ты женился на простой русской бабе и дал ей слово верности. Я тебе бесконечно доверяю. Но если ты нарушишь слово, из любимого мною мужчины превратишься в половую тряпку. Я о тебя ноги буду  тогда вытирать.

Дёмин вдруг представил себя, лежащим у порога, и вытирающую об него грязные туфли Татьяну, вошедшую с улицы.

-  Знал бы, не женился, - честно признался он.

-  А куда бы ты делся? – ответила она. - Я тебя полюбила с первого взгляда, отдала в первый же день свою целостность и каждый день делала тебя счастливым. Разве этого мало?

-  И я полюбил тебя с первого взгляда, - признался Демин. – И, конечно, мне никто не нужен, кроме тебя, но свобода есть свобода.

-  Коли слово верности дал, уже нет свободы, - сказала Татьяна. – Ко мне Берия дважды на свадьбе подходил, предлагал работу. А я сказала, что увлеклась теоретической физикой. Он и отстал. Когда двое вместе, то каждый свободы лишается, а иначе это уже не семья.

-  Ты убедила меня, - сказал Дёмин, целуя жену. – А из тех объяснений, которые даю тебе по физике, возникает основа книги «Популярная теоретическая физика».

Гусева села к нему на колени:

-  Я тебя ещё не поздравила с присвоением Героя соцтруда. От всей души рада. Потрогай, как моё сердце от этого радостного события бьётся.

Потрогав одно, Дёмин стал трогать другое, и так продолжалось до утра.

 

17.

Небо над супружеской  парой Дёминых было безоблачным после свадьбы почти два года до 1 ноября 1952 года, когда в Тихом океане США взорвали на атолле Эниветок ядерное устройство с частичным термоядерным синтезом.

 

За этот период Татьяна смогла не только закончить среднюю школу, на что у неё ушло полгода, но и сдать за два курса физического института по специальности «ядерная физика». Почти всё время Дёмины находились в Сарове, кроме редких наездов в Москву. Волевая Татьяна смогла постепенно изменить взгляды мужа на вопрос взаимоотношений полов, и Дёмин стал сторонником другой крайности: одна женщина для одного мужчины.

Когда Сталин узнал, что мощность американского взрыва на исчезнувшем тихоокеанском атолле Эниветок составила почти четыреста хиросимских бомб, то в ярости запустил в Берия свою трубку:

-  Ты только баб на московских улицах ловить умеешь, а любое порученное дело завалишь!

В свою очередь Берия разнёс своих термоядерщиков, особенно досталось Дёмину.

-  Не понимаю, отчего вы на меня сердитесь?! – спокойно сказал Дёмин Берия. – У американцев производится много ядерного  топлива. Вот они и сделали гигантский атомный взрыв, а синтез лёгких ядер был лишь побочным процессом, не он определял мощность взрыва.

Берия осознал правоту Дёмина, но продолжал неистовать, поскольку преемником Сталина всё более явно становился Маленков.

Берия, Маленков и Сталин

 

Дёмин запретил жене выходить без него из дома. Когда умер Сталин, Дёмины находились случайно в Москве. Александр Александрович категорически отказался возвращаться в Саров. От неизбежного наказания его спасли быстрое смещение Берия и репутация чистого теоретика, лишённого практической направленности. А после взрыва 12 августа 1953 года первого советского термоядерного заряда интерес военно-промышленного комплекса к Дёмину окончательно угас.

В 1956 году Татьяна Дёмина окончила физический институт. Она опубликовала несколько статей по квантовой механике и при защите диплома ей была присвоена учёная степень кандидата физико-математических наук. Теперь она по праву могла работать вместе с мужем в его теоретическом отделе. Те, кто еще недавно злословил о том, что Дёмин женился на поварихе Берия и любовнице Сталина, прикусили языки.

Татьяна совсем не имела подруг, кроме Ирины Андреевны Полозовой, жены заместителя министра среднего машиностроения, который отчасти курировал работы отдела Дёмина. Ирина была всего на год старше Татьяны, и им было легко друг с другом.

Познакомились Дёмина и Полозова достаточно странно. На одном из банкетов Ирина подошла к Татьяне и спросила:

-  Вы знаете, что мы с вами своего рода две духовные сестры?

-  Что вы имеете в виду? – заинтересовалась Татьяна.

-  Вы и я замужем за мужчинами, которые на двадцать пять лет нас старше. Мы обе сознательно, не любя, продали себя в рабство благополучия. Вот отчего мы близки по духу.

-  Я вышла замуж по любви! – торжественно провозгласила Татьяна и победоносно взглянула на Ирину. – Мой муж – самый лучший мужчина на свете.

-  Неужели? – очень удивилась Ирина. - Тогда простите меня. Итак, будучи советским философом, я всё напутала. Мы, оказывается, дуалистичны: вы – счастливая, я – нечастная.

Но эта красивая голубоглазая женщина с каштановыми вьющимися волосами по виду совсем не была несчастна, и Татьяна рассмеялась. Они стали дружить, перезваниваться и встречаться. Дёмина с лёгким сердцем ввела Полозову в свою семью, совершенно уверенная, что Ирина  не только не позарится на Дёмина, но даже легко прервёт, высмеяв, его возможные ухаживания.

 

18.

В конце пятидесятых годов Дёмин, наконец, смог кое-что понять в структуре мысли. Выяснилось, чтобы иметь возможность говорить, человек должен при помощи особого механизма подсознания перебирать все слова его лексики, стыкуя их между собой хаотическим образом. Только в результате такого особого интуитивного перебора может возникнуть осмысленная фраза. Частота перебора должна была доходить до 10 в тридцатой степени   герц, что весьма существенно превышало известные физике предельные частоты ядерных сил. Получалось, что человеческая мысль формируется особым духовным полем, энергия которого в миллионы раз больше, чем даже термоядерный синтез. Энергию духа, мысли Дёмин назвал информационной энергией, или сокращённо инфэнергией.

Одной секунды мысли человека было, в принципе, достаточно, чтобы при превращении всей использованной инфэнергии в энергию взорвать Землю, а человечество было в состоянии уничтожить Галактику.

Татьяна проверила расчеты мужа и убедилась в их правильности. Дело было за «малым»: нахождением механизма преобразования энергии духа в энергию материи.

Супруги Дёмины ещё более привязались друг к другу на основе только им известной науки, которую Александр Александрович условно назвал инфэнергологией.

В 1958 году Дёмины получили большую квартиру в том же новом прекрасном доме на Садовом кольце, что и Полозовы. Татьяна и Ирина ещё более подружились. Дёмины жили на одиннадцатом этаже, Полозовы на девятом, и женщины без затруднений встречались в той квартире, в которой отсутствовал в данный момент муж хозяйки квартиры. Чаще они собирались у Полозовых.

В один из дней Татьяна посоветовалась с Ириной о том, что до сих пор не беременеет.

- Я, например, бесплодна, - как казалось, легко сказала Ирина. – Поэтому и за Полозова замуж вышла, чтобы не портить жизнь молодому, способному стать отцом. А у тебя, думаю, проблема в самом Дёмине. Не обижайся, но у него слишком инфантильное тело.

 - Я проверялась, у меня всё в норме, - согласилась Татьяна. – Что же мне делать?

-  Другой  бы посоветовала завести любовника и родить от него, но как бы от мужа, но для тебя это не годится.

-  Я не смогу изменить мужу, - подтвердила мысль подруги Татьяна, - по крайней мере, до тех пор, пока он сам мне не изменит.

-  Отпусти удила, и Дёмин тебе сразу изменит.

-  Что ты имеешь в виду?

-  Не поспи с ним две-три недели, и он заберётся рукой под юбку первой же студентке.

-  Не верю! – твёрдо сказала Татьяна.

-  А у моего Полозова сразу две любовницы: одна душится «Огнями Москвы», а другая -  «Садко».

-  Откуда ты знаешь?

-  А они своего рода общаются между собой, меча духами его бельё.

-  И ты с этим миришься? – удивилась Татьяна.

-  А что остаётся делать? Своего любимого ещё не встретила.

-  Но как твой муж может предпочитать их, ведь ты такая красивая?

-  Они делают с ним то, на что я не способна из-за брезгливости к нему.

Полозов умер в момент полового акта с одной из своих любовниц, той, которая пользовалась духами «Садко». Она работала в его министерстве переводчицей с английского в отделе научно-технической информации, была очень толстой и с небольшими усиками. Переводчица не растерялась и тут же позвонила Полозовой:

-  Ваш муж умер на моём ложе… Во избежание скандала его следует перевезти на вашу квартиру.

Узнав адрес, Ирина позвонила министру. Пикантность ситуации дополнялась тем, что было три часа дня. Министр хорошо понял состояние то плачущей, то истерично хохочущей жены Полозова, и мёртвое тело отвезли сразу в морг. Скандал замяли, и Полозова хоронили со всеми положенными почестями, словно он умер в собственном кабинете на рабочем посту.

Татьяна очень переживала за свою подругу, теперь уже молодую вдову, и старалась уделять ей как можно больше внимания.

Полозова уже несколько лет преподавала в средней школе и пыталась найти наиболее оптимальный путь поиска и воспитания талантливых личностей. Она много говорила об этом с Дёминым, который был сторонником специализации среднего образования, начиная с последних двух-трёх классов. Родилась идея создания школ только со старшими классами, где бы чередовались и взаимно оплодотворялись творческим духом классы будущих художников, физиков, математиков, биологов… Идея почему-то понравилась наверху, подобная школа в 1959 году была организована, и Полозова стала её директором.

Возросшая нагрузка Ирины не особенно сузила контакты подруг, поскольку каждый вечер устраивалось совместное чаепитие с обсуждением проблем дня. Татьяне, физику-теоретику, и Ирине, философу, было интересно друг с другом, пока совершенно неожиданно для Татьяны в 1961 году Ирина не влюбилась в своего ученика, который был на пятнадцать лет её моложе. (см. в стологии книгу 16 «Любовь к всеведению. Молодые годы Веденина»).

Алексея Веденина, мужа Ирины, Татьяна Дёмина увидела в июле 1966 года, когда он демобилизовался. Перед ней предстал высокий красивый мужчина с умными выразительными глазами. Их взгляды встретились. Татьяна вдруг почувствовала, как низ её живота вспыхнул словно бы термоядерным огнём. Температура показалась стол высокой, что она невольно пошире расставила ноги.

Татьяна ощутила, что безумно хочет этого молодого мужчину. А тот, изучая, смотрел на неё спокойно, но потом сразу всё понял и улыбнулся:

-  У вас прелестные глаза и чудесные формы. Вашему мужу повезло.

Дёмина молча отвернулась; не прощаясь, вышла и пешком поднялась на два этажа выше в свою квартиру. Татьяна встала напротив зеркала и внимательно себя осмотрела. Она жутко хотела мужа Ирины. Раздевшись, она убедилась, что, и тело её желает Веденина: соски затвердели, груди топорщились, низ живота подрагивал.

-  Что с тобой, дорогая?

-  У меня наваждение, - созналась Татьяна, - я хочу мужчину. Иди ко мне!

Дёмину шёл уже шестьдесят первый год. Если бы жена сказала, что хочет его, он бы взял её, не задумываясь о своём самочувствии. Но она проговорилась, что желает некоего безличного мужчину. Ей нужен был физически сильный секс с большими нагрузками, чего он себе сегодня не мог позволить, размышляя о всеведении.

-  Я не могу, - сказал Дёмин. - Думаю о всеведении.

Татьяна не обиделась, поняв его:

-  Прости! Это было наваждение.

-  И ты прости, - извинился он и с трудом отвернулся от её завораживающего тела.

Вечером к Татьяне забежала Ирина:

-  Ну, как тебе мой муж? Не правда ли, он настоящий Дон Жуан? Перед ним ни одна женщина не устоит, кроме тебя, конечно.

-  Тоже не устояла, - решила сообщить правду Татьяна. – Так хотела твоего мужа, что в голом виде встретила собственного. Но мой муж устоял.

-  Ты так красиво пошутила, - улыбнулась Ирина. – Всё себе живо представила.

-  Я не шучу. Больше не буду ходить к тебе, чтобы его не видеть. Так будет лучше. А ты приходи, когда хочешь.

-  Ты влюбилась в него?

-  Успокойся, нет! Просто ощущаю, что твой муж может сделать со мной всё, что захочет, а я не только не стану сопротивляться, но даже помогу ему.

-  Спасибо, Таня, за откровенность. Конечно, тебе следует избегать с ним встреч. А я думала, вы поговорите о всеведении. Алексей им занимается с детства.

-  О всеведении? – очень удивилась Татьяна. – Что может знать советский Дон Жуан о всеведении?

 

19.

Дёмин и Веденин несколько раз сталкивались в лифте. Поняв, что живут в одном доме, стали кивать друг другу, потом здороваться.

Однажды, при Веденине вахтёрша окликнула Дёмина:

-  Товарищ Дёмин, узнала о ваших новых  работах по физике из статьи в «Известиях». Замечательно о вас написали.

Веденин тут же понял, что встречается изредка в подъезде с Александром Александровичем Дёминым, известным физиком-теоретиком.

-  Читал кое-какие ваши статьи, - сказал он Дёмину.

-  А я ваши не читал, - пошутил Дёмин, но тут же перешёл на более серьёзный тон. - Как вам мои статьи?

-  Если честно, они мне не очень нравятся?

-  Почему? – опешил Дёмин.

-  Все ваши работы красивы, элегантны, но и легковесны. Они быстро устаревают. У вас отсутствует доскональное понимание проблем.

Дёмин округлил глаза от возмущения:

-  Может, вы чего не поняли, юноша?

-  Другие учёные ставят новые задачи, - спокойно продолжал говорить Веденин, - они слабее вас, не успевают в них хорошо разобраться, публикуют ещё зелёный материал, вы тут же идёте дальше, гораздо дальше, но потом они, пыхтя от тугодумья, проходят ваш путь, и, досконально зная свою тему, уходят вперёд, и вдруг видят, взобравшись на гору, что вершину можно было достичь более простым путём. В результате ваш метод перечеркивается, не становится классическим.

-  А какой же темой вы сами занимаетесь? – язвительно спросил Дёмин.

-  Вам это недоступно! – так же язвительно ответил Веденин. – Я создаю всеведение.

Лифт остановился на девятом этаже, и Веденин вышел, махнув рукой на прощание.

  Дёмин поделился своим возмущением с женой:

-  Какой-то молодой человек, живущий на девятом этаже, полностью отрицает мои научные результаты и утверждает, что занимается всеведением. Какая наглость!

-  Это Алексей Веденин, молодой муж Полозовой, - догадалась Татьяна. – Он великий бабник. Не расстраивайся, Веденин всего лишь студент четвёртого курса физического института. Что он может понимать в теоретической физике? Слышал чьи-то слова, а тебе пересказал.

Дёмин сделал вид, что успокоился, но долго не мог уснуть. Татьяна тоже не спала. Но если Дёмин мысленно убивал Веденина, то она лежала в нежных объятиях этого юноши.

-  Пригласи его на свой теоретический семинар, - предложила она мужу, чувствуя, что он не спит, - и устрой ему взбучку.

Дёмин был так благодарен жене за успокоительное предложение, что обнял её и стал целовать. Однако впервые в жизни Татьяна, отдаваясь мужу, думала о другом мужчине, которого безмерно желало её тело.

 

20.

В начале сентября 1966 года Ирину Веденину, до замужества Полозову, сбил грузовик.

Когда была возможность, Татьяна пыталась высмотреть в бинокль из окна высокую фигуру Веденина. Если ей удавалось его увидеть, день считался  счастливым. Так прошло полгода.

Потом Дёмина узнала, что Веденин сошелся с какой-то Мариной. Татьяна встретила их в подъезде. Марина была маленькой и хрупкой с задумчивыми светло-карими глазами. Бесспорно, Веденин умел находить красивых женщин.

Александр Александрович Дёмин умер в мае 1968 года в возрасте шестидесяти трёх лет. Он принимал горячую ванну, когда сердце остановилось.

Видя, что муж долго задерживается в ванной, Татьяна подошла к двери и спокойно спросила:

-  С тобой всё в порядке?

Но Дёмин не ответил. Тогда она спросила ещё и ещё раз, затем забарабанила в дверь. Татьяна сто раз ему говорила, чтобы он не запирался в ванной, но каждый раз Дёмин задвигал задвижку. Дверь была толстая, самой ей не выбить, и Дёмина позвонила Веденину, как ближайшему доступному мужчине.

Алексей быстро прибежал и, ударив плечом в дверь, сломал запор. Глаза Дёмина были открыты, но стали словно стеклянными.

-  Он мёртв, - сказал Веденин.

Потом Алексей дал совет рыдающей Татьяне:

-  Нужно позвонить в милицию, но приедут также агенты КГБ и заберут все рукописные архивы Александра Александровича. Если вы хотите их сохранить для себя, то нужно срочно перенести бумаги в мою квартиру.

Татьяна всё сразу поняла, не даром она сидела на Лубянке и Саровском женском лагере.

-  Но это горы бумаги, - только и сказала она.

-  А кто нас торопит? – ответил Алексей. – Всё перенесём, потом позвоните. Лучше всё сложить быстро в наволочки от подушек и, не вызывая лифта, отнести пешком на два этажа вниз ко мне.

Веденин оказался прав. Татьяну Дёмину, стараясь казаться деликатными, допрашивали у неё дома два представителя КГБ:

-  Неужели у Александра Александровича не осталось совсем никаких рукописей?

-  Летом муж решил за ненадобностью уничтожить свои домашние архивы, которые только пыль разводили. Мы отвезли их на дачу и сожгли, - спокойно отвечала Татьяна. – Как сейчас помню, использовали их для разжигания костра из срезанных мертвых сучьев деревьев и веток кустарника.

-  По закону все работы такого крупного учёного, как Дёмин, принадлежат государству, - сказал один из чекистов, более молодой.

-  А не закопал ли Александр Александрович рукописи на даче? – спросил другой кагэбист.

-  Зачем? – удивлённо возмутилась Татьяна. - Ему нечего было скрывать.

-  А какими работами для души он занимался в последнее время? – снова задал вопрос старый чекист.

Татьяна сообразила, что КГБ, возможно, известно о занятиях мужа всеведением, муж вполне мог поделиться с кем-то из коллег. Поэтому она деланно равнодушно заметила:

-  Его интересовала психология всезнания, но потом он забросил эту тему. Он убедился, что люди только делают вид, что хотят всё знать, но на самом деле их интересует лишь личное благополучие.

-  На работе у товарища Дёмина в его кабинете осталась целая библиотека, - сказал старший представитель КГБ. – Она состоит из обычных книг, книг для служебного пользования, и несколько экземпляров имеют гриф «секретно». Поскольку в обычных книгах могут содержаться какие-либо пометки закрытого характера, то в случае смерти таких людей мы сжигаем все книги, не разбирая их. Вы согласны? По закону открытые книги принадлежат вам. Но обычно наследники соглашаются на сжигание всех книг.

Татьяна увидела перед глазами рабочий кабинет мужа в НИИ физики. Все стены были в стеллажах, заставленных книгами по физике, математике, специальными научными журналами.

-  Сколько всего открытых книг и журналов? – спросила она.

-  Две тысячи триста семнадцать, - ответил младший чекист.

-  Прошу вас вернуть их мне! – отважилась Татьяна. – В моей просьбе есть резон. Я занимаюсь в теоретической физике той же тематикой, что и мой муж.

-  Разбор книг займёт полгода, - постарался уговорить Дёмину на сжигание книг старый чекист. – Нам придётся потратить много сил.

-  Ловлю Вас на слове, - улыбнулась Татьяна. – Жду, что вы привезёте мне их через полгода. Буду весьма вам благодарна.

Представители органов ушли не очень довольные, если не сказать более правильно – сильно возмущённые в душе. Дёмина явно была не чистым советским человеком, недаром она сидела при Сталине.

Девять наволочек от подушек с рукописями Дёмина Марина крепко зашила нитками, и Веденин их спрятал под кроватью и в шкафу-кладовке.

 

21.

Прошёл год. Татьяна продолжала работать в НИИ физики в отделе покойного Дёмина, но к ней явно стали хуже относиться. Это ухудшение было интуитивным: при ней, единственной женщине-теоретике в отделе, мужчины просто не могли свободно скабрезничать. Дёмина замкнулась в себе. Нашла отдушину в преподавании в физическом институте. Она стала доктором физико-математических наук ещё в 1961 году и могла читать лекции по профессорской ставке.

Во время годовых поминок по мужу Татьяна на кладбище отвела в сторону Веденина и вложила ему незаметно для окружающих ключи от своей квартиры:

-   Думаю, что КГБ перестало интересоваться архивами Дёмина, как просто не существующими. Приходите ко мне в среду в два часа ночи. Будьте осторожны, возможно, что у меня установили аппаратуру для постоянного подслушивания.

В течение этого года Веденин снился Татьяне каждую ночь. Он делал с ней всё, что хотел. Когда она просыпалась, то ненавидела Веденина лютой ненавистью за то, что страстно любила его. Теперь Татьяна ждала их ночной встречи с душевным трепетом и одновременно духовным содроганием.

-  Он будет моим, - решила она, - пусть, хотя бы на миг, и тогда наваждение, возможно, пропадёт.

Веденин подозвал к себе свою собаку по кличке Монро, белого боксёра. Сука села перед ним и, высунув язык, стала внимательно слушать.

-  Мы пойдём сейчас в гости, - сказал он. – Ты не  должна лаять, но обязательно показывать, если рядом будут люди.

Веденин вышел в одном махровом халате – так легче было оправдаться, если бы его задержали чекисты. Он мог сказать, что услышал шум на лестнице, вот и выглянул с собакой.

Монро шла впереди него по лестничной клетке, иногда оглядываясь. Всё было спокойно. Пройдя вверх два этажа, Алексей, стараясь не звенеть ключами, отпёр дёминскую входную дверь, обитую чёрной кожей.

Заперев дверь на массивную задвижку, он направился сразу в спальню Татьяны, указав Монро пальцем, чтобы она стерегла вход в квартиру. Дёмина спала. Около кровати на тумбочке горел ночник. В красноватом свете её белокурые волосы казались сказочными. Тонкие брови и носик были прелестны, а пухлый сочный рот был полуоткрыт.

Веденин осторожно коснулся её руки, чтобы не напугать. Татьяна открыла глаза и мило улыбнулась. Потом, не стесняясь, приподнялась до пояса в постели. Алексей увидел великолепные кружева белой ночной сорочки и прекрасные формы грудей, топорщивших перед собой ткань.

Дёмина показала жестами, что они должны молчать, и, чтобы поговорить, им лучше накрыться одеялом. Веденин прилёг около неё, а она красивым жестом набросила на них одеяло.

-  Спасибо, что пришли, - шепнула она. – Хочу поговорить об архиве.

На Веденина обрушился умопомрачительный запах её разгорячённого тела. Его губы оказались случайным образом у соска её груди, выскочившей из рубашки. Неожиданно для самого себя он почувствовал вкус мёда.

-  Неужели Татьяна принимает медовые ванны, как Ирина, - подумал он. – Ну, конечно, добрая Ирина её научила, чтобы муж любил сильнее.

-  Вспомнив об Ирине, Алексей понял, что тело Татьяны есть фактически копия фигуры Ирины. Ему как бы возвращалось в этот миг что-то свое, родное.

Потом Татьяна много раз кричала в экстазе, забыв о возможных микрофонах КГБ. В комнату вошла собака Монро, вначале, казалось, осуждающе смотрела на них, а потом лизнула Татьяну в ухо, голова которой свесилась в этот момент с постели.

-  Твоя собака полюбила меня, - радостно сообщила Татьяна и тут же спросила о затаённом. - А ты?

-  На самом деле, не мы любим друг друга, но Ничто, личностное проявление сущего, пытается соединить свои части.

-  Ты прав, - поддержала Татьяна, готовая теперь одобрить любые мысли и действия своего нового светоча. – А какое красивое научное название ты дал богу. «Ничто» звучит великолепно и передаёт суть: образование мира из первичной нулевой точки, но безмерно властной и любящей.

Потом они стали говорить о всеведении.

-  Больше не хочу заниматься всеведением, - решительно заявил Алексей. – Антиничто, чтобы Ничто не познало всеведение, губит всех вокруг меня, кто помогает. Поэтому, наверное, умер и Дёмин. И ты, Татьяна, находишься под угрозой.

-  С тобой ничего не боюсь, - сказала она, положив свою голову ему на грудь. – Я разберу все бумаги Дёмина о всеведении и буду регулярно докладывать о них тебе.

-  Я лишь дипломник физического института, - ответил Алексей. - Мне остался месяц до защиты, а ты давно доктор физмат наук. Кто кому должен подчиняться?

-  Не прибедняйся. Ты гораздо талантливее Дёмина. Он, может, и умер из-за твоей критики.

-  Студент не может быть талантливее академика.

-  Твоя фраза лишена смысла, - возмутилась Татьяна. – Она также глупа, как утверждение, что коммунисты всегда правы.

Потом Дёмина горько заплакала.

-  Не плачь, Танечка, - попытался её успокоить Алексей.

-  Вспомнила сейчас Саровский лагерь. Две бабы распяли меня, удерживая в стороны руки и ноги, а третья, кобла, легла на меня и всю ночь ритмично двигалась сверху вниз. У кобл, как правило, клитор сильно выступает. Вначале я сопротивлялась, потом сдалась, и мне было всё страшно противно, а затем сказала себе, представь, что кобла всё делает по твоему приказу. И тогда скомандовала ей: быстрее, быстрее. И поверишь, мне стало легче.

-  К чему ты это рассказала? – спросил Веденин.

-  Именно так нужно поступить с Антиничто. Пусть оно пытается разрушить наше стремление к всеведению, но в этом разрушении оно указывает на вехи правильного пути.

-  Если враг нападает, значит, действуешь правильно, - придал житейскую форму Таниной мысли Веденин. – Может, ты и права. Но боюсь теперь и за тебя.

-   Четыре встречи определили мою судьбу: со Сталиным, Берия, Дёминым и тобой, - задумалась вслух Татьяна. -  И хотя Дёмин спас меня от смерти, сейчас люблю только тебя. Вот какая я неблагодарная.

Веденин ушёл, когда заработало радио. А вечером к Татьяне пришла Марина. Немного смущенные они зашли в большую комнату. Марина сбросила туфли и сделала несколько шагов. Дёмина удивилась: Марина была хромой.

-  Вот такой он человек, - сказала Марина, - возится с хромоножкой. Пусть у него будет сто любовниц, я стерплю. Так, что нам лучше не вредить друг другу, а помогать.

Татьяна подошла и обняла Марину.

-  Я как бы жена плоти Алексея, - объяснила Марина, - ты же  жена его духа, и, возможно, будет третья – жена его души. Вот она, третья, может всё разрушить и погубить.

 

22.

Татьяна начала заниматься только бумагами Дёмина, касающимися всеведения. Дёмин выбрал иное направление, чем Веденин. Если Алексея интересовала сама структура мысли, строение духа, то Александр Александрович свои выводы делал, обращаясь к духовной энергии, или инфэнергии. Их работы не стыковались, а расходились в разные стороны. Но Татьяне было ясно одно: Веденин пытался решить самые трудные задачи, идя в лоб, атакуя проблему в целом во всей её сложности, тогда как Дёмин нашёл оригинальные, но обходные пути, приведшие лишь к косвенным доказательствам существования духа, без выявления его фундаментальных законов.

 И ещё Татьяна поняла, что Веденин был мыслителем–гигантом. Она смотрела на выведенную им формулу сущности Ничто, и у неё сердце замирало от восторга за гениальность своего возлюбленного.

Алексей подарил Татьяне  янтарное колье, центральный прозрачный камень которого содержал внутри скорпиона.

-  Надевай на ночь это колье, и тебе будут приходить во сне мысли о всеведении.

-  А днём могу носить его?

-  Конечно. Но лучше, когда мысли о всеведении придут через подсознание, интуитивно. Когда открыл ночью уравнение Ничто, Ирина спала около меня с этим колье.

Татьяна загадала, что Алексей никогда её не бросит, если она, лёжа с ним в постели, всякий раз будет надевать колье со скорпионом.

Чувство Дёминой к Веденину было столь сильным, что ей казалось, что она знает всё о его поступках, действиях и словах вне её присутствия. Чтобы проверить себя, она рассказывала Алексею о своих видениях, и часто случались удивительные совпадения.

Она была  очень счастлива и не хотела другой судьбы. Но Татьяна не учитывала открытого Ведениным закона сохранения Ничто, согласно которому действие равно противодействию не только применительно к материальным силам, но и в духовной сфере:  степень счастья, порождает такую же меру несчастья. Но об этом в другой книге о белокурой Татьяне с прекрасными округлыми формами.

 

                                                 10-18 августа 1998 года,

                                       дер. Григорово Московской обл.